Убийца ушел.

А меня унесло волнами дурмана.

Я сплю, укрытая от всего мира, а он продолжает расти в моем животе. Расти и развиваться. Расти и взрослеть.

— Всё хорошо, мама, потерпи. Еще немного. Осталось чуть-чуть.

Как ты можешь продолжать жить? Откуда берешь силы и энергию расти? И почему до сих пор не умерла от голода и обезвоживания я?

— А должна? — сонно удивляется малыш в моем животе. — Я же с тобой. И я всегда буду с тобой. Не волнуйся. Я тебе обязательно кое-что оставлю, и никто-никто не сможет обидеть мою мамочку… Никогда…

Я очнулась внезапно. Сфера вдруг исчезла, а вместе с нею и дурман. Я обнаружила себя на полу, а на животе, таком же плоском, как и до этой сверхъестественной беременности, лежало странное существо. Тонкие слабенькие паучьи ножки свисали с моих боков. Продолговатое и совсем не паучье травянисто-зеленое тельце с одной стороны заканчивалось маленькой треугольной головой на длинной гибкой шее, а с другой — длинным же сужающимся к кончику хвостом.

Тварь родилась.

Это был не тот очаровательный малыш с зелеными глазами из моего сна, на что я тайно надеялась. Разумеется, образ хорошенького ребенка придумало мое воображение или подсознание, чтобы я быстрее смирилась с тем, что меня ждало. Тварь меня обманула. В мир пришел не сын анасара, а дитя Твари.

Если ты миниатюрная версия своего папочки, то я примерно представляю, как выглядело то массивное и тонущее во тьме нечто. И мысленно ужасаюсь.

Я осторожно поменяла положение тела, сев на дорожке и аккуратно переложив тельце на колени. Меня тревожило, что он не двигался. И, кажется, даже не дышал. Паучьи ножки свисали безвольными ниточками, голова, похожая одновременно на голову дракончика и богомола, упала на бок, маленький ротик был приоткрыт, а глазки, напротив, закрыты.

Что с ним? Где тот уверенный в себе малыш, болтающий уже в утробе матери? Не мог же он взять и…

Умереть?

Подавляя приступы паники, я легонько потормошила тельце.

— Эй! Малыш! Ты как?

Одна ножка вяло пошевелилась. Жив! Какое облегчение. Так, что надо делать с новорождёнными? Женя, быстро вспоминай. Но мозг, еще не до конца проснувшийся после длинного сна, соображал так же вяло, как двигалась ножка ребенка. Кажется, их обкупывают. Я посмотрела на малыша. Слегка насекомоподобное тельце не выглядело грязным или чем-то обмазанным. Тогда его надо накормить? Вот убейте, не представляю, как. Ротик у него явно имелся, но питаются ли дети Люта человеческим молоком? И есть ли у них сосательный рефлекс?

А появилось ли у меня молоко вообще? Я проверила и поняла — нет. Да и откуда ему взяться, если почти всю беременность я не пила, не ела и вообще проспала? Да уже того стресса, который устроили мне жители особняка, дорогой муж и парочка убийц, хватит, чтобы молоко пропало, даже не успев появиться.

Бедный малыш! Ты все силы потратил, чтобы защитить нас от опасностей, тоже остался без полноценного питания для развития, а теперь еще и мамочка не представляет, чем тебя кормить и как спасать!

Спасать!

Перед мысленным взором вновь холодом блеснуло лезвие. Я мотнула головой, прогоняя панику. Мне больше нельзя поддаваться страхам. У меня ребенок, и я обязана его защитить. Как он защитил меня.

И, прежде всего, от людей поместья. Не только от убийцы, пытавшегося помешать тебе родиться. Что там говорил анасар? Родившихся Лютов уносят в лес? И что, бросают на верную гибель? Мой малыш не выживет в лесу, пусть он хоть сто раз лесная тварь. Он же сейчас беспомощнее слепого котенка, какой ему лес?

Я огляделась по сторонам. Кажется, еще никто не заметил исчезновения светящейся сферы. Значит, в особняке не знают, что Лют появился на свет.

— Сейчас, миленький, потерпи, мама что-нибудь придумает, — ворковала я, быстрыми шагами направляясь к дому. Малыш теперь лежал у меня на руках. Прохладное тельце казалось неживым, и это заставляло двигаться быстрее.

