— Мы хотим догнать их и освободить У Лоун Тхейна.

— Вы опоздали. Они, наверно, уже добрались до Пхаунджи.

— Эх вы, простофили, упустили такую возможность, — в сердцах сказал Ко Шве Чо. — Почему вы мне не сообщили, что они занимаются грабежом.

— Я болен. Не могу двинуться с места.

— Послали бы кого-нибудь. У вас что, людей нет? Да что тут говорить! Все равно уже поздно! А зачем они к вам приходили?

— Созвали народ и стали требовать, чтобы немедленно платили налог. Потом велели накормить их. Напились и стали безобразничать.

— Как мы поступим, Ун Ту Хан? — спросил Ко Шве Чо.

— Как тут поступать, если их все равно не догонишь.

В хижину У Пхоу Лю набежало полно народу.

— Вы тоже хороши, — упрекнул их Ко Шве Чо. — Зачем водку давали? Нечего было их ублажать.

— Не дали бы добровольно — они бы силой взяли, — робко возразил один крестьянин.

— Ну хорошо. Почему сразу мне не сообщили?

— Они никого не выпускали из деревни. Грозились убить всякого, кто попытается сбежать, — сказал какой-то паренек.

— Как только они от вас ушли, надо было немедленно дать знать. Из-за вашей трусости забрали хорошего человека — руководителя чинов, — не унимался Ко Шве Чо.

— В деревню Ушикоун пошла только часть полицейских. Некоторые оставались здесь. Выйти было невозможно.

Выяснив все подробности, Ко Шве Чо понял, что крестьяне не виноваты.

На следующий день об аресте У Лоун Тхейна узнала вся волость. У Шве Тейн на своей лошаденке примчался к Ко Шве Чо.

— Я так и предвидел, — сказал У Шве Тейн. — Они нарочно запугивают крестьян, чтобы те, желая поскорее избавиться от их присутствия, платили налог.

— Нам нельзя ждать, пока они еще что-нибудь натворят. — заволновался Ко Шве Чо.

— Как же ты сейчас народ соберешь? Все заняты в поле. А если мы будем выступать поодиночке, то и вовсе ничего не добьемся. Англичане не прекратят свои подлости, они большие мастера наглых провокаций и отлично знают, что в данный момент крестьяне не могут оказать им организованное сопротивление.

— Пойдем, обсудим все вместе с У Аун Баном.

В сторожке У Аун Бана было тихо. Кто-то спал на циновке лицом вниз.

— Кто здесь? — спросил У Шве Тейн.

Человек, укутанный в одеяло, зашевелился и, приподняв голову, удивленно оглядел гостей. Это был сам У Аун Бан.

— Ты слышал, что произошло с У Лоун Тхейном? — вместо приветствия спросили те.

— Слышать-то слышал. Да что толку? Теперь ничего не поделаешь. Я так расстроился. Работать не могу, все из рук валится.

— Ты думаешь, если мы носы повесим, это нас выручит из беды, — недовольно спросил У Шве Тейн.

— Я только сейчас узнал обо всем. Ко Шве Чо не сразу мне сообщил, — пробурчал в ответ У Аун Бан.

— У меня не было времени тебя разыскивать. Мы сразу же бросились догонять полицейских, но так и не догнали. А все из-за нерасторопности жителей Юатикоуна.

— Ко Шве Чо тут ни при чем. Ребята из Юатикоуна явно перетрусили. Но старика У Лоун Тхейна все-таки надо освободить во что бы то ни стало.

— Да, но сделать это будет очень трудно. И в дальнейшем мы не должны допустить повторения подобных историй, — сказал У Аун Бан.

— Совершенно ясно, что это провокации властей. В прошлом году, чтобы собрать налог, они и в других волостях поступали точно так же. Надо как можно скорее покончить с урожаем и приступить к созданию боевых отрядов, — сказал У Шве Тейн.

Наступила тишина. Каждый из присутствующих погрузился в свои мысли. Внезапно послышались голоса, и в сторожку вошли Ко Хла Саун, Ко Нан Чо и Поу Ни.

— Откуда вы узнали, что мы здесь? — удивился У Шве Тейн.

— Твоя лошадь, привязанная у сторожки Ко Шве Чо, сказала нам, что вы пошли к У Аун Бану, — пошутил Ко Хла Саун.

— Не слышали, куда отправили У Лоун Тхейна? Не в Пхаунджи?

— Говорят, его рано утром увезли на машине в Хлеку.

