Котов прожевал пончик. Он пристально смотрел мне в глаза, будто считывал мои эмоции, а то и читал мои мысли. Похожие глаза следили за мной и с другой стороны стола. Лена замерла с ложкой в руке. За время моего рассказа она не прикоснулась ни к мороженому, ни к коктейлю. Котовы меня не перебивали. Но если Лена слушала меня едва ли не испуганно. То её старший брат — поглядывал на меня недоверчиво.

— Скажи своёму другу, — произнёс Олег, — пусть напишет заявление в милицию. Там разберутся.

Я покачал головой.

— Не вариант. Он в милицию не пойдёт. Стучать на своих он не будет.

Котов ухмыльнулся.

— Но тебе же он… настучал.

Олег взял с тарелки сосиску в тесте.

Я взмахнул пончиком и повторил:

— Он меня предупредил. По старой дружбе. Это другое.

Олег снова хмыкнул. Он откинулся на спинку скрипучего стула, указал на меня упакованной в румяную булку сосиской. Я видел: Котов уже не скрывал недоверие.

— Зачем он тебя предупредил? — сказал Олег. — Почему тебя? Какой в этом смысл? Ты же не работаешь в «Московском».

Я кивнул.

— Не работаю.

Посмотрел на пончик в своей руке — показал собеседнику, что раздумывал над ответом. Стрельнул взглядом в Лену Котову (та прислушивалась к нашему разговору).

Вздохнул и нехотя сообщил:

— Я сплю с официанткой из этого ресторана. Мой друг об этом знает. Потому он и связался со мной: предупредил, чтобы моя любовница в субботу не вышла на работу.

Справа от меня звякнула упавшая на столешницу ложка. Краем глаза я заметил, как пошатнулась Лена. Но я не повернулся к Котовой — пристально смотрел на её брата. А вот Олег взглянул на свою сестру. Его взгляд походил на восклицание: «А я же тебе говорил!» Я увидел на лице Котова улыбку — мои слова Олега явно порадовали. Я съел пончик, пока брат и сестра обменивались взглядами. Признал его вполне съедобным и даже вкусным.

Котов вновь обо мне вспомнил.

— Тогда ты, Чернов, напиши заявление, — предложил он. — Изложи там всё то, что только что рассказал нам…

— Не вариант, — сказал я.

Покачал головой.

— Почему? — спросил Олег.

Он развёл руками — уронил на пол кусок булки, но не заметил этого. За его спиной на оконном стекле то и дело появлялись оставленные дождевыми каплями мокрые полосы.

— Мне не поверят, — сказал я. — Если не сообщу, как получил информацию о подготовке ограбления. А у моего приятеля возникнут большие проблемы, если я сошлюсь на его слова.

Я смотрел на Котова. Видел, как за его спиной дождь заштриховывал окна. Не поворачивал лицо к Лене, хотя и чувствовал на себе её пристальный взгляд.

— Чего ты от меня хочешь, Чернов? — снова спросил Олег.

— Мне нужна твоя помощь, — повторил я. — Ты милиционер, Котов. Офицер. Как я понял со слов Лены, ты из патрульно-постовой службы. Имеешь доступ к оружию.

Олег сощурил глаза.

— И что с того? — спросил он.

Котов сделал глоток коктейля. Он не моргал, смотрел на меня.

— В субботу я буду в «Московском», — сообщил я. — Хочу, чтобы ты, Олег, пошёл туда вместе со мной. С оружием. Не в качестве милиционера или телохранителя. А под видом моего друга.

Котов не согласился на моё предложение.

Но он и не отказал.

Олег сказал, что подумает и известит меня о своём решении до пятницы.

На обратном пути мы с Леной почти не разговаривали. Думали: каждый о своём. Котова заговорила со мной, когда мы уже шли от трамвайной остановки к общежитиям.

— Сергей, а если мой брат откажется, — сказала она, — ты всё равно туда пойдёшь?

Я кивнул.

— Разумеется.

— Один?

— Надеюсь, что нет.

— С Кириллом? — спросила Котова.

— Наверное.

Лена помолчала, словно обдумывала мои слова. Она прошла по луже, будто не заметила её. На носке её ботинка желтел тополиный лист. Лена топнула ногой — стряхнула его. Снова посмотрела мне в лицо.

