Они собрались все в одном замке, долго спорили и думали, а потом пришли к выводу, что лучше им будет удалиться от мира простых людей и создать свой собственный, по типу тех, что уже были им известны.

– Тогда они отплыли на кораблях от берегов Корнуолла, – перебил Дрейк, чувствуя, как бегут мурашки по коже – эту историю он любил с самого детства. – И нашли пять подходящих островов.

– Верно, – кивнул Бернар Фаталь.

Тринадцать баронов и баронесс обратились за помощью к Тристану Найтингейлу, обещая сделать его четырнадцатым членом Верховного Ковена, чтобы он поделился с ними своими знаниями. И по проекту Тристана выстроили особое святилище, чтобы провести в нем ритуал по созданию нового мира.

Однако, когда пришло время сдержать обещание, Тринадцать Первых изгнали Тристана из Нью-Авалона.

– Но у нас никто и никогда не слышал о Тристане Найтингейле! – удивилась Рубина. – Ни в одной книге о Тринадцати Первых его нет!

– Все верно. Ваш первый Верховный Ковен позаботился о том, чтобы его имя было навсегда стерто из истории, – объяснил Бернар. – Тем не менее верные люди помогли Тристану Найтингейлу бежать во Францию.

Здесь волшебник смог применить все свои накопленные знания во благо. Он выбрал пустующую местность неподалеку от королевского дворца и установил там небольшую статую соловья, чтобы отметить место портала. Так появился Элизиум, в котором Тристан, вместе с соратниками, начал строить свой город… Город вечной золотой осени, идеальное королевство в миниатюре.

В истории Франции хватало своих волнений, и потому число подданных Элизиума росло. Они стали называть Тристана – le Patron, что значит «защитник, покровитель». А его фамилию изменили на Россиньоль, потому и фамилия Найтингейл быстро вышла из употребления.

Он был мудрым и благородным правителем, который всегда думал о своих людях. И царствование его длилось двести лет, пока он не передал престол потомкам из своего рода, коих к тому моменту уже сменилось несколько поколений.

Сейчас, к слову, le Patron, правитель Элизиума – это дядя Грим, старший брат ее матери, – Филипп Найтингейл, – пояснил мужчина и, наверняка устав стоять, снова сел в свое кресло. – Удалившись на покой, Тристан продолжал заниматься наукой и исследованиями. Его знаний было достаточно для того, чтобы продлевать себе молодость бесконечно. Поговаривали, что именно он сумел создать руну «метаморфоз», или calculus albus, – философский камень, формула которого была так отчаянно искома всеми алхимиками мира. Именно она и поддерживала в нем жизнь.

В конце восемнадцатого века он приютил в этом дворце девочку по имени Азурия Старлинг, потерявшую семью и дом в Нью-Авалоне в результате страшного преступления, совершенного потомками вероломных Тринадцати Первых.

Не забыв причиненного ему зла, Тристан лично занялся воспитанием Азурии и научил ее всему, что знал сам. В Элизиуме она выросла и здесь же родила дочь по имени Юфемия.

Злые языки поговаривали, что это была дочь Азурии и самого Тристана, но в это я никогда не верил, – усмехнулся Бернар Фаталь. – Полагаю, что отцом мог быть кто-то из рода Найтингейлов, но более соответствующий Азурии по возрасту.

Когда Юфемии не было и десяти лет, Азурия решила вернуться в Англию, никого заранее не предупредив, и пропала там без следа. Тристан Найтингейл очень переживал потерю своей воспитанницы, но его отвлекала забота о Юфемии, которая никогда не теряла надежды разыскать свою мать.

Однако Юфемия оказалась куда более честолюбивой… и более жестокой.

– Я знаю, о чем говорю, – был знаком с ней лично, – сказал мужчина. – Ведь именно из-за Юфемии Старлинг и начались все мои беды.

– Что вы имеете в виду, месье Фаталь? – уточнила Рубина.

– Наш великий le Patron… он полагал, что власть в Элизиуме, стабильно передающаяся из поколения в поколение, от отца к сыну, останется неколебимой, – с тяжелым вздохом проговорил Бернар. – Филипп Найтингейл уже давно назначил наследником своего сына. Однако Юфемия Старлинг решила, что хочет править сама.

