— Отставить песни, — крикнул Контуженный, медведем крутясь по окопу и перешагивая тела, — Отделение! К бою!

Нам только и оставалось, что занять свои позиции.

В наш передовой окоп набилось по меньшей мере человек двадцать. И это не считая то и дело сползающих в окоп бойцов с белыми повязками на рукавах. Ну, то есть, сейчас от грязи и запекшейся крови повязки стали черными, но кого волновала такая мелочь?

Стрелки-санитары вытаскивали тела и останки загрызенных бойцов из окопов, чтобы освободить нам пространство для маневра, а также чтобы парней, уже отдавших свою жизнь за защиту, не сожрали окончательно.

Когда мы замерли на позиции, и тело успокаивалось после беготни и исполнения приказов, а в голову опять начинали лезть лишние мысли, я старался не смотреть по сторонам.

Потому что здесь ребят подрало куда сильнее. Если в заднем окопе были просто укушенные, с немногочисленными рваными ранами, то здесь тела представляли собою кровавое месиво. Вспоротые животы, вскрытые горла, перекушенные руки, оторванные части тел. То и дело в траншее можно было наступить на чью-то кисть, которую откусил и выплюнул снежок…

Снежки, мать их лунную! Что-то эти подвывания из дыма будто бы стали усиливаться, или мне кажется? Как-то незаметно тишина над низиной перестала быть тишиной.

Я зажмурился, слушая своё сердце… Центров, чтоб тебя, просто смотри на свою ручку пулемёта.

— Вывертыш на двенадцать. Пулемет, огонь! Дави сектор! — проорал Грозный.

И следом протяжный вой… Да луну мою налево! Опомнившись, я тут же принялся крутить рукоять, подавая ленту с лотка и прижимаясь плечом к стенке стрелковой ячейки, чтобы Макс мог перешагивать из стороны в сторону, перенося огонь по фронту.

Ну, теперь уже точно не тихо…

— Правее и ниже бери! — заорал снайпер, вклинившись в соседнюю стрелковую ячейку, — Ты ж огняшами не с горки садишь, видишь, поток ровный⁈ По низине стелется!

— Ма-а-акс! — я хлопнул напарника по плечу, сбивая прицел и донося увлекшемуся пулеметчику корректировку.

Внезапно что-то вновь громыхнуло что-то со стороны Вертуна. Какого? Я невольно обернулся в сторону взрыва, не увидел ничего, кроме дыма, но вдруг услышал в какофонии хлопков и выстрелов пронзительный свист… Кажется, что-то падает с неба.

— Минометка откатилась, — ехидно ухмыльнулся Макс, прервав стрельбу, чтобы я сменил ленту, — Хана затаившимся.

А потом земля задрожала. От каждого прилета наше пулемётное гнездо сотрясалось, угрожая засыпать брёвнами. Свистящие мины сыпались сверху, словно огромный незадачливый грибник принялся вытряхивать из своего лукошка мухоморы.

Батарея полевой артиллерии отрабатывала своё жалованье на все сто. Работали, видимо, сразу по готовности, пуская снаряд один за другим, без перерыва и остановки, и даже без корректировки.

— Рожу в землю, и огонь! — в нашу ячейку ворвался сержант, толкая нас к стене окопа.

В этот же момент шальная мина взорвалась практически в нескольких метрах от нашего укрытия, и всех находившихся в опорнике щедро засыпало землей. И даже сквозь грохот и звон в ушах я слышал бешеный крик Контуженного:

— Баранов, мать твою, выберусь, яйцами тебя в Ординар засуну, демон злогребущий!

Я вскочил и, пытаясь вытряхнуть землю из-за воротника, принялся спешно подавать ленту. Макс уже стоял наготове, будто и не отскакивал от пулемёта.

Едва я дослал патрон, Максу подсказок не потребовалось, и он сразу принялся лупить, даже не стряхивая комья земли с головы. Правда, он попытался утереть пот со лба рукавом, но лишь размазал грязь по лицу.

Я даже не пытался посмотреть, что там со мной. Кажется, земля везде — в ботинках, в трусах, в каждой петельке ткани. Точно, после такой прожарки буду требовать горячую ванну…

И выходной для посещения борделя. Это как минимум!

