— Девочки, ещё раз вам напоминаю, завтра очень ответственный день, — на прощание сказал Каганцев. — Не опаздываем, делаем всё так, как положено регламентом.

— Хорошо! — почти синхронно сказали фигуристки, и собрались уже уходить, как их догнал Журанков.

— Девчонки, минутку! Можно несколько снимков для газеты! — журналист расставил девчонок в ряд и сделал несколько фотографий. — Спасибо! Вот сейчас уже точно всё!

… А в то время, когда Каганцев давал последние наставления воспитанницам, прямо из его кабинета старший судья соревнований, член федерации фигурного катания СССР, Алла Ивановна Писеева звонила в эту самую федерацию. И не кому-нибудь, а председателю центрального комитета спортивной организации Валентину Игоревичу Шеховцову. Звонила по очень насущному делу — сообщить о появлении в провинции двух сильных фигуристок, способных как минимум, удачно участвовать в этапах Кубка СССР и отобраться на чемпионат. Как максимум — представлять страну на международном уровне. Причём у одной из них в арсенале тройной лутц, который она исполнила чётко и в рамках правил. О том, что перед прыжком сделаны не все обязательные шаги, Писеева умолчала.

— Тройной лутц? Это точно? — недоверчиво спросил начальник фигурного катания всего СССР.

— Совершенно точно, Валентин Игоревич, — заверила Алла Ивановна. — И вообще, эта девушка показала такой уровень катания, который более присущ спорту высших достижений. В том числе и на международном уровне. Он присущ олимпионикам!

— Погодите, погодите, давайте-ка без громких эпитетов, — властно сказал Шеховцов. — Как вы говорите, фамилия спортсменки? Липницкая? Перворазрядница?

— Хмельницкая, — терпеливо объяснила Алла Ивановна. — Перворазрядница. Но прогресс в катании колоссальный. Я ничего подобного не видела. Техника, хореография, интерпретация, артистизм — за всё можно ставить шестёрки.

— Хорошо, — как будто раздумывая, сказал Шеховцов. — Кто вторая девушка?

— Марина Соколовская, тоже перворазрядница. Вы наверное, её знаете… Её отец…

Как не знать… «Уралвагонзавод» поддерживал тесные шефские связи с Министерством обороны и ДЮСШОР ЦСКА, где было отделение фигурного катания, возглавляемое заслуженным тренером СССР Станиславом Алексеевичем Жуком. Имя Соколовского знали многие.

— Что показала Марина? — заинтересованно спросил Шеховцов.

— У Марины тоже значительный прогресс. После короткой программы она с Хмельницкой идёт ноздря в ноздрю, что называется. И отсюда вопрос, Валентин Игоревич… Что нам делать? Кого ставить на первое место? Девочки обе достойны стать чемпионками. Но только одна из них по регламенту может участвовать в областном старте. У второй год окажется потерян. А это сами знаете, может быть и потеря мотивации, и снижение результатов. А то и конец карьеры.

— Но, но… Про потери карьеры прекратите, Алла Ивановна, не нагнетайте, — строго сказал Шеховцев. — Какое положение после короткой? Кто, по вашему мнению выиграет старт?

— Если Хмельницкая прыгнет тройной лутц, мне придётся поставить её впереди! — решительно сказала Писеева. — Но… Здесь ещё один нюанс. Очень значимый. Я видела произвольные программы обеих девчонок. У Соколовской под музыку «В бой идут старики». Эта тема, сами понимаете, что значит для нашей страны. Среди зрителей наверняка будут ветераны. На контрольных прокатах Марина вызвала восхищение у ответственных людей. У Хмельницкой аргентинское танго. «Кумпарсита». Получается что Соколовская откатает две великолепные идеологически выдержанные программы и останется на втором месте. А Хмельницкая выиграет с постановками под дореволюционную классику и буржуазный бульварный танец.

— Да вы совсем уже там! — изумился Шеховцев. — Алла Ивановна! У нас спорт, а не соревнования в идеологии. Только сильнейший должен победить! Только это надо ставить во главу угла!

— Я понимаю это, — согласилась Алла Ивановна. — Но завтра на прокатах будет присутствовать товарищ Ельцин и товарищ Петров.