— Та официантка из «Московского», — сказала Котова, — это и есть твоя невеста?

Я ступал по усыпанному мокрой листвой тротуару, прятал руки в карманах плаща. Отметил, что на обратном пути Лена не держала меня под руку. Хотя она и шагала со мной плечо к плечу.

— Нет, — сказал я. — На ней я не женюсь. И она об этом знает.

Котова взмахнула ресницами.

— Но ведь ты говорил, что она… твоя любовница.

Последнее слово Лена произнесла едва слышно. Не глядя на меня. Звуки её слов почти утонули в шуршании наших шагов, в птичьем щебете и в шелесте древесной листвы.

— Любовница, — подтвердил я. — Но моей женой она никогда не станет.

Котова смотрела себе под ноги. Дождь закончился. Но ветер то и дело покачивал украшенные осенней листвой ветви деревьев, стряхивал нам на головы большие холодные капли.

По пути мы не раз встречали знакомых студентов. Я кивал девчонкам, пожимал руки парням — Котова никого не замечала. Лена вновь заговорила, когда мы дошли до поворота к корпусам общежитий.

— Сергей, ты её любишь? — спросила она. — Эту… свою официантку.

Я покачал головой и ответил:

— Нет, не люблю. Я не влюбляюсь в женщин, и уже говорил тебе об этом. Забыла?

Лена дёрнула плечом.

— Помню, — сказала она. — Но ведь ты говорил, что вы с ней…

Котова замолчала — я заметил, как покраснели её скулы, словно от мороза.

— Да, мы с ней спим, — сказал я. — Но к любви это обстоятельство никакого отношения не имеет.

Лена вздохнула — будто очень устала.

Вскоре она свернула к «женскому» корпусу общежития, а я зашагал к «мужской» общаге.

Вечером Котова в мою комнату не явилась.

Но в понедельник утром Лена вновь отправилась вместе со мной и с моим младшим братом на пробежку. На большой перемене она снова сидела вместе со мной на лавке под каштаном — ела купленные мной коржики. Шла вместе со мной к общежитию. А вечером Котова вновь завалилась на мою кровать. Рассказывала о том, что Торопова и Артурчик сегодня поскандалили и тут же помирились; сообщила, что Света Миккоева после занятий в институте побежала в больницу к Барсику.

Олег Котов не затянул с ответом.

Во вторник в институте Лена мне сказала, что её брат «согласен».

Седьмого ноября я вновь прошёлся по украшенному красными флагами и баннерами проспекту Мира в составе колонны кафедры факультета экономики и организации машиностроительной промышленности. Первокурсники шагали в хвосте колонны, которая замыкала шествие студентов Новосоветского механико-машиностроительного института. Как и в прошлой жизни, я вместе со своим младшим братом нёс транспарант с надписью «Да здравствует марксизм-ленинизм!» Вот только теперь во время шествия я видел перед собой не затылок Коли Барсова, а коричневые локоны Лены Котовой.

Вечером события прошлой жизни повторились лишь отчасти. Я снова пил пиво (на этот раз разливное, а не бутылочное). Но не вместе с младшим братом и с Артурчиком, как «тогда». Кирилл и Прохоров ушли праздновать День Великой Октябрьской социалистической революции к своим подружкам (Торопова и Рауде соблюдали «вооружённый нейтралитет»). А я провёл вечер в компании с Котовой, с Мраморовым, с Красильниковым и с их сожителем шахматистом. Мы сидели за столом в комнате четверокурсников, пили пиво (наливали его в кружки из эмалированного бидончика), ели сушёную воблу, пели под гитару и травили ретро-анекдоты.

Восьмое ноября тоже был выходным днём. В этот день мы с Кириллом всё же съездили в посёлок, проведали родителей. Киру эта поездка была в тягость. Но он всё же согласился со мной, что «показать себя предкам» необходимо. К тому же, он не беспочвенно надеялся, что разживётся у отца деньгами. Встречи с Ингой быстро истощали его финансы, источником которых служила лишь стипендия (уже вторую неделю Кирилл питался в столовой за мой счёт). Поэтому он безропотно проследовал вслед за мной на трамвайную остановку сразу же после завтрака. И до вечера изображал перед родителями любящего и послушного сына.