Кстати, съев мясо, мне ужасно захотелось сладкого, вот прямо взял бы и сожрал за один присест килограмм мёда или шоколадных конфет. Увы, нет здесь ни конфет, ни шоколада. Мёд ещё реально найти, но, опять же, где искать и как достать. Африканские пчёлы позлее европейских, такие и сожрать могут. Значит, надо добраться до крупного местного селения и попытаться купить, деньги-то есть.

Хотя тут же возникает проблема — как скрыть наличие такого редкого амулета, как крылатый диск. Понятно, что я его показывать никому не буду, но вдруг меня остановят местные стражники и решат проверить вещи? Увидев его, захотят отобрать, и тут, думаю, без вариантов.

Я достал и принялся поближе рассматривать крылатый диск. Не иначе, как за амулет, я его и не принимал, причём, за очень дорогой и весомый амулет. А ещё у меня есть богатый кинжал жреца, с соответствующими его сану узорами. Такой не следует в городе или крупном селении показывать, чтобы не перепутали меня с кем-то или попросту не убили. А вот переделать его было бы неплохо, заменив рукоять под себя, но, опять же, ремесленник может и проболтаться. В общем, нужно от таких вещей избавляться: или продать или переделать.

Так, размышляя, я не заметил, как наступила ночь. Почти потухший костёр уже не отбрасывал во тьму ни бликов яркого пламени, ни многочисленных искр, лишь только присыпанные сизым пеплом угли тускнели под рыхлым слоем, отдавая небольшой жар.

Хорошо, когда есть еда, огонь и дорогой тебе человек. Я угрюмо уставился на угли, в который раз вспоминая о своей прошлой жизни. Вот вроде всё было, а на деле ничего и не было, оттого и грустно. Сколько целей и задач сам себе ставил, и ведь много добился, и вновь, с чистого листа, оказался в чужом мире, никого не зная и ничего не понимая. Ну, пусть так, где наша не пропадала. Мамба жив, Мамба будет жить, Мамба — вечный жид, хе-хе. А я случаем не семит? Ха-ха, вряд ли, ни черты лица, ни кожа — ничего не указывало на это.

Мысль ушла в сторону. Я вздохнул, тяжело одному: ни поговорить с кем, ни даже подраться. Зря я не взял раненого разбойника, но возиться с ним нет сил, к тому же, не хочется в самый неожиданный момент получить нож в горло, слишком он непредсказуемый. Надеяться на преданность только из-за того, что дал дикарю воды и немного еды просто глупо, точнее — очень глупо.

Я отвлёкся от размышлений и посмотрел вокруг. Ночь дышала сотней запахов: от приятных до смердящих непонятно чем. Вонь она ведь только на первый взгляд одинаковая, а на самом деле, каждое дерьмо пахнет по-своему, по-особому, так сказать, тьфу, блин.

Во тьме слышались разные звуки: от завываний гиен до тявканья шакалов. Иногда доносился рык льва, прилетавший снизу от саванны. Звуки в ночи разносились очень далеко, а рык льва не тихий изначально. Я не заметил, как заснул, и проснулся сразу, как только первые лучи солнца коснулись моего лица.

Караванный путь по-прежнему казался пустым, и я вновь пошёл по нему, не таясь и не скрываясь. Весь день я шёл, а также следующий и ещё неделю, никого не встречая. Просо закончилось, и я ел то, что смог добыть охотой. В один из дней, отойдя немного в сторону, я внезапно заметил маленькую антилопу, мгновенно вскинул копьё и с силой бросил его.

Антилопа встрепенулась и попыталась отскочить в сторону, но дротик впился ей в шею и сбил с ног. Этот день прошёл очень сытно, и я смог вволю наесться нежного мяса. Ещё через неделю пути я вновь спустился в саванну и практически уткнулся в большое селение, что располагалось в низине между двумя холмами.

Издалека виднелись конусообразные круглые жилища, а также многочисленные люди, бродившие между ними, здесь же я смог заметить и давешний караван, остановившийся то ли на отдых, то ли ещё по какой-то надобности. Нужно принимать решение: идти в селение или обходить его стороной. Сомневался я недолго, после чего направился искать место, куда можно припрятать золотой амулет. Кинжал, всё же, жалко оставлять, он ещё мне пригодится. К тому же, без должного ухода он заржавеет к тому моменту, когда я его заберу, а это может случиться совсем не скоро.

