В общем, благодаря выбору императора патронные заводы получили дотации, причем очень крупные, и всего за каких-то пять лет развились до немыслимого ранее уровня.

— Если тогда завод производил едва ли шестьдесят тысяч патронов в год, то на следующий — девятьсот восемьдесят! — он аж ткнул отверткой в потолок, — Тысяч, естественно. Прикинь?

Откуда такая статистика у простого вахмистра, мне было не известно, но Шомпол говорил весьма уверено.

Вахмистр говорил без устали, и Раскол довольно скоро нас покинул. И, так подозреваю, в итоге я оказался сакральной жертвой, принесенной на алтарь болтовни оружейника. Короче, свежими неезжеными ушами, на которые тот мог присесть.

Впрочем, я пока был не против, даже наоборот. Цифр и дат я запомнить не мог, как ни старался, но за рассказами об этапах производства боеприпасов и разных образцов оружия время летело незаметно.

А там уже и ужин, который быстро снимет нагрузку с ушей…

За четыре часа мы успели привести в порядок покореженный мной же трофейный пулемет и даже начали разбирать крупнокалиберный.

Увы, после двух близких взрывов фугасов ствол приказал долго жить, поэтому мы его даже не пытались восстановить. А вот все остальное было аккуратно демонтировано, прочищено и переписано.

Пока мы работали, к нам то и дело заглядывали разведчики, занося разные трофейные винтовки и револьверы. Были даже охотничьи ружья, по крайней мере старенькие гладкоствольные переломки я смог опознать.

Все что хоть как-то могло пригодиться, отправлялось на стойку резерва. То, что по прямому назначению применять было нельзя, аккуратно описывалось и складывалось в отдельный ящик. Что-то поломанное сразу на месте разбиралось на запасные детали, на случай поломки штатного или резервного вооружения.

— Шомпол, а че с этим дальше будет? — я похлопал по ящику с трофеями, когда мы наконец закончили.

Как раз проходящий мимо оружейки боец позвал нас на ужин, и мы сразу засобирались.

— Как что? Продадим новолунцам на черном рынке, — усмехнулся тот, без тени сарказма. — Ну или кочевникам…

— Этим?

Я махнул в сторону улицы, и тот с азартом кивнул.

— Ага, у них с оружием вообще разговор особый. За хороший карабин могут коня отдать или даже корову, смотря что за модель, — он хихикнул, — А за пулемет так и дочку-красавицу в жены тебе выдадут.

— Да врешь ты как дышишь, — тихо заржал я, — Нет у них дочек-красавиц.

— Ахах, подловил, — хмыкнул тот, не став развивать тему дальше.

Ну, а мне не хотелось его лишний раз на эту тему терзать.

Мы и так усердно поработали, к тому же у нас наладились вроде как приятельские отношения, хотя, казалось бы, я всего лишь рядовой, а он подлунный вахмистр.

Ведь на боевых позициях та самая пресловутая разница между званиями и статусом, такая важная для армии, попросту теряется. Все тут находятся в одной лодке, и потому нет смысла строить из себя властного и зажравшегося мудака.

Здесь у всех один социальный статус — «солдат».

Обед был не хитрым.

Мужики, отряженные на кухню, быстро начистили картошку и сварили ее вместе с тушенкой. Вышло не особо вкусно, но сытно — досталось всем, и даже хватило на добавку.

Все-таки многие тут не жрали уже несколько суток, и потому набивали животы на перед. Нашлись и хитрецы, что просили накидать им в котелок, явно намереваясь сохранить на потом. Но таких было не так уж много, да и повара охотно раздавали остатки.

Запивали все водой. Непроизвольно я понюхал кружку, но мне тут же пояснили, что колодец тщательно проверили. И, на наше счастье, кочевники его не засрали или не успели.

Ну, хотя бы с питьем проблем не будет… Не говоря уж о возможности помыться. Что я, кстати, сразу после ужина и сделал.

Пока многие еще набивали животы, я быстро сбегал и ополоснулся, смывая с себя пыль и пот.

И мне было наплевать, что вода только холодная, потому что котлы еще не запустили. Начхать, что напор слабый, и его едва хватало, чтобы намочить тело. Мне этого было более чем достаточно, ведь я привык мириться с вечной нехваткой.

