Короткий писк домофона сорвал Никиту с места, а мое сердце беспокойно заколотилось. Я волновался, как пацан. Расчесал пятерней волосы, одернул футболку, зачем-то сграбастал в руки кота и пошел открывать дверь. Как мне показалось, за ней слишком долго не было никаких звуков, а потом раздался негромкий стук, от которого по телу побежали мурашки. Неуверенный и настойчивый одновременно. И только сейчас, я до конца осознал реальность происходящих в жизни перемен.

— А…у вас звонок не работает, — одной рукой Лика держала за ручку небольшой чемодан, другую все еще сжимала в кулачок перед собой.

— Я его отключил, чтобы не трезвонили, когда Никитос спит, — отстранился, давая ей войти. — Забыл предупредить.

Словно наконец-то решившись, она шагнула в коридор и потянула дверь, закрывая за собой. Старательно пряча нервозность за улыбкой, ласково потрепала Лимура. И прижав к себе, бросившегося на встречу, маявшегося ожиданием Никиту, чмокнула в макушку

— Ты будешь с нами жить? — нотки надежды и радости в голосе сына, выдавали его ожидания.

— Если ты разрешишь, — она присела перед ним на корточки. — Я тут подумала, что твой папа часто устает на работе, и ему нужно отдыхать, — Никитос согласно кивнул. — Ирина Сергеевна, не всегда может папе помочь, и бабушка с дедушкой тоже, — снова подтвердил кивком, — и тогда папа нервничает. А ему нельзя нервничать, потому что у него очень ответственная работа. Знаешь, кем он работает?

— Хирургом!

— Умница! — берет его ладони в свои, пожимает. Никитос сияет от похвалы, как новенькая монетка. — Он лечит людей, когда у них что-нибудь сильно болит. Делает так, чтобы человек поправился.

— У него есть перчатки и инструменты! — часто машет головой, в доказательство своих слов. — Он даже может вынуть печень, убить микробов, и обратно вложить. А потом бинтом обмотать! — изображает руками в воздухе нечто, что должно означать мое трудовое рвение.

— Да, папа делает операции! Знаешь, что это такое?

— Когда вырезают из живота болезнь!

— Молодец! Все знаешь, — треплет по волосам. — И чтобы папа, не уставал и не нервничал, я буду ему помогать. Буду с тобой гулять, играть, готовить тебе сырники. Ты любишь сырники?

— Я не люблю запеканку.

— Хорошо, что сказал. Запеканку тогда не буду. А блины? Ты любишь блины?

— Бабушка вкусные делает, а папа-нет.

— Со сгущенкой. Я кстати с собой принесла. Будешь мне помогать?

— Сейчас? — глаза Никитоса округлились от восторга. — Буду!

— Ну тогда пошли мыть руки! — Лика поднялась, разулась, и ободряюще пробежавшись, мне по предплечью ладонью, пошла в ванную. — А фартук у тебя есть?

— Нету, — в сына голосе слышится трагическая обреченность. Шеф! Все пропало. Готовить блины не возьмут. Жизнь кончена.

— Тогда сегодня наденешь колпак! — Лика тут же взбодрила его упавший дух.

— А что папе дадим?

— А папе? — на секунду задумалась. — Ммм…Папе мы дадим задание сходить в магазин… за творогом, подойдет?

Когда я вернулся на кухне кипела бурная деятельность: стоя у плиты Лика, в обтягивающих леггинсах и длинной футболке, переворачивала лопаткой блины, которых на тарелке была уже целая стопка. Никитос в колпаке из бумаги, ложкой намешивал коричневую жижу. Его нос был перепачкан мукой, пальцы тестом, на губах сгущенка. Лимур терся о Ликины ноги, намекая, что пора бы и его покормить чем-то вкусным.

— Я сделал улитку, — явно довольный собой, мой кулинар схватил с тарелки, тут же раскрутившийся завиток, и протянул мне. — Ешь!

— Ммм, — причмокивая, я закатил глаза, присев на стул.

— Вкусно?

— Очень!

— Я еще мы будем делать конверты и трубочки! — обернулся на Лику в поисках поддержки. — Да, Лик?

— Обязательно! — она сдула с раскрасневшегося лица, прядку волос. — Ты пока улитки делай, — положила перед ним на тарелку остывший блин. Обхватив ладошку, зачерпнула его рукой с ложкой сладкую гущу и чуть размазала по центру блина. — Теперь сам, — снова отошла к плите и обернулась. — Я тут, в холодильнике похозяйничала, ничего? — очень мило смущается. — Котлеты из мяса дракона с картофельным пюре, будешь с нами? Пюре, между прочим, на молоке единорогов, если что… — выразительно поднимает брови и делает большие глаза. А потом растягивает губы в улыбке, когда у меня на лице отражается понимание.

