— Товарищ Каганцев, почему вы называете этих ребят, катавшимся сегодня, старшим возрастом? — поднял руку пожилой мужчина, заместитель председателя городского отдела народного образования. — Насколько мы видели, они все ещё дети.

— Это принятая градация по возрасту и мастерству, — объяснил директор. — Совсем маленькие спортсмены, от пяти до десяти лет, считаются младшим возрастом. У них ещё юношеские разряды. Дети постарше и подростки переходят в старший возраст, сдавая нормативы на первый спортивный и кандидата в мастера спорта. У нас в старшем возрасте, к сожалению, нет ни одного КМС-ника, пока не получается. Следующий этап — ребята постарше переходят во взрослый разряд, в разряд мастеров. У взрослых парней в нашей школе есть два мастера спорта и три кандидата. Взрослых девушек-мастеров у нас, к сожалению, нет. Опять же, по объективным причинам.

— А какие это причины, товарищ Каганцев? Мне кажется, недостатка в финансировании советского спорта нет, или это не так? — недовольно спросил другой мужик, уже из спортивного комитета городского совета народных депутатов. — Мы из года в год слышим одну и ту же песенку. Не надоела?

— А на этот вопрос лучше ответит мой коллега, тренер первой категории товарищ Левковцев. Прошу вас, Владислав Сергеевич.

Левковцев встал за кафедру вместо покинувшего ее Каганцева и принялся говорить, попутно думая, что ловко на него начальник перевел стрелки.

— Главная причина отсутствия девушек — мастеров спорта это малое число занимающихся, — спокойно ответил тренер. — Посмотрите: из всего города у меня двенадцать человек в старшем возрасте и десять в младшем. Это катастрофически мало, учитывая, что большинство из них воспринимают занятия фигурным катанием не как путь к спортивным вершинам, а как более продвинутую разновидность физкультуры. Это не плохо. Это хорошо, товарищи, что дети хотят расти здоровыми и сильными. Но о спортивных результатах здесь не может быть и речи. Тем не менее, не всё так плачевно. Временами попадаются уникумы. Возьмите Соколовскую, Хмельницкую, Барышникову. Можно подтянуть ещё девчонок. Жанна Авдеева переживает трудности, но работаем. Результата будет. Вырастить чемпионку — это долгий и трудный путь, товарищи, и мы его пройдём.

— Верим вам на слово, товарищ Левковцев! — строго сказал мужик из спорткомитета. — Больше вопросов нет.

— Значит, собрание закончено, все свободны! — заявил Каганцев. — А сейчас прошу остаться судей соревнований. Нам есть что обсудить.

Товарищи из горОНО и спорткомитета покинули актовый зал, громко загремев откидывающимися сиденьями, и остались сидеть только пятеро судей предстоящих стартов, три женщины и двое мужчин. Двое из них, в том числе старшая судья, приехали из Москвы и трое — из Свердловска.

— Давайте, товарищи, поговорим более детально о предстоящих стартах, — улыбнувшись, сказал Каганцев. — Но сначала затронем бытовые житейские вопросы. Как добрались? Как гостиница? Нормально расположились?

Командированные судьи, привыкшие к непритязательному сервису провинциальных гостиниц, уныло согласились, что да, мол, всё хорошо. Но могло быть и получше.

— Вот и прекрасно! — обрадовался Каганцев. — Давайте тогда более предметно поговорим о выступлениях наших спортсменов. Нам нужно знать, кто как выступил, какие неявные ошибки были совершены, чтобы товарищ Левковцев провел последние внушения воспитанникам перед стартами.

— Ну, собственно говоря, вы сами всё видели, — уверенно сказала старшая судья из Москвы, женщина лет пятидесяти. — Девочка, катавшая постановку на военную тему, безусловно, выиграла бы произвольную программу. У ней ошибок вообще нет. Чистое уверенное катание. Наша оценка была бы от пять семь до пять девять. Практически безукоризненно.

— А почему не шесть ноль? — напористо спросил директор. — Если так безукоризненно всё сделано?

— Такую оценку никогда не поставить юниору, — рассмеялась старшая судья. — Их мастерам-международникам то ставили считанные разы в истории фигурного катания. Уровень первенства не тот, чтобы такими результатами разбрасываться.

