— Где отец? — спросил Ко Чо Ва.

— Отца нет. Он ушел по делам в Пхаунджи, — спокойно ответил Тхун Ин.

— А когда обещал вернуться?

Тхун Ин только вознамерился было ответить, как хозяин опередил его:

— Это, собственно говоря, не имеет значения. Я хочу немедленно получить причитающийся мне рис. Вы, правда, еще не покончили с уборкой, но для начала доставьте в мою усадьбу хотя бы весь рис, который уже провеяли.

— Ничего не могу вам сказать, Ко Чо Ва. Вернется отец, с ним и разговаривайте.

— Кто знает, когда он вернется. А у меня нет времени ждать.

— Отец сказал, что рассчитается с вами, как только вернется. Ведь мы всегда выплачиваем долги после завершения уборки.

— Сейчас трудно соблюдать обычный порядок. В стране неспокойно. Я не могу ждать. Вези пока сколько есть. Я зачту долг по сегодняшним ценам.

Тхун Ин не знал, как ему следует поступить, но тут на выручку пришла Твей Мей.

— Но ведь не может же Тхун Ин распоряжаться вместо дяди Аун Бана.

— Тхун Ин — мой должник, так же как и его отец.

— Я против этого не возражаю, но без отца ничего не отдам, — решительно сказал Тхун Ин.

Глаза Ко Чо Ва налились кровью, но природная выдержка одержала верх, и он с улыбкой продолжал увещевать Тхун Ина.

— Долг так или иначе возвращать придется. За что же отец станет тебя ругать!

Ко Чо Ва родился в Китае, но всю жизнь прожил в Бирме. Он великолепно ориентировался в обстановке, знал бирманский народ и к тому же был ловким и хитрым дельцом. Кроме законной жены-китаянки, у него было еще несколько незаконных — бирманок. С крестьянами он разговаривал вкрадчивым голосом, и это помогало ему драть с них еще более высокие проценты. И сейчас, беседуя с Тхун Ином, он испытывал известное раздражение, тем не менее говорил сдержанно, даже ласково, стремясь произвести впечатление человека объективного, готового пренебречь своими интересами.

— Время сейчас тревожное. Ты ведь знаешь, в Таравади восстание. Ты бросишь все, убежишь, и рис твой пропадет. А если он будет храниться в моем амбаре, он останется в целости и сохранности.

Тут снова вмешалась Твей Мей:

— Ты воображаешь, что восставшие станут защищать твои интересы. Как бы не так! Восстали-то крестьяне против вас, живодеров. Поэтому рис лучше сохранится в амбаре бедного крестьянина, а не богатого ростовщика или помещика.

— Где ты набралась таких премудростей? — спросил Ко Чо Ва с деланной улыбкой. — За сколько Тхун Ин нанял тебя в адвокаты? — сказал он полушутливым тоном. Но, сообразив, что его доводы неубедительны, продолжал уже с глубокомысленным видом:

— В твоих словах, конечно, есть резон. Но долго хранить рис у себя в амбаре я не собираюсь. Его нужно немедленно продать — и дело с концом. Деньги доставляют значительно меньше хлопот, чем товар. Но при любых обстоятельствах вам все же лучше выплатить хоть часть долга. Долг меньше — и жить станет легче. А оставшуюся долю я и простить могу. К тому же в следующий раз вам легче будет взаймы брать.

— Все это верно, но без отца я ничего сделать не могу. Вот придет он — с ним и разговаривайте.

Ко Чо Ва хорошо знал нрав У Аун Бана и Тхун Ина и поэтому решил больше не настаивать.

— Ну, ладно. Подожду возвращения У Аун Бана. А ты побыстрей заканчивай уборку.

На этом разговор окончился, и Ко Чо Ва со своим молчаливым спутником удалились.

— Вот видишь, какие у нас дела, Твей Мей. Если отдать все долги — есть будет нечего. Какой тут может быть разговор о женитьбе!

— Я же тебе сказала, что деньги — не твоя печаль. А после восстания вряд ли кто-нибудь из нас вернется в свою деревню. Да и долги скорее всего платить будет некому.

Она словно читала его мысли, но Тхун Ин знал одно: как бы она его ни умоляла, согласиться на ее предложение он не может! И хотя Твей Мей очень нравилась Тхун Ину, ибо внешностью своей, смелостью и умением поговорить (даже Ко Чо Ва заметил, как она остра на язык) во много раз превосходила Эй Хмьин, и сердце его больше стремилось к Твей Мей, но перед его мысленным взором неотступно стояло печальное лицо его суженой, а в ушах глухо звучал ее тревожный голос: «Если ты меня оставишь, не будет мне жизни на этой земле».