За спиной своего покровителя она попыталась устроить заговор, чтобы убить Филиппа Найтингейла, его сына, меня, мою жену Жаклин и мою маленькую дочь. Хотя Грим никогда не имела прав на титул правителя.

Я попросил Жаклин спрятаться где-нибудь вместе с Грим. Мы с Филиппом сумели раскрыть заговор мадемуазель Старлинг, однако Тристан не поверил нам и оставил Юфемию при себе. Возможно, где-то в глубине души он все же понимал, что она была виновна… Но жизнь в течение шести веков сделала его старым, больным и немощным. Совершенно неспособным на радикальные действия.

Около четырех лет назад Тристан принял решение умереть и сделал это с большим облегчением. Вскоре после этого Юфемия Старлинг тоже покинула нас, справедливо опасаясь за свою жизнь в Элизиуме. И сгинула на Нью-Авалоне, чему я несказанно рад.

Все эти годы я полагал, что она все же добралась до моих жены и дочери… Искал их всюду и в конце концов потерял надежду. Считал погибшими…

– Грим жива, месье Фаталь, – воскликнул Дрейк, чувствуя, как его голос при этом задрожал. – Все это время она жила на Нью-Авалоне на попечении очень доброй и заботливой молодой женщины, заменившей ей мать. В этом году Грим даже стала самым юным членом Верховного Ковена в истории нашего мира!

Услышав это, Бернар Фаталь уставился в пол и сокрушенно покачал головой. Он выглядел совершенно разбитым.

– Если бы я только знал… – пробормотал он. – Но я никогда не интересовался политической обстановкой на Нью-Авалоне. Наоборот, специально старался обходить новости о нем стороной. Одно только название напоминало мне о проклятой Юфемии Старлинг.

– Уверен, Грим будет рада с вами увидеться, – мягко улыбнулась ему Рубина. – Но сначала нам нужно спасти свой мир.

– Да-да, конечно… – пробормотал мужчина, поднимаясь из-за стола. – Я покажу вам покои Тристана Найтингейла, как и обещал.

Они вновь вышли в коридор и, свернув направо, проследовали по крытой стеклянной галерее. Громадная двухстворчатая дверь, выполненная из редкого дерева и украшенная инкрустацией из драгоценных камней, вела к личным апартаментам правителя Элизиума.

Все в первой комнате, куда они попали, войдя, поражало простором и масштабом: от потолка, украшенного фресками, изображающими великие магические события, до огромных окон, открывающих великолепный вид на сад Элизиума. Стены были покрыты темно-фиолетовым бархатом, расписанным золотистыми астральными символами, отражающими солнечный свет. В горшках и вазах по всем углам пестрело множество цветущих фиалок, источавших сладкий аромат.

В самом центре находился громадный круглый стол из темного дерева, заставленный магическими предметами и артефактами, собранными Тристаном Найтингейлом за время его правления. Сверкающие кристаллы, свитки, зелья, амулеты так и притягивали взгляд. Вдоль стен располагались высокие книжные полки, переполненные древними рукописями, гримуарами и алхимическими фолиантами, отражавшими знание и мудрость волшебника. В углу комнаты находился алтарь, золотой и величественный. На нем горели свечи, подсвечивая висящий сверху портрет старца с длинной белоснежной бородой. А возле свеч лежал еще один гримуар, скрытый под защитным стеклянным коробом.

В следующей комнате большую часть пространства занимала величественная кровать с темным деревянным изголовьем, застеленная шелковым бельем в синих и фиолетовых тонах. По левую сторону от кровати стоял еще один массивный антикварный стол, заваленный магическими свитками и артефактами. Это было место, где Тристан Найтингейл наверняка всерьез углублялся в свои магические исследования и стратегические размышления.

– Все здесь осталось на местах, как и при его жизни, – сказал Бернар Фаталь. – Филипп решил сделать это место музеем, но только для членов его семьи и приближенных. Экскурсионные группы сюда не допускаются.

– Мы можем осмотреть все поближе? – осведомилась Рубина, подходя к столу и проводя по его поверхности пальцем.