— Хорошо, — согласился директор. — Принято. А вторая девочка? Хмельницкая?

— Вы знаете… — задумалась судья. — Это очень странный случай на мой взгляд. Очень странный. Несмотря на явные технические ошибки в программе… Она тоже имела шанс выиграть произвольную программу. Моя оценка пять шесть — пять восемь.

— Чтоооо? — у Каганцева глаза полезли на лоб. — Но как это может быть? Каааак??? Одна откатала чисто, а другая грязно, и всё таки лишь на немного уступила? На какую-то десятую часть балла!

— Всё просто, — спокойно ответила судья. — У вашей Хмельницкой очень высокая культура катания. Необычайно высокая для её уровня. Она восхитительно показывает образ. Не забывайте — в произвольной программе более всего оценивается интерпретация образа. Техническая часть на втором месте. И… Я не понимаю, почему девочка не прыгнула не получившиеся прыжки второй раз. Сделав ещё одну попытку, она могла бы выиграть.

— А если она чисто откатает техническую часть? — не унимался Каганцев.

— Она безусловно, выиграет программу, — развела руками старшая судья. — Послушайте… Почему вы так зациклены на этой фигуристке? Вам радоваться надо, что у вас растут два таких самородка. Нам всем будет крайне интересно их противостояние.

— Да… Всё верно, вы правы… — криво улыбнулся Каганцев. — Всё ясно. Спасибо. Встретимся на старте.

— Вам не хочется услышать, как откатались другие участницы? — удивлённо спросила судья. — У вас есть и другие чудесные девочки. Бронзовая медаль, как я понимаю, вакантна, и на неё есть сразу несколько претенденток.

— А? Нет. Спасибо… — потерянно пробормотал директор спортшколы. — Я не специалист, знаете ли… Объясните всё про других девочек Владиславу Сергеевичу. И про мальчиков тоже.

Директор быстро распрощался с судьями и покинул актовый зал быстрым шагом. Левковцев же наоборот, спустился со сцены с блокнотом и ручкой, сел рядом с судьями и приступил к подробному обстоятельному разговору, делая заметки по ходу дела.

Арина Стольникова, олимпийская чемпионка и чемпионка мира, пока совсем рядом шли разговоры о её прокатах, занималась в раздевалке совсем будничным делом — играла в парашу старой тряпкой с фигуристками из группы Левковцева. И надо сказать, ей это внезапно понравилось. Как тут не вспомнить мотивационные речи кандидата психологических наук, весь смысл которых передавался простой русской пословицей «с кем поведешься, того и наберешься». Впрочем, даже такое нужное и увлекательное занятие может рано или поздно надоесть, особенно если играешь практически в одни ворота. Поэтому через несколько минут весёлой возни Арина распрощалась со всеми, показав знак Виктории, естественно, никому не знакомый здесь, и пошла домой. Сегодня она решила сходить на районный каток, чтобы попробовать выбить из головы ненужные мысли, осложнившие её сегодняшний прокат.

Провалы… Они случаются. Иногда просто так, кажется, на ровном месте, но, естественно, всегда под ними есть вполне определенная причина. Сегодняшней причиной явно стал сильный прокат Соколовской. И она поплыла. Потому что внезапно оказалось, что за победу нужно упорно бороться с равной по силам фигуристкой. В своем времени она выигрывала за счет четверных прыжков и тройных акселей, которых не было у большинства соперниц, кроме пары японок и пары россиянок. Однако… Выигрывала бы Арина у них, не обладая элементами ультра-си? Вопрос оставался открытым. На юниорском уровне она участвовала в упорной борьбе за пьедестал с практически равными соперницами — результат иногда различался в десятые и сотые доли балла. Однако в последнее время её преимущество было подавляющим. И вот после привычки побеждать любого соперника она опять очутилась среди ровни. Да… Над этим стоит поразмыслить…

— Ну что? Как прокат? — спросила мама, сидевшая в зале и смотревшая телевизор с бабушкой.

— Нормальный, — смущенно ответила Арина, принимаясь за ужин. — Я на каток пойду сейчас.