— Ты его навещал?

— К нему никого не пускают.

— А в Пхаунджи есть полицейские?

— Нет. Все уехали.

— Почему ты мне не дал знать тотчас же, как они появились в Пхаунджи.

— Меня там не было, У Шве Тейн. Я отлучался на три дня в деревню Ваякоун и только вчера вечером вернулся.

— Расскажите, пожалуйста, как все это случилось, — попросил Ко Хла Саун.

Подошли еще несколько человек: Твей Мей, Аун Сан и Тхун Ин. У Шве Тейн обвел всех внимательным взглядом и, обращаясь к Ко Шве Чо, сказал:

— Ну, теперь народу вроде бы много собралось. Расскажите-ка все по порядку.

И Ко Шве Чо среди мертвой тишины поведал обо всем, что слышал от других и что видел собственными глазами.

— Мало им того, что они с нас три шкуры дерут, так им еще и женщин подавай. Попадись они мне — я бы им показала, — негодующе воскликнула Твей Мей.

— Скоро тебе представится такая возможность. Я не сомневаюсь, что в ближайшее время они снова здесь появятся, — успокоил девушку У Аун Бан.

— Скорее бы! Руки чешутся, дядя Аун Бан.

— Смелая девушка, — похвалил У Шве Тейн.

— Смелая не только на словах, но и на деле, — подхватил У Аун Бан. — На днях она состязалась на ножах с Аун Саном и, представьте себе, вышла победительницей.

— Полицейские основательно напугали крестьян, и теперь трудно будет убедить их не платить налоги. Но мы все-таки должны попытаться, — сказал У Шве Тейн. Его предложение встретило всеобщее одобрение.

— И очень важно, чтобы крестьяне не боялись всевозможных провокаций со стороны властей. У нас неприятности, связанные с уплатой налога, возникли впервые в этом году, в других же волостях они длятся уже более двух лет. Там резко упали цены на рис, и крестьяне оказались в безвыходном положении. Патриотически настроенные лица, а также национальные организации всегда призывали народ отказываться от уплаты подушного налога, как налога несправедливого и незаконного. В самом деле, почему мы должны платить чужестранцам за право жить на земле?

— Правильно! — горячо воскликнула Твей Мей. И опять Тхун Ин испытал неизъяснимое волнение.

— Мы этот налог платить не можем и не желаем, — продолжал У Шве Тейн. В прошлом английские власти имущество крестьян, не уплативших налог, продавали на аукционе. Вряд ли они станут добрее в этом году. Наоборот!

— Что же ты все-таки предлагаешь?

— Скорее закончить уборку риса и активизировать пропагандистскую и организационную работу среди крестьян.

С наступлением сумерек все разошлись по домам.

— Ты остаешься здесь, Твей Мей? — спросил Тхун Ин, видя, что девушка не торопится подняться с места. — Я ухожу в поле.

— И я с тобой.

— Зачем?

— Хочу тебе помочь.

— Тогда держи. — У Аун Бан протянул ей свой серп. — Я останусь здесь пасти волов. Ночью снопы возить будем.

— У меня из головы не идет то, о чем говорил сегодня У Шве Тейн. Видимо, не сегодня-завтра начнутся важные события, — сказала Твей Мей, шагая рядом с Тхун Ином.

— Да. Вероятно, это вопрос нескольких дней.

— Если нам действительно предстоит битва, я хотела бы сражаться рядом с тобой.

Тхун Ин растерянно молчал.

— Ты слышишь?

— Да. Ты говоришь, что хотела бы сражаться бок о бок со мной. Но мы этот вопрос уже обсуждали, и я ответил тебе согласием.

— Я бы хотела быть вместе с тобой всегда.

Подобный оборот дела был для Тхун Ина неожиданностью. Произошла заминка.

— Ты думаешь, мне легко ходить на ваши занятия? В доме постоянно скандалы — родители считают, что не женское это дело. Но из любви к тебе я готова на все! — Она подняла на него полные отчаяния глаза.

— Не хорошо, Твей Мей. Ты не должна так поступать!

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что все мы готовимся к жестоким боям с империалистами, которые грабят и притесняют наш народ, а ты думаешь только о себе!

Твей Мей опустила голову и ждала, что последует за этой короткой вспышкой гнева, но Тхун Ин молча принялся за работу. Девушка стояла на меже, грустно улыбаясь.

— Если хочешь, можешь идти домой, — предложил Тхун Ин.