В холле никого не было. Я прислушалась. Голоса доносились откуда-то со второго этажа. Крадучись, добралась до двери в мой коридор и медленно, как можно меньше издавая шума, ее отворила. И выдохнула с облегчением. Коридор был пуст. Никогда он не казался таким длинным. Я неслась по нему почти бегом, обнаружив, что силы, которых, видимо, оставалось совсем немного, начинают меня покидать. Если так продолжится дальше, мы с ребенком ляжем помирать на пару. Стиснув зубы, я поднажала и вбежала в свою спальню.

Так, теперь ищем убежище. Куда мы спрячем малыша? Так, чтобы никто не нашел, кроме мамы? Одной рукой прижимая к себе лютика, другойраспахнула шкаф. Пустых полок нет, но такую можно организовать.

А если его станут искать в первую очередь здесь, в моей комнате, прошиб меня холодный пот. Мозг по-прежнему не торопился включаться в работу, ловя остатки дурмана. Голова слегка кружилась, а по телу разливалась предательская слабость. Потихоньку начинали дрожать мышцы.

Ну же, соображай! Где не смогут найти маленькое насекомоподобное тельце? Под кроватью? На балконе? Куда мне спрятать лютёнка?!

Почему-то казалось, они обыщут тут всё, перевернув комнату вверх дном. Нет, пока они знают, что Лют в особняке, он будет в опасности.

Пока будут знать…

А если?..

Наскоро соорудив в шкафу подобие мягкого теплого гнезда, я закрыла дверцы шкафа и бросилась обратно, в сад.

Дыхание срывалось, в груди саднило, а сил двигаться почти не оставалось. Но я заставляла себя, уже не бежала, а шла, но упорно, не останавливаясь. Не выходила на дорожку, пряталась среди деревьев, надеясь, что из окон особняка оставалась невидимой. Лес возник передо мной темной стеной, и тут же к горлу подкатила паника.

Я сделала шаг, потом другой. Густые кроны шуршали над головой. Всё, достаточно. Под завесой лесных деревьев я добралась до границы, где обрывалась или начиналась ухоженная тропинка, ведущая в сад.

Теперь нужно подождать, когда хоть кто-нибудь появится в саду и заметит отсутствие сферы.

Стоять пришлось недолго. И хотя выход из дома с моего места не просматривался, зато перекресток дорожек, где я провела два с половиной месяца своей жизни, был виден прекрасно.

В какой-то момент меня накрыла паника от мысли, что анасар ограничится видом из окна и сразу же бросится на поиски в мою комнату. Но всё получилось так, как я и планировала. На перекрестке тропинок появилась фигура.

Пора!

Даже не важно, кто это, сам хозяин или его слуги. Мне нужны были очевидцы.

Уже не таясь, я побрела навстречу к тому, кто засвидетельствует — жена анасара вышла из леса.

Из леса, а не из своей комнаты.

Свидетелем стал сам анасар Ле.

Он смотрел на меня широко раскрытыми от удивления глазами, не упустив из виду явно не беременный живот.

— Ты родила… — констатировал он, словно и не ждал этого знаменательного события. Или надеялся на более благоприятный для него исход, до которого должно было пройти еще полгода? Так этот вариант отпал сразу же, как только малыш проявил свои удивительные способности, разве нет?

— И тебе здравствуй, дорогой муж, — улыбнулась я как можно спокойнее, хотя хотелось отпинать муженька ногам.

Понимаю, он не успел ни то, что полюбить, даже банально привыкнуть, и у народного «стерпится — слюбится» в нашем случае просто не было шанса. Но всё же надеялась на слегка иной прием после вынужденной разлуки на такой огромный срок.

Я дошла до Ле Ёна и остановилась, ощущая сильное головокружение. Перед глазами всё плыло, а мышцы дрожали и гудели. До особняка я уже не дойду. Не смогу.

— Женя, где Лют? — повысил голос дорогой муж.

Ух ты, меня впервые назвали по имени? Насколько помню, анасар никогда не обрался ко мне иначе, кроме как «дорогая жена».

— В лесу, — не моргнув глазом, а, главное, совершенно честно ответила я. Не моя вина, что муж не уточнил, какого именно Люта имеет в виду. Может, взрослого. Так он действительно в лесу, там я его видела три месяца назад, и вряд ли он куда-нибудь убрался. А если про малыша, так уточнять надо. И что ты так всполошился? Сам же говорил, что детей Лютов уносят в лес. Ну, вот, какие тогда ко мне претензии?