Холодильник я сегодня затарил. Котлеты там были, да. И молоко. Из супермаркета. На дракона и единорогов, я пока не охотился…но, чувствую, скоро придется. Ради такой женщины нужно совершать подвиги и сворачивать горы, лишь бы она так улыбалась только нам.

— Ого! Конечно буду! Давай я тогда салат сделаю. У нас как раз помидоры из Тилимилитрямдии есть… — подмигиваю ей, и иду к холодильнику. Открываю дверцу. — И зелье Бабы Яги, — показываю бутылку коньяка и улыбаюсь. Бессовестно и откровенно. Потому что хочу, чтоб знала мои планы на сегодняшнюю ночь. Никита уснет…И тогда все. Будет безраздельно только моей. Я итак, почти неделю ждал, со стояком просыпаться устал, потому что она мне снилась… ох как снилась…и на мне, и подо мной, и со мной…

— Ты слышал, Никит? Из самой Тилимилитрямдии, оказывается у папы помидоры есть. Как думаешь, стоит попробовать? — поняв мой намек, обмахивается ладошами.

— Да! — прислушиваясь к нашему разговору, сын заражается игривым настроением. Так! Не перевпечатлить бы ребенка, а то не уложим! И будет вместе секса, ночное дежурство!

Оказывается, купание ребенка — это целый ритуал со своими законами. Тут тебе и «какаву с чаем предлагают», и нужно выступать беспристрастным арбитром морского боя, и зубы уметь заговаривать, чтобы голову намылить. И самое главное, не допустить потопа, потому что, и при погружении подводника, и при безобидной ловле рыбки, может произойти половодье.

Чем темнее становилось за окном, тем сильнее расцветала моя паранойя. Надеть красивое белье или наоборот все снять? Как это будет? Ведь будет же… В темноте? На кровати? Презервативы… А если, ему не понравится? А что, если мне? Мысли в голове скакали, как белки

Меня накрыл какой-то нервный мандраж, такое, наверное, бывает у спортсменов перед соревнованиями. Я чувствовала себя оголенным проводом, когда пальцы Вадима, украдкой от детских глаз, гладили то мою руку, то шею, то щеку. Прикосновения были мимолетными и нежными, но в то же время обжигающими. Их было мало, и много одновременно. В животе закрутился горячий узел. Тело предательски требовало ласк и поцелуев, хотело большего…

— Где ты будешь спать?

Стоя в кингуруми около кровати, и теребя болтающиеся ноги пакоцаной мягкой гусеницы, Никита смотрел на меня с любопытством

— Со мной, — ответ Вадима прозвучал категорично.

— Ну пап, почему?!

— Так, — присаживается перед ним на колени… — Мы с тобой договорились, что ты спишь сам. Один. Как взрослый, — треплет игрушку в его руках за мохнатые рожки. — Ты же уже большой мальчик! Смелый и храбрый, ведь так?

— А бабушка говорит, что маленький. Она со мной спит, когда я боюсь зомби, — жмется ко мне.

— Ох уж эта бабушка… — ворчит Вадим, укоризненно качая головой. — У нас же бойцовский кот, ты забыл?! Вон, смотри, Лимур уже пришел тебя охранять!

Желтоглазый пухан, обтершись об Никитины ноги запрыгнул на кровать и улегся, свернувшись клубком.

— Все равно, я хочу с Ликой!

Обнимая, беру на руки Никиту, он смотрит просяще на Вадима. Я конечно на педагогические лавры не претендую… да и вмешиваться в воспитательную систему не имею никакого права, но ведь от одного раз ничего не будет? Я могу и здесь, на диване поспать. Мне кажется, так даже как-то правильнее. Может и терзания мои дурацкие, тогда сами собой поутихнут.

Смешно…боюсь остаться наедине с мужчиной, который мне очень нравится. А секса с ним страшусь, как девственница. Да я даже в первый раз так не паниковала. Надеюсь, Вадим не заметил моей нервозности.

— Нет, — короткое движение губ и взгляд из-под сбежавшихся к переносице бровей. Бескомпромиссность отцовского тона Никите явно не нравится. Он куксится, кривит губки, собираясь расплакаться.