Юноше с независимым характером, любящему природу, свободу и одиночество, не слишком подходила армейская жизнь с беспрекословным подчинением и частым пребыванием в нетрезвом коллективе. «Всех нас человек 60, – писал Николай матери, – но большая часть из них негодяи, пьяницы, картежники. Впрочем, есть и хорошие, но число их весьма ограничено»[96].
Еще одно объяснение «пламенного желания» поступить в военную службу Николай дал в своих «Воспоминаниях охотника»: «Геройские подвиги защитников Севастополя постоянно разгорячали воображение 16-летнего мальчика, каким я был тогда. Не имея ни малейшего понятия о действительной обстановке этой службы, читая постоянно увлекательные рассказы о подвигах разных героев, я не иначе представлял себе каждого военного, как Баярдом» (Пржевальский, 1862, с.110). Пьер дю Террайль де Баярд – самый знаменитый «рыцарь без страха и упрека» – Le Chevalier sans peur et sans reproche – в истории.
Может быть, причина ухода в армию была более жесткой и прозаической: у Елены Алексеевны не было средств, чтобы оплачивать учебу обоих сыновей в университете. И старший, будучи «препорядочным сорванцом», скорее сумел бы приспособиться к армейской жизни. Да и «бывшие в гостях деревенские соседи обыкновенно советовали матери отправить Николая со временем на Кавказ, на службу» (Пржевальский, 1888а, с. 530). «Мы живем скромно, ты это сам видишь, – писала мать Николаю 16 февраля 1874 г., – часто мы оставались без гроша денег, жить надобно, доходу никакого, то поневоле продашь лес»[97].
В книгах советского периода о Н. М. Пржевальском писали, что «он был сам во всем виноват, что так добровольно пошел на военную службу и попал в отвратительную среду офицеров царской армии. Ведь по окончании гимназии он мог поступить в университет, и жизнь его тогда пошла бы совершенно иначе. Но для университета нужны были деньги, а их у Пржевальского не было» (Путешествия Пржевальского…, 1941, с. 9).
В «своих университетах» Николай Михайлович учился всю жизнь: много занимался самообразованием, окончил Николаевскую военную академию Генерального штаба, встречался с профессорами Варшавского, Петербургского и Московского университетов. Можно сказать, что Николай Михайлович получил индивидуальное университетское образование, в котором преподавателями были ученые с мировым именем, а ученик, «потаскавшись в караул и по всевозможным гауптвахтам, и на стрельбу со взводом», ясно осознал, что нужно найти такое поле деятельности, «где бы можно было тратить труд и время для разумной цели»[98].
Военная служба[99] (1855–1861)
Осенью 1855 г. Николай Пржевальский вступил рядовым в Рязанский полк, который в то время находился в Москве. Через две недели полк выступил из Москвы на Калугу, и далее Пржевальский двигался по маршруту: Калуга-Белев-Козлов-Белый-Кременец.
В городе Белый Смоленской губернии Николай пробыл три года. Из Рязанского полка его перевели в Полоцкий и дали чин прапорщика (ноябрь 1856 г.). Какое-то время Полоцкий полк стоял в Царстве Польском[100]. Потом Пржевальский был «заброшен кочевой жизнью военного человека в один из дальних уголков России, в небольшой городок Кременец на Волыни и провел в нем около года».
Город был беден и грязен, но окрестности его поражали своей красотой. Под впечатлением от красоты природы и охоты Николай написал первое литературное произведение «Воспоминания охотника», опубликованное позднее (1862) в петербургском журнале.
За два года до первой публикации Пржевальский, находясь в Кременце, написал статью (доклад), черновик которой сохранился в архиве РГО[101]. Эта работа не была напечатана при жизни автора, она увидела свет в 1967 г. в «Докладах Восточной комиссии ГО СССР» (Вальская, 1967), ее обсуждали еще два автора – Д. Рейфилд и А. И. Андреев.
По мнению Б. А. Вальской, Николай Михайлович выступил сторонником эволюционной теории Ч. Дарвина, а сама заметка, возможно, была написана им в связи с выходом в свет в 1859 г. знаменитого труда «Происхождение видов…» английского натуралиста Ч. Дарвина. А. И. Андреев в этом докладе увидел, главным образом благодаря работе А. Н. Фатеева о Пржевальском (1945), «синтетический взгляд Пржевальского на природу – восхищенный и „сочувственный“, взгляд истого природолюба», «страстного немврода (героя, воителя, охотника и царя)», «природой очарованного странника» (Андреев, 2016).
Дональд Рейфилд, английский биограф Н. М. Пржевальского, обнаруживший в архиве РГО рукопись доклада «Сущность жизни», сделал вывод, что текст, «наивный и средненький, является полным отпечатком характера Пржевальского: материалистического и мистического, эрудированного и оригинального, застенчивого и решительного». Английский биограф много рассуждал о материализме, идеализме и дарвинизме (относительно Пржевальского) и фразе «Смерть – есть регенерация новой жизни», взятой Пржевальским эпиграфом к своему докладу (Rayfield, 1976, с. 10–11).
