— Упали, живо! — резко скомандовал Контуженный, разворачиваясь к нам спиной и отходя к командиру отделения, что стоял в стороне с палкой и наблюдал за нами.

Затем сержант резко развернулся на месте, с презрением глядя на то, как дюжина бойцов упала на животы.

— Какие вы, нахер, демоны⁈ Вы даже не черти… Вы — бесожопые создания! Вот ты… где твоя винтовка?

— Здесь, — боец приподнялся, показывая, что накрыл винтовку собой, прижав оружие к земле.

— Совсем идиот, что ли? Вот сейчас сюда врывается группа «снежков», ты че делать будешь⁈

Сержант тут же подскочил к нему и пинком в бок заставил откатиться в сторону, после чего подхватил его винтовку, поднял над головой.

— Вы пока что даже не фарш… Чтоб стать фаршем, вам надо хоть раз сдохнуть в мясорубке, чтоб противник чутка напрягся, перемалывая вас. А вы падаете и накрываете собой единственное, что может спасти вашу жизнь⁈ Вы че, совсем конченные безлуни, что ли⁈ Падая, вы должны удерживать оружие либо на локтях, либо сразу занимая изготовку для стрельбы из положения лежа. Смотрите, бесожопые!

На удивление, Контуженный тут же сам и показал. Он встал в положение, как мы стояли до этого, после чего резко присел на колено, вскидывая винтовку и упирая приклад в плечо. Вытянув левую руку вперед, припал на нее и просто завалился набок, выпрямляя при этом ноги назад.

Получилось, что он занял положение для стрельбы лежа, хотя его правая рука так и держала винтовку. Затем он поставил руку, приподнялся на ней, подогнул под себя ноги… и встал. И все это, не отрываясь от прицела.

— Поняли? Встать! — он кинул винтовку обезоруженному бойцу, после чего выхватил револьвер, когда все уже поднялись, — По команде «к бою» все занимают положение для стрельбы лежа. Сейчас не важно, как вы держите оружие, вам надо понять, как падать. К бою!

Все медленно начали выполнять приказ, и я был не исключение, но меня беспокоил револьвер в руках у гвардии сержанта. Ох, неспроста он его достал.

Но пока что Контуженный лишь вытянул руку вверх, сухо щелкнув бойком по пустому гнезду. Стоило нам упасть и принять положение для стрельбы лежа, как он вновь поднимал всех и снова ронял, продолжая щелкать пустым револьвером.

Все уже подрасслабились, а я ждал. Ждал, потому что знал, что он конченный. Ну не может столь специфичный инструктор так спокойно расхаживать с револьвером.

Тем более, откуда револьвер у сержанта? Нам о таких игрушках только рассказывали, и они, как правило, полагаются офицерам или особистам.

А это могло значить лишь две вещи. Либо наш инструктор далеко не так прост и тайно работает на секретку, поэтому сейчас дико палится.

Либо наш инструктор неплохо так повоевал и где-то затрофеил сие чудо, потому как револьвер в его руках не выглядел игрушечным.

— К бою! — неожиданно громко заорал сержант и потянул спуск.

От грохота выстрела у меня чуть душа не ушла в пятки, и я в пять раз быстрее обычного упал на землю, машинально вскидывая винтовку и прижимаясь к прицелу. Судя по скулежу и негромкой ругани, остальные так же приободрились.

Кроме меня, никто наверное и не ожидал, что этот сумасшедший выстрелит. Кто выдал этому бешенному боеприпасы? И не начнет ли он стрелять по нам, когда ему внезапно сорвет башню в процессе подготовки личного состава?

— Запомните, бесожопые, есть три вида тренировок. Первый, когда вы просто суходрочитесь… Это приятно, но не эффективно. Второй, это когда вы подмазываете и пользуетесь игрушками. Это очень приятно, эффектно, но эффективность сомнительная. Третий — это когда вы в бою, и по-настоящему, в полную Луну сношаетесь с противником. Это ни хрена не приятно, но о-о-очень эффективно. Так вот, у меня суходроча вы не увидите. Поняли, черти?

Контуженный злорадно смеялся, расхаживая перед нами с револьвером. Казалось, он получал удовольствие от ситуации.

