В которую вхожу я, Лика, Саша и Шурик. Со временем она, конечно, расширится — может, человек до десяти.

Её работа будет важна на первом этапе. Потом, когда дойдёт до стадии конфронтации, она будешь выполнять всего лишь роль ширмы. Давать полную иллюзию старым элитам, что могут взять под контроль опаснейшую тенденцию и тем самым только укрепить свой глобальный проект. Держать их в счастливом неведении, создавать иллюзию борьбы до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Настоящей борьбой будет заниматься вторая организация.

Группа специалистов в области социальной психологии и управления обществом.

Нам предстоит скрываться, быть всегда в тени.

Мы не будем пользоваться никакими техническими средствами. Лишь тщательно охраняемые бумажные записи от руки, написанные особым шифром, который нам только предстоит создать.

Наши встречи будут проходить в условиях такой секретности, которая и не снилась великим шпионам времён Холодной войны.

Мы будем жить в разных регионах и даже странах. Мы будем принадлежать к разным слоям общества. Между нами нельзя будет выявить никакой связи, даже теоретически.

Для того, чтобы эта организация заработала, цели спасти мир от Катастрофы недостаточно.

Нужная настоящая цель. А она может быть только в создании Нового порядка.

Для Нового порядка мы возьмём такие принципы:

Совершенствование

Экспансия

Милосердие

Разум

…из задумчивости меня вывел сильный удар. Задняя часть салона «Газели» подскочила, будто на кочке. Тех, кто сидел на заднем ряду, приложило об потолок. Треск, крики боли, скрежет где-то под полом, резкая боль в руке — всё это навалилось разом, не давая возможности осознать произошедшее.

Когда машина остановилась, я сбросил оцепенение и первым делом рванул к задним рядам. Пол накренился под углом больше сорока градусов. Носом машина смотрела в растрескавшийся асфальт.

Шурик вывихнул ногу и полз, тихо постанывая, по проходу.

А вот с Сашей всё было куда хуже. Его шея неестественно вывернулась в сторону. Но он точно был жив: смотрел на меня, испуганно и часто мигая, и силился что-то сказать.

— Не двигайся! — сказал я ему. — Не шевелись. Вообще! Мы тебя вытащим. Но шевелиться нельзя никак!

Я подобрался к нему. Стараясь не двигать шею, помог ему устроиться на накренившейся спинке кресла. Его грудь вздымалась часто и неравномерно. На виске выступили капельки пота.

— Сейчас, — я старался, чтобы мой голос звучал спокойно. — Самое важное — это не шевелиться. Всё будет в порядке.

Я вернулся к своему месту. Дрожащими руками открыл рюкзак и нащупал телефон. Включил его. Показалось, что он загружался целую вечность! Потом долго не появлялись отметки сигнала, и я решил было, что придётся ловить кого-то на шоссе, чтобы войти в зону приёма.

— Есть приём? — спросила Мирослава, выбираясь из-под сиденья впереди.

Она, несмотря на пару ссадин на руке, держалась на удивление спокойно.

— Да, — ответил я.

— У Саши… ты видел? — прошептала она.

Я молча кивнул в ответ.

— Надеюсь, скорая не задержится…

Дверь в салон с металлическим хлопаньем отъехала в сторону. К нам заглянул водитель, о существовании которого я чуть не забыл. Из его разбитого носа текла кровь, глаза смотрели растерянно и виновато.

— Все живы? — спросил он срывающимся голосом.

— Пока да, — хладнокровно ответила Мирослава, помогая Шурику выбраться из салона.

— Что… что случилось? — спросил тот, подтягивая вывихнутую ногу.

— Да, — водитель махнул рукой. — Кардан отвалился!

— Ч…что? — переспросила Мирослава.

— Кардан. Отвалился, — повторил водитель.

— Загорится? — спросил я, глядя на экранчик телефона.

Появились две отметки сигнала. Нормально! Я нажал клавишу экстренного набора и приложил аппарат к уху.

— Да нет, бак цел… — ответил водитель.

— Шурик, сиди тогда здесь… — сказал я.

Программист неохотно опустился на косой пол салона.

