— А с дедом?

— И с дедом.

— А можно с котами разговаривать?

— С котами можно.

— А с собаками?

— Нет. С собаками нельзя, они могут не понять, что ты им говоришь. Расстроиться из-за этого, и укусить.

Утвердительно и очень по-взрослому кивнув, Никита взял пакет. Поставил перед собой, заглянул, вытащил коробку с роботом. Вертел и разглядывал ее с разных сторон, водил пальчиком по прозрачному окну из пластика.

— Как его зовут? — перевел на меня взгляд.

Я, честно говоря, опешила. У них, что есть имена? И тут же вспомнила фильм «Трансформеры», да, там точно были какие-то имена.

— Каспер? — неуверенно улыбаюсь

— Ты что? — мальчик уставился на меня, как на ненормальную. Сразу стало понятно, что проверку я провалила. — Каспер — приведение. Доброе. Оно летает. Пап, она не знает Каспера, — задирает голову к отцу.

— У Лики нет детского канала.

— Сломался?

— Сломался.

— В телефоне можно смотреть, — сочувственно закивал, со знанием дела. В его глазах читалась искреннее желание помочь. Видимо, ему трудно было представить, как я живу без детского канала. Ущербная, не иначе. Элементарных вещей не знаю.

— Это Бамбли. Видишь, он желтый!

Поучительно сообщает мне, как невежде.

— Спасибо, что сказал, — отвечаю, тоном послушной ученицы. — Откроем?

Он одобрительно кивает, передает мне коробку, а сам снова ныряет в пакет, и вынимает оттуда шоколадку. Его глаза загораются радостью.

— Можно? — щенячьим взглядом смотрит на отца.

— Немножко.

Вадим забирает из его рук плитку, скидывает со спины рюкзак, присаживается на корточки рядом со мной. Никита вытягивает перед собой ладошки. Вытерев их влажными салфетками, разламывает, а потом разворачивает шоколад и разрешает взять. Я тоже беру кусочек, из протянутой фольги, и Вадим закидывает один себе в рот. Никита ревностно следит за таящей буквально на глазах плиткой, и отодвигает руку отца от меня, чтобы больше не зарилась.

— Ну что, пойдем в Манки? — спрашивает сына.

— Ура! — Никита довольно сжимает кулачки, и тут же тянется к рюкзаку.

— Пить?

— Да.

Пытается сам открутить крышку на бутылке с водой. У него не получается, и он протягивает ее отцу.

— Помочь?

— Да.

Жадно делает несколько глотков, вытирает тыльной стороной ладошки рот, деловито закручивает, и неумело засовывает бутылку и подарочный пакет в рюкзак.

— Вот молодец, какой! Помощник! — похлопывает его по плечику Вадим. — Писать хочешь?

— Нет.

Вскинув на меня взгляд, Никита осторожно забирает робота, и начинает двигать его ноги-руки.

— Что нужно сказать Лике?

— Спасибо!

— Да пустяки, не за что…

— Никитос, ты же мужчина у меня? — малыш утвердительно кивает, бросая на меня короткие, робкие взгляды. — А мужчины должны помогать женщинам, правда? — в глазах ребенка безусловное доверие и признанный авторитет. — Возьми у Лики коробку, и выброси, пожалуйста, в мусор.

С серьезным видом Никита забирает из моих рук упаковку и вприпрыжку бежит к мусорке. Вадим затягивает крышку на бутылке, встает. Подает мне руку, помогает подняться, неотрывно наблюдая за сыном.

— Никитос, бери самокат! — командует громко, надевая на плечи рюкзак.

— Может ему помочь? — я чувствую себя неловко. Не знаю, что делать, что говорить. Мой опыт общения с маленькими детьми, сводится к Маринкиной дочке. Но она еще кроха, ей всего годик. И когда мы пару раз собирались у них, по очереди потискав Дианку, Алекс забирал ее с собой в комнату, давая жене возможность поболтать и расслабиться. Я могу сунуть соску, подержать на руках, сороку-сороку и козу рогатую могу сделать…но Никите этого уже точно не надо!

— Не нужно, он же мужчина, — мягко улыбается, глядя на меня в пол глаза, Вадим. — Он теперь ждет от тебя отношение к себе как к равному.

— И что мне делать?

— Просто будь собой. Он должен научиться тебе доверять.

— А делать-то что?

— Выключи взрослую тетку, расслабься, и не старайся понравиться. Дети чувствуют малейшую ложь.

