Особенно если учесть, что кто-то из наиболее добрых разведчиков с ехидной ухмылкой подставил сержанту стул.

С благодарностью кивнув, Грозный пристроил задницу поудобнее и, закинув ногу на ногу, продолжил считать. Несмотря на жарящее солнце, на его лице не было видно ни капельки пота, а вот мы все на втором десятке уже пропотели как скотины.

— Госпо… господин… я… — тяжело проскулил кто-то справа. Я даже не стал поворачивать голову в сторону этого смертника, — Я… бо… больше не могу…

Раздался звук упавшей на песок туши, и я мысленно ухмыльнулся, прекрасно зная, что сейчас будет.

Туша тут же взвизгнула и подскочила обратно в «упор лежа». Потому что не стоит шутить с огненным магом, который может организовать под тобою небольшую жаровню.

— Если б ты знал, как мне глубоко похер… то ты бы расплакался, — хладнокровно произнес Контуженный и продолжил счет.

Я сбился считать количество отжиманий где-то после пятидесяти, просто потому что уже с трудом мог что-то воспринимать. Мышцы отказывались слушаться, но к нам то и дело подходил молодой парнишка и, легонько похлопывая по спине, брызгал на руки какой-то дрянью.

После этого не сразу, но становилось легче. Правда, руки воняли просто жуть.

— Встали! — наконец скомандовал Грозный, демонстративно вздохнув.

Новички, не знакомые с его манерой преподавания, повскакивали и блаженно выдохнули. Мы же с Максом и Женьком лишь напряглись.

— Сели! Встали! Сели!

Послышались горестные вздохи, но я чуял, что это еще не все. Нет, мы еще живы, и Контуженный срочно должен исправить этот просчет.

И лишь когда лучшие медики и целители Красногории не смогут нас откачать, только тогда он успокоится… Или нет. Спустится в ад с криком «демоны бесожопые, чего расслабились⁈»

— Оружие на вытянутых руках! — шарахнул новый крик, — Раз! Два! Раз! Два! Раз! Иии… полтора!

Что может быть лучше, чем приседать и вставать с тяжелой винтовкой на весу? Это только замереть с нею на полусогнутых ногах.

Где-то на этом моменте мозг у меня просто отключился. Но не тело…

Мы приседали, затем падали и вставали, выпрыгивали из положения сидя и снова приседали… После «разминки на месте» бегали вокруг барака — сначала во весь рост, а затем на полусогнутых. Ползали вокруг проклятого барака и зачем-то даже кувыркались вперед и назад.

Я не все понимал, но мне и не требовалось. Сержант решил, что мы должны кувыркаться — значит, мы будем кувыркаться. В армии все просто. Начальство подумало и приказало, а ты, не думая, исполнил.

Очнулся я только где-то часам к десяти, когда мы всей толпой молча завалились в душевую…

Несмотря на ограниченное количество леек, мы все-таки разместились и даже спокойно помылись под теплой водой. К тому моменту, кстати, нормальное водоснабжение уже наладили и даже разогрели котлы…

Так что после столь выматывающей экзекуции горячая вода была словно… уф-ф-ф… словно поцелуй от Незримой. Причем везде и сразу.

Сил не было абсолютно ни на что. Даже любая мысль ощущалась физически, как издевательство над организмом.

Так что, кое-как добравшись до постели, я просто завалился на нее с винтовкой в обнимку и где-то на моменте подтягивания одеяла сразу уснул.

Радовало одно. Я наконец-то мог поспать.

Я сытый, помывшийся, и могу нормально отдохнуть, а большего мне для счастья и не требуется.

Разве что… Эх… Катьку бы под бок, да.

Но из всех доступных Катек у меня была только винтовка, но ничего, тоже приемлемо. Главное, хрен в затвор не пихать, а то застрянет.

Мне так в учебке, помнится, рассказывали…

'Сержант — это тупой солдат,

только чуть умнее.'

[Гвардии сержант Контуженный]

Третий день Красной луны. 10:00

Пустыня. Пункт Временной Дислокации.

Чем дольше мы сидели на позиции, тем больше у всех складывалось ощущение, что нас просто кинули.

