Пржевальский согласился с Фатеевым, смягчил некоторые выражения и снова отослал письмо Роборовскому: «Несколько дней тому назад послал тебе заказное письмо с ответом (для напечатания) Георгиевскому. Сегодня только прочел в „Новом времени“ свое второе и последнее по адресу полемщика письмо» (2 ноября 1887 г.)[177]. Не исключено, что Пржевальский прекратил спор, вняв словам Фатеева о том, что «разведение бесполезной полемики, которая ничего не может выяснить, едва ли может назваться занятием, достойным серьезных людей». Такой спор Иоасаф Львович называл «вылущиванием пустых орехов».
Фатеев постоянно следил за новыми публикациями, делая из них выписки или вырезки, которые посылал Пржевальскому, полагая, что эти сведения будут ему полезны. Это были сборники Обручевского о статистике России, новые выпуски книг Брема и Дарвина, выписки из «Русской мысли», «Военного обозрения», «Восточного обозрения», «Нового времени» и других журналов и газет.
«Дорогой Николай Михайлович! Теперь уже поздно, но я, прежде чем улечься в постель, решил сообщить Вам, что в августовской книжке „Русской мысли“ Вы встретите для Вас интересные сведения: 1. Компилятивная статья Лесевича: Новейшие движения в буддизме, поддерживаемые и распространяемые европейцами. 2. Новейший катехизис. 3. Цейлон и буддизм» (29 августа 1884 г.)[178].
«Вероятно, для Вас интересно будет прочитать выписку из „Военного обозрения“ о лекциях Потанина. Во всяком случае, относительно значения напряженности патриотического чувства монгольской массы [мнения] у Вас и у Потанина несколько расходятся. Я еще раз повторяю свое убеждение, что Вам нельзя хорониться, когда мерзавцы с гадкой подкладкой извращают дело, а Вас низводят на… человека одностороннего» (1887)[179].
Фатеев сообщал Пржевальскому об исследованиях английского майора Владена в Тибете, астрономической экспедиции Ю. Ф. Фрицше по Северной Монголии, экспедиции француза Реасе через Южный Китай в Тибет, З. Л. Матусовского в Северо-Западной Монголии, Н. А. Северцова в Кашгаре; писал, что через всю Монголию проехали Я. Ф. Барабаш и англичанин Н. Эллиас, что «Венюков беспрерывно печатает различные сведения о Монголии и о совершающихся там событиях»; им же составлена карта Северо-Западной Монголии.
Фатеев советовал Пржевальскому возвращаться из Монгольского путешествия «по бассейну Тарима», так как эта дорога «приятнее и интереснее» и может дать «что-либо новое для науки» (24 марта 1873 г.)[180].
И. Л. Фатеев. Подпись на обороте: «С почтением и верою в крепость дружественного расположения просит Вас, Николай Михайлович, принять эту карточку И. Фатеев. 21 февраля 1887 г.»
Интересна выписка, сделанная Фатеевым из статьи в «Восточном обозрении» № 17 от 26 апреля 1884 г., в которой утверждалось, что «в китайской литературе потеряно много драгоценных источников, как, например, „Описание западных стран, составленное в конце 6 века“». Автор статьи в рубрику «Библиография», скрывшийся под инициалами В. В., писал, что хорошо бы порыться и в старинной литературе Тибета, «может быть, мы сделаем в ней открытия более важные, чем даст путешествие Пржевальского в Тибетских пустынях. Тибетцы тоже знакомы с письменностью с 7 века нашей эры; в эпоху процветания у них наук они перевели даже Галена». Фатеев восклицал: «Да, надо бы порыться!», если у Пржевальского будет возможность «удовлетворить любопытство людей» (28 апреля 1884 г.)[181]. Фатеев отправил письмо в 1884 г., оно пришло в Китай, в Синин, через два года, в 1886 г., когда Пржевальский был уже в России. Так что воспользоваться советом не пришлось.
