Николай Михайлович также изучил труды путешественников, ранее посетивших Амурский край: ботаника Карла Ивановича Максимовича (1827–1891), географа Михаила Ивановича Венюкова (1832–1901), натуралиста Ричарда Карловича Маака (1825–1886), ученого-лесовода Александра Федоровича Будищева (1830–1868). Кроме этого, он имел большой запас книг по ботанике и зоологии. Итак, в научном отношении Пржевальский был хорошо подготовлен. В начале мая его командировали в Уссурийский край, поставив следующие задачи: осмотреть расположение находящихся там двух линейных батальонов; собрать сведения о числе поселений – как наших, так и маньчжурских и корейских; исследовать пути, ведущие к границам Маньчжурии и Кореи; исправить маршрутную карту; производить какие угодно научные изыскания.
На все давалось полгода. Из них два месяца уходило на дорогу от Иркутска до Уссурийского края и обратно.
«Через три дня, – писал Пржевальский И. Л. Фатееву, – я еду на Амур, оттуда на реку Уссури, озеро Ханка и на берег Великого океана, к границам Кореи. Я рад до безумия!»[196]
Пржевальский пробыл в Амурском крае более двух лет. За это время он три раза побывал на озере Ханка, проплыл по Амуру, Уссури и другим рекам, прошел по побережью Тихого океана, перевалил через Сихотэ-Алинь. Он стрелял зверей и птиц, собирал растения, ловил рыбу, вел метеорологические наблюдения, собирал статистические сведения о наших и инородческих поселениях, промерял реки. Трудился под проливным дождем, в жару, съедаемый гнусом, и в мороз, засыпая у костра, когда «с одного бока была Петровка, с другого – Рождество» (Петровский пост летом и Рождественский пост зимой – иными словами, очень жарко и очень холодно).
Пржевальский писал:
«Из двух с лишним лет, проведенных мною в Уссурийском и вообще в Амурском крае, я должен был, чисто по служебным обязанностям, прожить полгода в г. Николаевске на устье Амура и почти целое лето 1868 года находиться участником в военных действиях против китайских разбойников, появившихся в наших пределах. В том и другом случае время для научных изысканий прошло бесследно» (Пржевальский, 1870а, с. 2).
26 мая 1867 г. Пржевальский выехал из Иркутска. 7 января 1868 г. окончился первый период его путешествия. Второй период, начавшийся весной 1868 г., когда Пржевальский вторично отправился на озеро Ханка, был прерван Манзовской войной. Заключительный период (продолжение 2-го, или 3-й период) завершился 29 октября 1869 г. в Иркутске, где Николай Михайлович выступил на заседании Сибирского отдела ИРГО с лекцией о результатах своих исследований.
Маршрут Уссурийского путешествия
Иркутск, почтовой дорогой, – оз. Байкал – пароходом через Байкал – с. Сретенское на р. Шилке (9 июня) – на лодке вниз по Шилке до станицы Горбицы – Амур – Албазин – пароходом до Благовещенска (20 июня) – Хабаровка (устье Уссури) – на лодке вверх по Уссури до станицы Буссе – по р. Сунгаче (приток Уссури) – оз. Ханка (исток Сунгачи) – почтовой дорогой до д. Никольская и Суйфунская (на берегу р. Суйфун, впадает в Амурский залив Японского моря) – лодкой и винтовой шхуной «Алеут» в Новгородскую гавань (залив Посьета) – посещение корейского города Кыген-Пу – Новгородская гавань (7 декабря) – вьючная экспедиция вдоль побережья – пост Раздольный (р. Суйфун) – Владивосток (26 декабря) – полуостров Муравьева-Амурского – через р. Майхе – д. Шкотово (устье Цимухе) – р. Тадушу – перевал через Сихотэ-Алинь – р. Ли-Фудзин – станция Бельцово (р. Даубиха) – Буссе (р. Уссури) – Ханкайский бассейн – оз. Ханка – р. Уссури – р. Амур – оз. Байкал – Иркутск.