Я же, оттолкнувшись свободной рукой от ряда сидений, выпрыгнул наружу.

Ответили после первого гудка.

— Слушаю, — произнёс нейтральный мужской голос.

— Авария на дороге. Где-то возле Тулы, — сказал я. — Саша сильно пострадал, требуется срочная медицинская помощь.

— Какого рода травмы? Опишите максимально подробно, — мгновенно ответил голос.

— Что-то с шеей. Возможно, перелом. Голова в каком-то неправильном положении, — ответил я.

— Он жив? Вы убедились?

— Дышит. Неровно, прерывисто. Говорить, возможно, не может.

— Обездвижьте его. Мы прибудем максимально быстро.

Вызов сбросился. А я вдруг подумал, пойдёт ли этот звонок в зачёт того, о чём говорил китаец. Может, я только что использовал один из своих резервных шансов?.. Даже если так — едва ли я мог поступить по-другому. В конце концов, это было моё решение, ехать на этом тарантасе… довыёживался.

Я оглянулся, чтобы посмотреть на «Газель». И обалдел. Никогда раньше ничего подобного не видел: микроавтобус стоял, с задранным задом, воткнувшись в асфальт оторванным карданом. При других обстоятельствах я бы даже посмеялся над этой нелепой в своей эротичности картиной.

Представив, что случиться с Сашей, если вдруг кардан подломится или потеряет упор, я похолодел. После чего молча залез под машину и упёрся всем телом в металлический штырь, чтобы удержать его на месте.

Мирослава тем временем пыталась что-то сделать с ногой Шурика. Кажется, даже не безуспешно: я слышал, как он вскрикнул. А потом его нога вроде бы встала на место.

Увидев меня, она что-то крикнула, но, к счастью, мешать не стала.

Вертолёт прибыл минут через двадцать. По мне так очень быстро. Всё это время я говорил с Сашей, старался подбадривать, не отключаться. По глазам было видно, что он меня понимает, но ответа не было.

Машина была не наша. Возможно, французская «Газель», но полной уверенности, что прилетела именно эта модель у меня не было.

Из неё выбежало стразу пять человек в медицинских халатах. С ними была какая-то сложная конструкция, напоминающая носилки.

Проигнорировав меня, они сразу вошли в салон «Газели». О чём-то быстро посовещавшись, трое специалистов зафиксировали Сашу в какой-то сложный полимерный бондаж, после чего вытащили из салона.

Только после этого я вылез из-под брюха машины.

Вертолёт взлетел меньше, чем через минуту после приземления. С нами так никто и не заговорил. И лишь через несколько секунд, провожая взглядом винтокрылую машину, я заметил, что улетели не все.

Два человека в строгих чёрных костюмах стояли поодаль. Один из них о чём-то говорил по мобильному телефону. Слов было не разобрать — слишком далеко.

Закончив разговор, он подошёл ко мне.

— Александр, благодарим за содействие. В течение сорока минут прибудет альтернативный транспорт. Мы сопроводим вас до дома.

— Ясно, — кивнул я, даже не подумав возражать. После этого спросил: — Как он?

— Жив, — ответил человек в чёрном. — Большего пока сообщить не могу. Если сочтут необходимым — с вами свяжутся.

Через сорок минут мы продолжили путь на микроавтобусе «Мерседес», куда более комфортном. Тут был даже кондиционер. Но я даже не мог толком радоваться неожиданному удобству дороги — меня неприятно поразила полная нелепость и неожиданность случившегося.

До того, как уехать, я чуть было не сорвался на водиле. Но тот сам был в таком шоке, что злоба быстро угасла. «Как же так… новая машина… — всё причитал он. — И двух лет нет. Все ТО вовремя… как так-то»… я даже рассчитался с ним, добавив немного на ремонт.

До Москвы ехали в молчании. И только возле МКАДа молчаливый водитель спросил нас, куда везти. Первым я назвал адрес Мирославы.

— Мы с ребятами к бате моему скатаемся, хорошо? — сказал я, когда мы оказались на месте.

Она немного разочарованно кивнула и спросила:

— Завтра увидимся?