Помнится, когда мне было лет восемь, мать давала мне всего лишь ведро воды, чтобы помыться. Просто потому, что набирать еще одно ей было слишком лень, а по ее пьяным расчетам на мою мелкую тушку этого хватало.

И хватало лет до двенадцати, пока я не начал сам таскать воду… Уставший после дневной работы, я вечерами разносил воду в ведрах не только себе домой, но и соседям. Взамен мне время от времени перепадал кусок мыла, и я мог нормально постираться.

С одной стороны, я всегда недолюбливал Лунных и Подлунных, жизнь которых протекала в роскоши. С другой стороны, вырасти я в тепличных условиях, смог бы вот так выживать при минимальных удобствах?

Нет уж, успел я наглядеться в прошлой части подлуненьких сынков с их истериками. И кровати жесткие, и форма колючая, да и вообще все вокруг потом воняют…

Сейчас у меня было все, что нужно для жизни. Даже злосчастное мыло из вываренного жира.

И насрать, что армией выдано! Зато оно у меня есть.

Из сладких философских размышлений меня вырвал грубый оклик:

— Слышь, утенок! Домывай яйца и бегом собираться, построение на плацу через десять секунд. У тебя время, пока я иду до плаца, — усмехнулся заглянувший в душевые Грозный.

Мне отчего-то не хотелось узнать, что будет, если я опоздаю, поэтому пришлось экстренно обтираться и вкидываться обратно в грязную форму.

В строй я встал вовремя.

Как оказалось, здесь все были молодыми. Вернее, из свежего набора, а именно те, кто пережил тогда замес у Вертуна. Но жестокую науку от предшественников все запомнили и потому стояли при оружии.

Шутка ли, я даже помыться шел с карабином. Его-то не страшно потом насухо протереть, а вот оказаться в бою с голой задницей… Как говорится, это были бы непередаваемые ощущения.

— Значится так, безлуни! — громко произнес Контуженный, оглядывая наш неровный строй, — Мда-а-а…

Я понимал, чему он возмущается. Нас было всего девять человек, и это из четырех десятков, что были направлены из других частей! Ветеранов и вправду выжило куда больше, чем новичков.

Впрочем, жалеть нас точно никто не собирался. Эти самые ветераны и выжили-то потому, что себя никогда не жалели.

— То, что вы резко сменили место дислокации и получили оружие на постоянную основу, а не только на время занятий, от этих самых занятий вас нихера не освобождает, — Контуженный опять медведем ходил вдоль нашего ряда, — А теперь, все взглянули вверх, посмотрели крайний раз на пробоину… и ЖИВО мордой в песок! Р-раз!

Взглянуть в небо я не успел, потому что сразу рефлекторно упал в «упор лежа», положив карабин четко себе на кисти. Это чтобы он не касался земли и не пачкался лишний раз.

— Давай, давай! Спасаем землю-матушку от засасывания в объятия Незримой, — он засмеялся, — Чувствуете, как Пробоина землю тянет вверх? Значит, отталкиваем её… Куда отжался? Я что, сказал «два»⁈ А вот теперь — ДВА!

Грозный считал громко и четко, словно и не было томительных суток позади. На счет «раз» все вставали в упор лёжа, на счет «два» отжимались, затем на «раз» вновь вставали.

Такое себе это было толкание земли… Скорее вялое дрыганье, судя по пыхтению наиболее уставших.

Однако я лишь поймал некое состояние пофигизма, что-то вроде транса. Потому что прекрасно знал, что нет смысла обижаться, злиться или просить о пощаде…

Контуженному было абсолютно насрать на наше физическое состояние или наш настрой. У него был собственный план и ежедневная норма по задрачиванию личного состава, и пока он ее не выполнит, нам отдыха не видать.

Нет, конечно, на задворках моего сознания еще витали мысли о том, что эти пытки спасут нам жизнь в экстренной ситуации… Но этим мысли там же и оставались.

А здесь было лишь «р-раз» и «два»…

— Активнее, чушки, толкаем землю… Пока Я не устану! — проорал он совершенно без смеха, и я понял, что это надолго.