Солнце давно опустилось за горизонт. Землю окутали густые сумерки. В лесу пробудились ночные птицы. Ласковый легкий ветерок трепал непослушную челку Твей Мей.

— Ступай домой. Уже темно.

— Когда же ты наконец решишь вопрос со свадьбой?

— Вот вернется отец, я с ним поговорю.

— Но при чем здесь отец? Это касается только нас с тобой.

— Не посоветовавшись с родителями, я этот вопрос решить не могу.

— Хорошо. Только не откладывай в долгий ящик. Ко Чо Ва правильно сказал — сейчас дорог каждый день. Случится что-нибудь непредвиденное, и мы не успеем жениться.

— Я тебе сказал — поговорю с отцом, как только он вернется. А сейчас ступай!

Надув губы, Твей Мей отправилась домой, а Тхун Ин вернулся к привычному занятию. Вскоре стало настолько темно, что продолжать работу было невозможно, и он пошел в сторожку.

Тревожные мысли роились у него в голове. Если восстание охватит и их волость, он скорее всего погибнет в бою. Сердце его внезапно сжалось от безотчетного страха: что станется с Эй Хмьин? Стоит ли вообще сейчас жениться, может быть, расстаться с ней, пока еще не поздно. С усилием проглотив несколько ломтиков лепешки, он направился к волам. Как раз в этот момент появились У Аун Бан и Ко Шве Чо.

— Ты что так быстро вернулся, отец? — удивился Тхун Ин.

— Привяжи-ка волов да иди сюда.

Последовав приказанию отца, Тхун Ин вернулся в сторожку. Ко Шве Чо потеснился, освобождая для него место на циновке.

— Какие новости, отец?

— А новости такие, что скоро воевать будем. Ждем, когда вернется У Шве Тейн. Надо торопиться с уборкой.

— Сегодня приходил Ко Чо Ва. Требовал долг. Я его с трудом уговорил подождать твоего возвращения.

— Сейчас все они забегали, как оголтелые. Боятся остаться с носом, — сказал Ко Шве Чо. — Да я и не собираюсь ничего ему отдавать.

— Нам сейчас самим рис нужен. Неизвестно еще, как сложатся дела.

— Правильно, — поддержал его Ко Шве Чо, — я тоже решил оставить долги до лучших времен.

— Если Ко Чо Ва будет артачиться, я ему голову снесу, — все больше распалялся У Аун Бан.

— Вряд ли этот плут с елейными манерами решится идти на обострение отношений. Кстати, ты слышал, моны хотели расправиться с индийцем, и тот едва ноги унес?

— Слышал, — ответил У Аун Бан. — Растяпы они, твои моны. Надо было потихоньку заманить его куда-нибудь и там с ним как следует рассчитаться. Он взял дочку Ко Со Мауна работницей к себе в дом, а заставил ее мыть ему ноги. Кончилось же это тем, что она забеременела.

— Ты шутишь, отец?

— Какие тут могут быть шутки! Это ведь не первый случай. Скорее бы У Шве Тейн возвращался.

— Наши отряды надо разместить в деревне Юатикоун. Солдаты и полиция, по-видимому, явятся с той стороны. А там никто и не окажет им сопротивления. Уж больно все они нерешительные.

— Правильно, У Аун Бан. Я и сам туда пойду. Но сейчас собрать народ нелегко. Многие еще не справились с урожаем.

— Знаю, но что поделаешь? Я с трудом уговорил Ко Со Твея не убивать старосту У Пхоу Шана до возвращения У Шве Тейна.

— Кстати, что слышно об У Лоун Тхейне? — спросил Тхун Ин.

— Пока ничего нового.

— Сейчас такое напряженное время, что освободить его вряд ли удастся.

— Его перевели в тюрьму в Инсейне. Как нелепо все сложилось — мы лишились надежного человека, когда он больше всего нужен: народ его слушает, и сам он, несмотря на почтенный возраст, отличный воин. Его силе, физической и духовной, может позавидовать любой юноша.

— Мать говорит, что Ун Ту Хан и Эй Лоун поженились.

— Молодцы. Ун Ту Хан хороший парень. Им сейчас как раз не хватает в доме мужчины, — порадовался У Аун Бан.

— В Ушикоуне он пользуется таким же уважением, как У Лоун Тхейн. Завтра я к нему схожу.