Два дня мы обустраивались — рыли окопы, восстанавливая прежние рубежи обороны. Ещё занимались захоронением останков и подбивали списки павших.

Как оказалось, здесь на опорнике погибло всего два взвода. А где находилась большая часть павшего батальона — а это не меньше десяти взводов — никто пока так и не мог сказать. Оставалось надеяться, что они на других постах, до которых мы ещё просто-напросто не доехали.

На третий день к нам прибыли остальные силы нашего батальона, и я наконец-то увидел штатные бронемашины.

Такие же БМП, как и та, которую затрофеили разведчики, только все чуть более свежие и покрашенные… И ещё одна бронемашина, которая сильно отличалась от остальных и сразу привлекла мое внимание.

Угловатый железный короб на гусеницах, похожий на трактор, на которых безлуни на болотах работают. Поверх короба — большая орудийная башня с огромной пушкой, и калибр тут был никак не меньше сотни миллиметров.

Сотня! Да тут ствол был толщиной с настоящее бревно!

Такой дурой можно было уже крепостные стены сносить, не то, что домики. И название у бронемашины было очень даже подходящее, которое я услышал от разведчиков — танк.

То, что слово было не красногорским, меня уже не смущало. После войны с бывшей Великолунией мы очень многое оттуда взяли — за что можно было уважать сраных великолунцев, так это за их продвинутые технологии.

Да уж, если б не наш красногорский дух и помощь Святых Привратников, как сказал тогда молодой император Рюревский, то сегодня бы Красногории уже и не было…

Я всё рассматривал танк, подслушивая заодно, как его обзывают разведчики. Ну, тут не было ничего необычного… Чаще называли просто «коробочкой», чуть реже — «гробом». Оказалось, «гроб» из-за того, что экипажу быстро покинуть эту махину крайне сложно.

К тому же, она была медленной и очень тяжелой, а боекомплект оставлял желать лучшего — всего пятьдесят два снаряда, и это при полной загрузке.

Сейчас, кстати, у нашего танка было едва ли два десятка снарядов. И виной всему оказалась тупость местных логистов.

Мы ехали сюда, оставив большую часть боекомплекта дома, и несли лишь малый боезапас, четверть от штатного… Да и то это было самовольным решением нашего комбата, поскольку его клятвенно уверяли, что на месте нам все выдадут…

— Ага, догнали и еще пару раз выдали, — выругался тот, пересказывая эту историю и ругая на чем свет логистов, — Недолунки хреновы, чтобы их Пробоина сожрала!

А ругаться было на что. У местных вооруженцев, сидевших на авиабазе, откуда мы начали наше путешествие в пустыню, не оказалось снарядов ни для нашего танка, ни даже для БМП.

Но мало того, на авиабазе еще и хотели задержать основную группировку войск до смены Луны…

— А зачем? — шепотом спросил я как раз стоявшего рядом Кота.

Тот со злостью сплюнул куда-то в сторону, потом ответил:

— Да потому, что им куда выгоднее на рубеж выставить и так списанные остатки батальона. Не терять же бойцов из комендантской роты, ага?

Рядом ворчали недовольные… Нет, в красногорской армии так не делается. Своих надо вытаскивать, живых или мертвых.

Я помнил, что укрепления у аэродрома и вправду были так себе. Да, это не наша родная и мирная империя, где за каждым Вертуном закреплена чуть ли не отдельная маленькая армия.

Здесь же, в пустыне, этих Вертунов было насрано от души… Словно у Пробоины на заре веков был понос, и она размазывала их через каждый километр.

Слушая рассказы бывалых солдат, я, как сын священника-чернолунника, лишь поморщился с улыбкой… Чернолунники себе такое не позволяли — у них и Вертуны, и Пробоина были божественными проявлениями, и сейчас бы они высказали разведчикам…

Вот только святош здесь не было, да и не особо они спешили в пустыню бороться с «божественными проявлениями», им и в Красногории было хорошо.

Ведь в пустыне, когда Вертуны бушуют, орда тварей прет такая…

Впрочем, нам еще предстояло все это пережить. И чуяла моя задница, это будет сильно отличаться от того замеса у Вертуна, где на нашей стороне было все, что только могло быть. Здесь же никто не прилетит и пару десятков бомб не скинет.