Веревочный парк «Манки» представляет собой развлекательный комплекс для разных возрастных категорий. Наша трасса была с нулевым уровнем сложности, как раз для любителей повисеть, полазить, попрыгать. Все как у взрослых, только ниже, устойчивее и обвешано страховочными сетками.

Никиту обрядили в шлем, наколенники, налокотники. Он был страшно собой горд. Ну еще бы! Ведь он же теперь, как взрослые мальчишки, которые с улюлюканием летали между деревьями. А у меня каждый раз замирало сердце от их головокружительных трюков.

Придерживая его с разных сторон то за плечико, то за ножку, то за ручку, под его возмущенные возгласы: «Я сам», мы прошли до третьей станции. Я взмокла. От напряжения, что он качнется в мою сторону, а я не успею поймать.

Вадим терпеливо объяснял сыну простыми словами, иногда сопровождая их пантомимой, над которой мы дружно смеялись, что нужно сделать, чтобы преодолеть очередное препятствие. Его панама, что оказалась у меня на голове, все время норовила свалиться, футболка прилипла к спине, я пару раз чуть не упала, споткнувшись о колышки в земле. Чем вызвала взрывы веселья маленького человечка.

Елки палки! Это ж сколько нужно ловкости ребенку, и хладнокровия родителю, чтобы дойти до конца!

В итоге, съехав по деревянному столбу, Никита приземлился. Гордый и уставший! Но главное счастливый, потому что материализовавшийся, парень — смотритель, вручил ему маленькую обезьянку-игрушку и большой леденец на палочке!

И почти сразу после получения трофеев, в Никите словно выключилась лампочка. Он начал капризничать.

— Так, все, нам пора! — быстро сориентировался Вадим. — Обедать и спать, да Никитос? — подхватил сына на руки. — Лик, возьми, пожалуйста, самокат, — скомандовал растерявшейся мне.

Когда, мы остановились рядом с машиной Вадима, Никита сладко сопел, положив голову отцу на плечо.

— Открой, пожалуйста, машину. Ключи у меня в кармане, — попросил, стрельнув глазами назад. Я осторожно, протиснула ладонь в узкую щель. Подцепила пальцами кольцо, но оно сорвалось, пришлось снова капаться

— Извини, — прошептала, чтобы не разбудить Никиту, имея в виду, свою неуклюжесть. Наконец, ключи были пойманы.

— За что? Мне приятно! — хмыкнул, так что у меня вспыхнули щеки. — Я очень тактильный, можешь трогать. Кстати, я не сказал тебе. У нас трешка. Но жилых комнат только две. Одна — Никитоса. Вторая — моя. У Никиты в комнате есть диван, если ты все-таки решишь, что секс в нашем браке будет лишним, — усаживает даже не проснувшегося сынишку и осторожно пристегивает в кресле. И говорит вроде спокойно, но в голосе слышатся нотки напряжения. — Вот только ты ведь не няня, чтоб спать в его комнате, а жена. Поэтому будет…

— Вадим, если ты этого хочешь, — постаралась ответить тоже спокойно, даже с заметной, хоть и не настоящей веселостью. — Я готова.

Готова. Готова. К чему, я готова? Быть кем? Ширмой для отвода глаз? Статисткой, согласной на все?

— Прости. Не бери в голову, я просто так ляпнул. Это не станет проблемой, — закрыв дверь, скинул с себя рюкзак. — Просто все как-то через жопу. Еще и Юлька приезжает через неделю, — пристроил его на переднем сидение и обернулся ко мне.

— К вам? — я совсем растерялась.

— Да щас прям! — его голос зазвенел злостью, и уже мягче. — Нет, конечно!

— А к кому?

— Понятия не имею, где она собирается жить, — раздраженно дергает плечами и отворачивается. — Хочет, как она выразилась, войти в жизнь сына с чистого листа. Любящей матерью. Сука! — выплевывает с такой злостью, что сразу становится ясно — внутри у него все бурлит. — Никита только в телефоне ее и видит, когда ей приспичивает в любящую мамочку поиграть, — горько усмехается. — Дети на восьмое марта открытки своим рисовали…а мой ее мне подарил… — засунув руки в карманы, посмотрел на меня. В его глазах полыхнул огонь, будто он ждал, что я начну спорить… — А теперь, блять, вирус материнства, ей под хвост попал. Предъявляет, требует, истерит!