Любопытно предложение Фатеева называть новые горы, пики и хребты по «математическим их положениям по параллелям и меридианам: гора 35 парал./130 мер., или 35/130, что вовсе не трудно усваивается памятью, как всякое другое название, но помнить эти цифры полезнее, потому что они уму в то же время подсказывают очень многое». «В выборе названий Вам не должно встретиться затруднений – Ледниковая, Юрта, Катель, Ермак, Петр Великий и т. д.» (31 августа 1888 г.)[182].
Последнее письмо Фатеева датировано 17 сентября 1888 г. Иоасафа Львовича интересовало все: «Какое впечатление произвела на Вас Средняя Азия и железная дорога? Какой оказался переводчик, на которого Вы рассчитывали? Довольны ли Вы составом экспедиции, вьючными животными, а равно были ли какие затруднения при снаряжении?»
Незадолго до отъезда Пржевальского в последнее путешествие Иоасаф Львович Фатеев подарил ему свою фотокарточку с надписью.
Мы встретили его имя среди жертвователей капитала имени Н. М. Пржевальского (1890)[183].
С 5 октября 1890 г. Фатеев – штаб-офицер при Главном управлении казачьих войск, с 16 октября 1893 г. – начальник отделения там же. 6 декабря 1899 г. произведен в генерал-майоры, 14 февраля 1904 г. – в генерал-лейтенанты, скорее всего, с увольнением в отставку с мундиром и пенсией (но не точно). О дальнейшей судьбе И. Л. Фатеева нам ничего не известно.
Вернемся в Варшаву 1860-х годов.
Приобретение научных знаний
Здание факультета географии и региональных исследований Варшавского университета. 1860‑е годы
Краковское предместье. 1866 г.
День М. Н. Пржевальского был расписан по часам. Вставал он в 4 часа утра и занимался чтением книг по зоологии, ботанике и географии. Настольными книгами были «Картины природы» Гумбольдта и «Азия» Риттера.
С 8 до 12 часов он преподавал в юнкерском училище. Затем, перекусив по дороге, шел в зоологический музей Варшавского университета или в ботанический сад, где теоретические знания подкреплял практическими. Николай Михайлович учился у хранителя зоологического музея, известного зоолога В. К. Тачановского и директора ботанического сада ботаника Ю. О. Александровича.
С Владиславом Казимировичем Тачановским Пржевальский поддерживал отношения до конца своей жизни, часто обращался к нему за советами, очень ценил его мнение. Сохранилось 40 писем В. К. Тачановского к Н. М. Пржевальскому[184].
В. К. Тачановский
У Тачановского учился, в бытность слушателем Варшавского пехотного юнкерского училища, Николай Ягунов. О своих занятиях он писал Николаю Михайловичу, находившемуся в 1-й Центрально-Азиатской экспедиции:
«У Тачановского бываю довольно часто, в особенности после экзамена. Он читает мне письма от Дыбовского, а я ему твои» (1871). «У Тачановского я бываю каждые две недели, он все по-прежнему занимается и просиживает целыми днями в своем кабинете и каждый раз, как я приду, угощает меня новыми видами птиц, присланных от Дыбовского или от Ельского из Америки. И кстати, о Дыбовском, ему разрешили поехать на Амур» (ноябрь 1871 г.). «Тачановский все также ‹нрзб.› ласков, как прежде. Он говорит, что Дыбовский с Амура прислал много новых птиц, т. е. собственно не очень много, но относительно того порядка времени, которое он был. Именно он прислал того, кого, помнишь, которому я отрубил крылья и которого я принял за молодого ‹нрзб.› потом какую-то куропаточку в горах Хингана и несколько штук мелких [птиц], латинские имена которых я забыл, потому что не записал еще в свою книгу. Но вообще особенного также он не прислал ничего. Потом от Ельского много посылок и много интересного с Южной Америки» (март 1873 г.). «Тачановский уехал в Париж и Берлин для определения новых видов птиц, присланных ему как Ельским из Америки, так и Дыбовским с Амура» (1873)[185].