Б. А. Вальская и А. И. Андреев, цитировавший Вальскую, называли небольшую заметку Николая Пржевальского «О происхождении жизни на Земле» конспектом доклада, «прочитанного в кружке своих товарищей, младших офицеров, увлеченных, как и он, естество-знанием».
О чем же Пржевальский рассказал своим слушателям в январе 1860 г.? Приводим текст его доклада полностью, предоставляя возможность читателям сделать собственные выводы (расшифровка рукописи сделана авторами).
О сущности жизни
Черновик доклада прапорщика Н. М. Пржевальского
Полоцкий полк. 6 января 1860 г.
Смерть есть возрождение новой жизни.
«M.Г. [Милостивые господа]
В прошлый раз был возбужден вопрос, столь интересный и важный в своем приложении к нашей жизни и ее более или менее верному пониманию, что я решил представить вам на обсуждение свой собственный взгляд на этот предмет и высказать собственное убеждение, в доказательство которого постараюсь представить по возможности ясные факты.
Конечно, предмет этот чрезвычайно абстрактен и разнообразен, а невозможность доказать его наглядным математически точным образом делает его сомнительным в глазах многих, непостижимым, неразгаданным предметом, понимание которого стоит выше области наших знаний.
Но, вникнув поглубже в явления природы и органической жизни на Земле и изучив явления этой природы в разнообразнейших ее проявлениях: рождении, жизни и смерти растений и животных, можно путем логических умозаключений разгадать и понять, в чем состоит эта самая жизнь, и есть ли она причина известных условий или только эти условия есть причина жизни [здесь и далее выделено нами. – Авт.].
Но обращаюсь к самому предмету.
У всех решительно народов, несмотря на то, какую они исповедуют религию, на какой стоят степени гражданского и умственного развития, во все периоды истории, и может быть, и от первого появления человека, проявляется одна и та же идея – вера в загробную, духовную жизнь. Только у различных народов, смотря по степени их развития, она проявляется под различными формами.
Древние египтяне полагали, что душа человека по смерти его должна, смотря по числу грехов, совершать переход в различных животных, чистых и нечистых, чтобы достигнуть обители Озириса. А германские народы, и в особенности норманны, ценили свои заслуги перед богом числом геройских подвигов; по их понятиям, храбрый воин по смерти будет призван в Валгаллу и там станет вечно пировать с другими такими же праведниками.
Дикарь Центральной и Южной Америки говорит, что по смерти его он будет вечно охотиться за тенями животных, убитых на земле.
Христианские религии и европейские народы выразили эту идею уже под более изящной формою: они принимают в загробной жизни воздаяние за добро и зло и нравственное блаженство или мучение человека.
Я привел здесь исторические факты для того, чтобы показать, что у всех народов проявлялась и проявляется идея загробной жизни, потому что она лежит в самой природе человека.
Если надежда всегда утешала его во многих тяжелых обстоятельствах, то так же могуче должна действовать эта самая надежда на награду в лучшей, загробной жизни. Она поддерживает человека на трудном пути его жизни, дает ему новые силы в несчастье, обещая верную награду за понесенное горе. Отнимите эту надежду у человека необразованного, дайте ему религию без веры в будущую жизнь, и никакое государство, никакое благоустроенное общество не могли бы существовать. Люди вполне бы предались влечению своих страстей, всегда (сильно?) проявляющихся в человеке необразованном, неразвитом; расторглись бы узы, связывающие общество, и страшная анархия грозила бы человечеству. Следовательно, подобное убеждение должно и может быть только для человека образованного, которого нравственные качества основаны на уважении человеческого достоинства.
Рассмотрев причину повсеместного распространения идеи загробной жизни, я скажу, что трудно даже и образованному человеку расстаться с подобными понятиями, которые делают заманчивым и таинственным его жизнь и назначение, и только сильное убеждение, глубокая уверенность в непогрешимости собственных мнений дают ему возможность освободиться из-под гнета укоренившихся заблуждений.
Но чтобы яснее и нагляднее представить решение этого вопроса, нужно внимательно проследить жизнь существа органического от самого его зарождения до смерти.
Не буду утомлять ваше внимание подробным изложением того постепенного развития от появления клеточки, основного элемента всего существующего, до достижения полного его совершенства в форме растения или животного.
Скажу только, что в тайне образования этой клеточки заключается вся тайна жизни, и что дальнейшее ее развитие и изменение обуславливает будущее растение или животное, потому что первоначальная клеточка как того, так и другого совершенно одинакова. Только позднейшее ее развитие, при известных условиях, образует органы, предназначенные или только питать растение, или дать жизнь, чувства, волю, самосознание и действия животному.
Дальнейшая жизнь животного и растения есть следствие двух процессов – дыхания и питания. Посредством их в животном организме происходит постоянное обновление; часто атомы, уже отжившие, извергаются и заменяются новыми, так что жизнь целого организма есть постоянное умирание и возрождение.