— Я вас ненавижу и презираю. Вы ни хера мне не нравитесь, но я сделаю так, чтобы к концу учебки мне было не стыдно за то, что это я вас готовил. Добро пожаловать в ад, черти, я сделаю из вас настоящих демонов войны, молящих лишь о том, чтобы наконец отправиться в битву. Встать!

Я нервно сглотнул, поднимаясь и наблюдая, как он достает из кармана патроны, извлекает стреляную гильзу и заряжает полный барабан…

"Голодный солдат думает не о том,

как ему убить врага, а о том, как ему

набить свой пустой желудок"

[Гвардии Сержант Контуженный]

Третий день Белой луны. 13:20.

Столовая рядового и сержантского состава.

Прием пищи — это законный отдых и моральная разрядка любого солдата. Особенно если это обед, поскольку именно после обеда можно на полчаса забыть о всех заморочках и позволить себе попускать слюни, попросту пялясь в небо и разгадывая тайну Пробоины.

Тем более, что в местной столовой кормили очень даже порядочно. Шутка ли, я впервые за полгода увидел в армии котлеты, где есть мясо. А уж какой тут компот.

Жаль только, поварихи старые… Впрочем, оно и к лучшему. Лучше потом в город отпроситься и посетить бордель.

А уж если в Гвардии стану Подлунным, то — ух! — все городские девки дадут, да еще и доплатят сверху.

— Смотрите, Грозный, — тихо усмехнулся старожил, с которым нам посчастливилось сидеть за столом на обеде.

Глянув в сторону, куда кивнул более опытный гвардеец, я увидел нашего сержанта-инструктора.

Контуженный выделялся среди остальных тем, что носил темно-зеленый берет, выбивающийся из привычного строевого вида фуражек, шлемов и шляп, чем обычно покрывали головы остальные вояки.

И ведь ему это прощалось. Не говоря уже о том, что он был на короткой ноге со всем командованием учебки… На о-о-очень короткой ноге.

Начальник штаба лично приходил посмотреть, как Контуженный нас по плацу гонял. И ладно бы мы изучали строевые стойки, ну или там приемы боя… Так нет же, практически все три часа мы только и делали, что падали, перекатывались в сторону и переползали.

С тем же успехом мы могли не мучиться, получая в комнате хранения оружия винтовки, а просто взять метлы. Один хрен мы этот плац своей формой подмели, а ведь я свою только недавно обновил.

— А почему Грозный? — поинтересовался один из нас.

Такой же, как я, зевака-новичок. Кажется, он был с соседнего отделения.

Что радовало, на приемах пищи у нас была некая свобода. Командиры просто давали нам волю с часу до двух, чтоб мы успели пообедать. Семейные ходили домой, а такие как я, в столовую.

— Потому что род у него такой, — ухмыльнулся старожил, — Мы с пацанами, когда перевелись сюда полгода назад, решили узнать, что за перец такой. И все, что накопали, это то, что фамилия у него — Грозный. И что он — маг-утренник. Черт его знает, как он в линейных подразделениях оказался, вроде как в каком-то там спецназе гонял.

— Да из сыска он, — усмехнулся еще один собеседник, подсевший рядом на свободный стул, — Повадки у него сысковые. Полюбэ всяких шпионов и бандитов по лесам и горам вылавливал.

Второй с прищуром оглядел нас, словно жалея, но при этом во взгляде читалось веселье. Будто знал, что нас ждёт.

— Молодежь, вы это, главное, впитывайте. Это сейчас вам, свежакам кажется, что он муть вам втирает. До первой командировки, хе-хе… Мы с ним в южные замесы на три месяца скатались. Там не Вертуны охранять надо было, а меситься, прям по-серьезке, — говорящий, вздохнув, покачал головой, — С артой, техникой и группами зачистки. Месиво! Так вот, Контуженный в командировку с нами напросился, начальником склада запчастей…

Он опять оглядел нас, мы лишь молча впитывали каждое слово. И тот продолжил:

— Нашел он там на месте, значит, отказника, что воевать не хотел… И что вы думаете? — он сделал многозначительную паузу.

— Избил? — с ужасом спросил один из нас.

Первый едва не прыснул со смеху, а второй, хмыкнув, покачал головой: