А я продолжала запираться, открывая только на условные сигналы Ма, пряча при этом ребенка в шкаф. Кормила его бульоном и тихо радовалась, что малыш явно оживляется. Он даже начал потихоньку ползать по кровати, но пока еще не был в силах даже подняться на тоненькие ножки.

Но тот детский голосок, так охотно болтающий со мной во время беременности, я так больше и не слышала. Понимаю, что это был плод моего воображения, или какая-то магия Лютов вроде защитной сферы, чтобы мама быстрее полюбила свое странное и нечеловеческое дитя. Как и те сны с зеленоглазым мальчиком. И все же я скучала по нему.

Очень скучала.

Я лежала на кровати, рассматривала портрет несуществующего сына и рассеянно гладила по спинке родившегося. Сегодня он впервые встал на ножки, и хотя почти сразу же упал брюшком обратно на одеяла, мне захотелось обвести этот день красным кружком в календаре. Вот только календаря у нас не было. И я даже представления не имела, какое летоисчисление тут, в Алуяре, ведут. Вроде у них есть месяцы и, судя по всему, они совпадают по продолжительности с земными. Но много ли их в году? И какое сегодня число? С тоской и виноватостью осознала, что даже не знаю, когда мне отмечать день рождения моего ребенка.

Зато я начала задумываться об имени. Первые дни суеты, волнений и выхаживания лютёнка сменились на спокойную умиротворенность от созерцания, как он растет.

И у меня, наконец, нашлось время задуматься о нашем с ним будущем.

Физиология Лютов оставалась неизведанной территорией, темным лесом, вроде того, в каком обитает взрослое подобие моего малыша. Та единственная встреча в ночной мгле, скрывшей истинный облик и размер Твари, не давала ясности, каким в итоге вырастет насекомыш. И сколько времени ему понадобится, чтобы догнать по габаритам папочку.

Вполне возможно, пройдет совсем немного времени, и прятать малыша в комнате станет настоящей проблемой. И что нам тогда делать? Выпустить подростка в дикую среду обитания его предков? Тогда я уйду с ним. Поселюсь в самой дальней чаще, где до нас не доберутся люди. Я почти увидела маленькую избушку на красивой цветущей полянке среди шуршащих листвой исполинов, себя в проеме открытой двери и зеленую тень, скользящую на паучьих ногах между деревьями.

О том, как построить этот домик и смогу ли выжить отшельницей, лучше не думать. Иначе накатывает отчаяние. И становится совсем тоскливо и страшно.

К своему стыду, я так и не смогла определить пол ребенка. Острожный осмотр ничем не помог, привычных органов не оказалось, а чем отличаются мальчики и девочки у насекомых, я понятия не имела. А Лют, как ни крути, больше всего напоминал именно насекомое, с телом и головой богомола, восемью лапами от паука и явно скорпионьим хвостом.

Где-то по лесу бродит его папа. И по рассказам Жу Даля, до сих пор Люты приставали только к девушкам, даруя мужчинам совсем другую судьбу, не совместимую с жизнью. Означает ли это, что у Лютов рождаются только мальчики? Или дамы просто не показываются людям и вообще скромненько удаляются подальше в чащу?

Как бы то ни было, но своего лютёнка я по умолчанию считала мальчиком.

И имя ему пыталась придумать соответствующее.

Я не знала, какие имена тут в ходу, но уже поняла, что короткие, красивые и очень емкие. Например, Ён…

Я мотнула головой, отгоняя непрошеные ассоциации. Этот гад не заслуживает, чтобы в честь него называли ребенка. Тем более, он не имеет к малышу никакого отношения.

А тот, кто имеет, не заслуживает такого счастья еще больше. О Люте я вообще не могла теперь думать без содрогания. На пьедестале мужчин, заработавших мою ненависть, он подвинул даже анасара. То, что сотворила со мной Тварь, не идет ни в какое сравнение с прегрешениями Ле Ёна.

Интересно, а как называют своих детей Люты?