— М-да… — призадумался Шеховцев. — Час от часу не легче. Городок с мизинец, и какие-то страсти вселенского масштаба. Давайте так. Если кто-то совершит явную ошибку, заметную зрителям, ставьте его ниже, без разницы, кто катал. При равных прокатах победить должна Соколовская. У товарища Ельцина не должно возникнуть вопросов по идеологической выдержанности советского спорта. Хмельницкой мы после чемпионата сделаем предложение переехать в Москву, в ЦСКА. В первенстве области ей незачем участвовать. Пусть девчонку посмотрит Жук. Да и я посмотрю…

… Пока судьбы Арины и Марины решали столь высокие люди, сама Марина, злобная, как фурия, ехала домой на автобусе. Впрочем, виду не показывала, как истинный интроверт держа всё в себе. Чёрт побери! Отец не прислал за ней «Волгу»! Да и сам не явился на соревнования. Мать тоже не пришла, хотя сегодня воскресенье — выходной. Такое игнорирование дочери смотрелось неприличным со всех сторон. Она оказалась единственная, чьи родители не пришли посмотреть, чего их ребёнок добился за месяцы упорного труда. Для Марины, как для перфекциониста, очень важна была похвала и признание её гениальности.

И получила она её не от родных людей, а казалось бы, от совсем чужого человека — тренера Левковцева Владислава Сергеевича. Хотя… Какой он чужой-то? Марина вспомнила, как тренер терпеливо возился с ней маленькой, помогал кататься на коньках, держать равновесие. Как следил, чтобы она позавтракала бутербродами, положенными родителями, как шнурки завязывал… Слеза незаметно проложила дорожку с глаза Марины, когда она бездумно смотрела в окно автобуса с мелькающими домами и людьми.

Родители… Они делали вид, что заботятся о ней и денег в этом не жалели. Но работа и карьера всегда у них были на первом месте, и сегодня их не было в тот момент, когда пригодилась хотя бы минимальная поддержка, для приличия…

Пока Марина Соколовская испытывала терзания душевные, может быть, даже первый раз в жизни, Арина Хмельницкая думала, что делать в произвольной программе. И эта мысль, как бы настойчиво она её не гнала из головы, с каждой минутой становилась всё сильнее. Девочка шла как зомби за мамой, бабушкой и Максимом. На автомате. И даже их голоса, время от времени что-то спрашивающие её, не могли отвлечь от тягостных мыслей.

— Люся! Это невежливо! — мама потормошила её за плечо. — Ты вообще слушаешь, что тебе говорят?

— Эмм, сорри, что? — Арина недоумённо уставилась на своих попутчиков. — Я думаю о завтрашних стартах. Отвлеклась. Извините.

— Мы тебя спросили, может, зайти в кафетерий, посидеть и отпраздновать твоё первое место? — бесхитростно спросил Макс.

— Первое место запросто может завтра превратиться во второе или ещё какое там по списку, — мрачно ответила Арина. — Нет уж. До конца соревнований никаких праздников!

— Я завтра утром поеду и напишу заявление, чтобы взять день без оплаты! Приду опять болеть за тебя! — заявила мама, и тут же добавила чуть потише. — Если подпишет директор, конечно. Тот самый Соколовский, который приходил сегодня. Если завтра не приду, ты уж не обессудь, дочуня!

— Ну знаешь ли! — возмутилась бабушка. — Не подписать заявление, да ещё без оплаты, на такое святое дело только совсем уже нелюдь может!

Однако всё точно так и получилось.

Утром следующего дня, тяжёлого понедельника, когда Арина с бабушкой ещё сладко спали, Дарья Владимировна шла в кабинет директора и несла в руке заявление о просьбе предоставить день за свой счёт в связи с семейными обстоятельствами. Дарья Владимировна такие заявления от рабочих подписывала пачками для перерасчёта заработной платы, и никакой проблемы подпись у директора никогда не составляла. Но тут вдруг Соколовский упёрся. Пошёл на принцип, зная, для чего подчинённой потребовался внеочередной выходной.

— Нет, нет и ещё раз нет, уважаемая Дарья Леонидовна! — Соколовский отбросил заявление от себя, как отбрасывают нечто непотребное. — И не просите! Сами знаете — конец месяца, работы по горло! Идите, работайте!