Николай Ягунов – товарищ Николая Пржевальского
Из Варшавы в Сибирь Николай Михайлович выехал с препаратором, «вольно практикующим, ополячившимся немцем Робертом Кохером». Но тот, доехав до Иркутска, отказался ехать дальше. Пржевальский остался один.
Пржевальский, как позднее вспоминал Ягунов, «сделал клич», и хотя выбор был большой, но решать нужно было «по одному наружному виду. А чтобы подыскать спутника действительно годного, надо время и отчасти случай»[197]. Времени не было. Но фортуна улыбнулась Николаю Михайловичу.
Случайно ли, как писал Н. Ф. Дубровин, зашел к Пржевальскому Ягунов, «мальчик лет 16, очень бедный, сын женщины, сосланной на поселение, и недавно поступивший в топографы» (Дубровин, 1890, с. 54), или явился «на клич», не имело значения. Главное, что Николай Ягунов «с первой же встречи так понравился Николаю Михайловичу, что он предложил ему ехать на Уссури, тот согласился, и Пржевальский стал учить его снимать и препарировать шкурки животных» (Дубровин, 1890, с. 54).
Титульный лист книги Н. М. Пржевальского «Путешествие в Уссурийском крае»
Успешно проведенное Уссурийское путешествие подтвердило правильность выбора. «К большому счастью я должен отнести то обстоятельство, что имел у себя деятельного и усердного помощника в лице воспитанника иркутской гимназии Николая Ягунова, который был неизменным спутником моих странствий. С этим энергичным юношей делил я свои труды и радости, так что считаю святым долгом высказать ему, как ничтожную дань, мою искреннюю признательность» (Пржевальский, 1870а, с. 2). Судя по строчкам из книги Н. М. Пржевальского «Путешествие в Уссурийском крае»: «Между тем мой товарищ наткнулся на стадо аксисов [пятнистых оленей] и одним выстрелом убил двух», Николай Ягунов отлично стрелял.
Ягунов позже напоминал в письме Пржевальскому, как поздравлял его с именинами (день св. Николая вешнего, 9 мая ст. ст.) на озере Ханка: «Поднес тебе спрятанную мною коробочку монпансье, и мы оба усладились».
Николай Яковлевич Ягунов очень хотел стать хорошим помощником Пржевальскому, для чего бывшему гимназисту следовало много учиться. После окончания Уссурийской экспедиции Николай Михайлович отправил юношу в Варшавское юнкерское училище, снабдив рекомендательными письмами к своим друзьям В. П. Акимову, И. Л. Фатееву и М. В. Лауницу. Пржевальский дал Николаю прекрасную характеристику: «Могу рекомендовать его как прекрасного, доброго, честного и усердного молодого человека, который со временем будет, вероятно, одним из лучших ваших учеников» (Дубровин, 1890, с. 95). Эту же мысль (о лучшем ученике) он внушил Николаю Ягунову, который позднее писал, что «да, Н. М., Ваши слова сбываются, и я буду, можно сказать, в училище не из последних, как Вы мне сказали при нашей разлуке в Динабурге. Науки идут также хорошо». Ягунов действительно прекрасно учился, получая 11 и 12 баллов по всем дисциплинам, кроме военного устава. Напомним, что и Пржевальскому не очень давались военные науки.
Фатеев, опекавший Николая Ягунова, так отзывался о воспитаннике юнкерского училища:
«Ягунов в 1-й пятке. Надо отдать ему честь – лбом прошибал стену. Впрочем, о своих экзаменах он, конечно, написал Вам» (27 апреля 1870 г.)[198].
«Экзамен я кончил довольно хорошо, – писал Ягунов 26 апреля 1871 г., – по крайней мере, могу сказать положа руку на сердце, что кончить лучше для меня было не по силам. Раз, потому что я совершенно отвык от школьной скамейки, а во-вторых, потому, что я не был так хорошо подготовлен, чтобы мне давалось все так же легко, как география, так что историю, устав, закон Божий мне пришлось учить почти все вновь и добиваться баллов усиленными трудами».
Обращает на себя внимание тот факт, что за сочинения он всегда имел высокую оценку, но грамотность была не на должной высоте; в итоге получил только 10 баллов.