Но, изучая внимательно этот организм и его отправления, нельзя не заметить основного жизненного закона природы:
„Организация всякого существа всегда применена к той среде, в которой оно обитает“.
Вследствие этого же закона: рыбы имеют органы дыхания, приспособленные к дыханию в воде, животные земноводные – организацию, примененную для отправления как в воде, так и в воздухе, а животные сухопутные – легкие, которые могут дышать только одним воздухом.
Но развитие самой клеточки в форме животного не всегда достигает одинакового совершенства. Начиная от низшей формы ее, животно-растения, до полного совершенства – человека, эта клеточка образует переходные формы, которые, как мы знаем из геологии, постепенно подготавливают одна другую.
В окаменелостях, находившихся в пластах земли на большей или меньшей глубине, всегда более совершенные животные встречаются ближе к ее поверхности – доказательство, что эти животные жили в периоды более к нам близкие, что они были подготовлены предыдущими формами и, в свою очередь, подготовили другие, более совершенные.
Окаменелого человека не встречают нигде – опять доказательство, что человек пока самое совершенное животное, последняя форма, венец творения природы. С сотворением человека природа, по-видимому, остановилась в своем дальнейшем действии, но этого мы не вправе сказать, потому что человек живет еще только малейший период в сравнении с жизнью самой природы. Что значит пять-шесть тысяч лет, которые он существует, в сравнении с мириадами веков существования нашей планеты. Однако и в этот столь краткий период мы видим совершенствование природы человека, хотя не в физическом, но в умственном отношении, а быть может, это самое совершенствование подготовит и более совершенную форму.
Рассмотрев жизнь животных и их постепенное совершенствование, мы можем предложить вопрос: что такое эта самая жизнь? И есть ли она отдельное начало, независимое от организма, начало, которое будет продолжать свое существование и по разрушению его.
Христианская религия говорит, что человек имеет бессмертную душу, а животное ее не имеет.
Убеждение ‹нрзб.› сомнительное, потому что человек есть то же самое животное, организм того и другого живет и действует на одних и тех же началах при одних и тех же условиях. А эти одинаковые начала и условия должны иметь и одинаковую причину жизни. Поэтому или человек и все животные имеют в себе духовное начало – причину жизни, или жизнь их есть только следствие известных отправлений организма.
Чтобы принять второе предположение, нужно знать, что главнейшими деятелями в органической жизни на Земле есть три еще совершенно неисследованные причины: электричество, гальванизм и магнетизм. Современная наука далеко не разгадала эти явления; мы знаем их некоторые действия, некоторые условия проявления, только. Быть может, впоследствии наука и разъяснит их, найдет причину, цели их существования и участие в жизненной деятельности нашей планеты, тогда яснее и осязательнее раскроются перед нами законы жизни растений, животных и человека.
Но и при настоящем понимании этих сил мы видим их несомненное участие в жизни тел органических.
Под экватором, где электричество и магнетизм действуют сильнее, там и животная жизнь деятельнее; животные и растения являются там под более роскошными видами и формами.
С другой стороны, эти силы есть, быть может, самая жизнь нашей планеты, а растительное и животное царство только организм ее, условия жизненного проявления. И действительно, сравнивая жизнь целой природы с жизнью отдельного животного организма, мы находим поразительное сходство.
Как жизнь каждого животного есть постоянное возобновление, так и жизнь целого организма природы есть постоянное обновление, умирание и возрождение частей ее – растений и животных.
Смотря с такой точки зрения на жизнь последних, мы невольно приходим к заключению, что каждое тело органическое, растение, животное и человек не есть отдельная жизнь, а только часть общей жизни, атом того огромного целого, которое мы называем природой. Его возрождение, жизнь и умирание находятся в тесной зависимости и связи с жизнью самой природы, а не есть особенная, отдельно действующая сила.
„Смерть есть возрождение новой жизни“ – вот закон природы, в которой нет смерти, пока не умрет сама природа.
Животное умирает, расторгаются условия отправления его организма, и он перестает действовать. Но здесь умирает только личность, самый тип животного, а элементы, его составляющие, разлагаются, попадают в новые условия и образуют новые формы жизни.
Если же принять, что человек и животное есть условное, бессмертное начало, которое, будучи причиной их жизни, продолжает существовать и по разрушении организма, то таким образом можно объяснить жизнь животно-растений этой переходной формы от растений к животному ‹нрзб.›.
И почему же устройство черепа и мозга имеет влияние на умственное развитие животного? Не указывает ли это прямо на то, что это развитие есть только следствие родства самих органов?
Таким образом мы видим, что ‹нрзб.› проявление жизни животного есть следствие отправлений его организма и участие жизненной деятельности природы.
Но что же такое сама природа? Какие законы и условия определяют ее деятельность? Вот вопросы, при обсуждении которых мы должны сознаться в неполноте наших знаний.
Наука со временем, быть может, разгадает и разъяснит их, но до сих пор они остаются темную стороною наших исследований, которую не смогли постичь и великие гении Кювье, Гумбольдта, Одюбона».
Подпись: Н. Пржевальский