И тут же поняла, какая глупость пришла в голову. Люты не люди. Они больше походят на диких лесных зверей, подчиняющихся инстинктам, и явно не обладают никаким разумом. Иначе малыш продолжал бы разговаривать со мной, как мне привиделось во время беременности. В той фантазии он уже в утробе был разумен и вполне самостоятелен, и даже принимал решения по защите себя и мамы.

В общем, плод больного воображения пережившей сильный стресс и испуганной ненормальной беременностью женщины.

Сейчас же он вел себя как обычный новорожденный детеныш пусть невиданного, но всё же животного.

Так что, тут, скорее, больше подходит кличка, а не человеческое имя.

Я опустила взгляд на малыша, размышляя, что подошло бы ему больше всего. На меня смотрели зеленовато-черные наивные глазки. Два почти мультяшных круглых очаровательных глазика, на фоне светлой травянисто-зеленой треугольной мордочки казавшиеся просто огромными. В такие глазки невозможно было не влюбиться.

— Солнышко мое, — погладила я малыша по макушке. — Какое имя тебе дать?

В эту минуту в замке отчетливо провернулся ключ. Я замерла, разом вспомнив все свои страхи, пока не сообразила, кто ко мне пожаловал. Служанка не стала бы пользоваться ключом, сначала бы постучала и позвала меня из-за двери. Значит…

Меня смело с кровати ураганом, как почти пойманного с поличным преступника. Ну, почему я не стала закреплять дверь веревкой, ограничиваясь этой отличной защитой от непрошенных гостей только по ночам?

Дверь открылась в тот самый момент, когда я захлопывала дверцы шкафа. Надеюсь, ребенок будет сидеть в своем гнездышке тихо-тихо. Иначе нам обоим несдобровать.

Я быстро развернулась к вошедшему и увидела недовольного Ле Ёна.

— Кто тебе разрешал запираться? — с ходу возмутился он.

Ты меня еще отчитывать будешь, гадкий тиран?!

Я уперла руки в боки, изображая разгневанную жену.

— Я, вообще-то, переодевалась! И неприлично врываться в комнату женщины без разрешения.

— Ты, вообще-то, моя жена! — едко напомнил он.

В его голосе было столько ненависти, что я оторопела. В зеленых котлах глаз кипела мещанина ярости, раздражения, неприязни и почему-то дикой усталости. И эта ненависть… Ле Ёна настолько задела вся эта ситуация с беременностью жены от другого? До сих пор ему явно было на меня наплевать, а тут такая буря эмоций… Понимаю, муж не в восторге от сломанных планов и покатившейся кувырком семейной жизни, но лучше уж пусть он направляет свой гнев на истинного виновника, на Тварь, а не жену. Должен понимать, моей вины в создавшемся положении нет. Что я могла против Твари? И пострадала куда больше анасара, который, если подумать, потерял только во времени и всегда может довести дело с наследником до логического завершения. В то время как я стала жертвой нападения лесного чудовища, обзавелась нежеланной и неестественной беременностью и родила, совершенного того не желая.

Кстати, зачем Ле Ён вообще явился? Неужели…

А ведь ему уже давно исполнилось тридцать пять. Еще когда я спала в сфере. Все сроки вышли. Но даже если его слова о выкидыше и сохранении в этом случае права собственности правда, кто мешает ему повторить попытку, чтобы уж наверняка? Так, на всякий случай.

От этих мыслей я в ужасе отшатнулась.

Лицо мужа скривилось.

— Ясно. Ненадолго тебя хватило.

Бросив эту странную фразу, он толкнул дверь, собираясь уйти. Уже переступив порог, анасар развернулся:

— Не вздумай запираться! — приказал он. — Ты усложняешь работу слугам!

Да что ты! Вот прямо взяла и послушалась!

— А как же убийца? — крикнула я в почти закрывшуюся дверь.

Она распахнулась вновь. На меня смотрели разгневанные зеленые глаза.

— Ему нужен был только Лют! — со злостью ответил муж. — Только Лют! Люта нет! Так чего бояться тебе?

И хлопнул дверь, на этот раз окончательно.

Вот так он уничтожил единственный повод помешать врываться в мою комнату всем подряд.

Ненавижу!

Как же я его ненавижу. И почему такие красивые глаза достались конкретно этому гаду?