— Задери их Пробоина! — радовался Контуженный, поднявшись на бруствер и довольно скалясь, — Отделение, подъем! Прорыв окончен, идем добивать затаившихся! Пулеметный расчет, снайпер, вы остаетесь на месте.

Макс тут же расслабленно выдохнул и, отпрянув от орудия, прислонился спиной к стенке окопа. Его ноги подкосились, и парень попросту сполз вниз, оседая на задницу. Я вяло усмехнулся и тоже плюхнулся рядом на ящик из-под боеприпасов, что стоял в траншее.

— Неужели закончилось? — только и смог спросить я, толкнул Макса, но он не ответил.

Признаться, я малость испугался, но спустя мгновение услышал от Сапронова мерный храп, и меня чуть не разодрало на смех. Сгинь его Луна, он просто заснул.

— Закончилось, мужики, — нервно усмехнулся Михайлов, подходя к нам и закидывая винтовку на ремне за спину, — Ни хрена, дрыхнет… Нам повезло, выжили. Ну что, перекур и собираем трофеи?

'Противнику тоже свойственно испытывать страх,

поэтому в бою зачастую выживает не самый умелый,

а самый наглый.'

[Гвардии Сержант Контуженный]

Четвертый день Белой K уны. 20:00.

Стрельбище близ Белого Ординара.

После каждого прорыва в складках местности укрываются выжившие твари. Чувствуя, что Вертун уже успокоился, они то ли засыпают, то ли просто маскируются, выжидая невнимательную жертву.

Снежки прижимаются к земле, и опознать их можно, например, по прохладной росе на траве, либо же по внутреннему чутью…

По магической теории, которая очень тесно связана с религией, люди делятся на магов, приближенных к магам, и «немагов». То есть на Лунных, Подлунных и Безлунных…

Однако есть альтернативная теория, где абсолютно все люди по своей природе являются магами. Просто в ком-то магия проявляется, а в ком-то не особо, и поэтому простые безлунные порой тоже способны слышать «неслышимое».

Например, почувствовать шум Вертуна, когда тот собирается раскрыться. Или же, например, заметить притаившегося снежка, которого может увидеть только Лунный, да и то довольно опытный.

Вот я, к сожалению, ни разу так свои магические способности и не проявил. Да и негде особо было…

В предыдущей воинской части меня часто ставили в караул и на рабочки, а там особо-то и не погеройствуешь. Здесь же, попав в пулеметный расчет, тоже на зачистки не походишь.

Пулемет — это слишком тяжелое, грозное и неманевренное оружие. Осматривать с ним воронки или тем более заходить в здания, если прорыв вдруг был в городе. Упаси Луна, но самые крупные потери среди групп зачистки именно в городах.

Помнится, на одном из утренних построений замполит как-то рассказывал…

В соседней области прорвался Вертун, и рядом не повезло оказаться небольшому поселению. Так солдаты-штурмовики, методично зачищая здание за зданием, выбивали затаившихся тварей ещё целую неделю.

И, что самое примечательное, монстры не бросались бездумно, едва слышали шаги, а до последнего прятались в укрытиях и заманивали. А ведь тварей было не так уж и много, да и свежий Вертун даже среди карликов был мелким. Просто появился он не там, где нужно.

Не знаю, может, проблема там была в отсутствии подготовки? Тем более, многие такие группы организовывались из остатков караульных рот, без должного пополнения. Но опыт, как оказалось, на самом деле даже важнее магии.

Глядя на то, как двигались ребята с Контуженным во главе, я в открытую им завидовал. Словно маленький ребенок, я стоял, высунувшись из окопа, и пялился на соратников.

Смотрел, как сержант осторожно перемещается от воронки к воронке, пока отделение стрелков остается на рубеже, в паре десятков метров позади Грозного.

— Это что же, ему в спину стрелять будут? — удивился я, покосившись на нашего снайпера. — Он же им в случае чего обзор перекроет.

Михайлов спокойно ответил:

— Стрелять будут, если там больше одного затаившегося будет. Контуженный, он хоть и сержант, а все-таки знатного рода. Шашку в руки взял раньше, чем перестал титьку мамкину сосать. Военный род, как-никак, там с боевой подготовкой все строже, чем у простых лунных.