Амулет оказалось не так уж легко спрятать. Точнее, спрятать-то легко, а вот как потом найти, вопрос. Наконец, я нашёл скалу, чья форма напоминала голову льва, и под ней обнаружил небольшую расщелину, куда и поместил амулет. Настроившись, я пошёл к селению, надеясь на лучшее и готовясь к худшему варианту развития событий.

Селение приближалось, и меня вскоре заметили. Особого эффекта это не произвело, селение продолжало жить своей жизнью. Лишь когда я подошёл гораздо ближе, ко мне навстречу вышла парочка вооружённых воинов. А чуть в стороне столпились несколько местных жителей, среди которых были и женщины, и дети. Все глазели на одинокого неизвестного воина.

— Кто ты, воин, и куда идёшь? — обратился ко мне один из воинов на понятном языке.

— Я иду в Аксум, хотел бы остановиться в вашем селении на отдых, у меня кончилась еда и вода. А сам я отбился от отряда, когда на нас напали разбойники.

— Ты найдёшь здесь и кров, и помощь, если у тебя хорошие намерения. Если же нет, то…

Я пожал плечами. Что может сделать одинокий воин, да ещё такого вида, как я? Да, ничего, видимо, это понимали и эти двое.

— У меня нет дурных намерений. Моя дорога оказалась опасна и трудна, и я потерял свой отряд, на который напали разбойники.

— Разбойники?

— Да, какие-то чёрные дикари.

— Мы отведём тебя к старейшине, и ты расскажешь ему обо всём, что с тобою случилось.

Я кивнул, не тратя слова. Воины тут же встали по обеим сторонам от меня, словно конвоируя. Ладно, посмотрим. Вид я имел измождённый, некоторые раны только заживали и были хорошо видны на теле. Оружие бесхитростное, хоть и много его с собой.

Мы пошли по деревне, люди глазели на меня. Я оглядывался по сторонам, селение оказалось большим и, скорее всего, зажиточным, конечно, по меркам существующего времени, это мне стало ясно практически с одного взгляда.

Домов много, довольно неплохого качества, не хуже подобных хижин двадцатого века, а то и лучше. Вывод очевиден. Эх, негры, негры, всё вам одинаково, что третий век до нашей эры, что двадцать первый нашей эры. Правда, я погорячился, в селении жило племя, что больше походило на арабов, чем на негров, или на семитов, ну или на кушитов, или амхарцев.

В общем, цвет кожи жители имели тёмный, но не чёрный, черты лица ближе к европейским, чем к негроидным, сложение тела правильное и все носили одежду, не просто набедренные повязки, а лёгкие туники из серого и жёлтого полотна. Только дети бегали в одних набедренных повязках.

В принципе, всё логично: селение стоит на караванном пути и может давать приют караванам, а также охранять путь конными или пешими патрулями. Странно, что погибшие трое наблюдателей одеты были совсем по-другому. Через несколько минут мы пришли к дому старейшины, который выделялся большими размерами среди ему подобных.

Перед его входом мне пришлось отдать все три копья, а мешок оставить у стражников, тесак тоже пришлось сдать. При мне остался только кинжал. Чтобы скрыть его богатый вид, я обмазал рукоять кинжала грязью, а лезвие испятнал бурыми потёками глины. Ножен к кинжалу у меня не имелось, вместо них красовался кусок коры, в котором и покоилось лезвие. Вздохнув, я смело шагнул внутрь хижины.

Старейшиной оказался толстый приземистый мужик с хитрыми глазами на морщинистом лице цвета старого кирпича. Он сидел в центре жилища на звериных шкурах и пил какой-то напиток, шумно прихлёбывая и закусывая сыром.

Я невольно сглотнул. Мой завтрак давно уже переварился в желудке, да и запас проса практически подошёл к концу. Осталась всего пригоршня, чисто НЗ, на предмет особо плохих условий, ну и для наглядности, что я пришёл из селения, а не упал с неба. Воин, что привёл меня, поклонился старейшине и сказал.

— Мы привели к тебе, о мудрейший Зам-Зам, одинокого путника, что пришёл только сейчас. Он имел с собою три копья, длинный нож и лук, а из вещей только один мешок. Всё осталось у входа.