С трудом спустившись, я стал выковыривать его из щели своими ослабевшими от ранений пальцами, пока, наконец, не смог уцепиться за край и, вытащив на свет божий сию вещицу, застыл в немом изумлении. У меня на ладони лежал золотой предмет, больше всего похожий на египетский крылатый диск. Возможно, что так оно и было. Странно, откуда он здесь мог взяться.

Покрутив диск в ладони, я заметил солидные вмятины. Не иначе, он свалился с неба, а значит, упал с тела жреца, которого унесло с собой чудовище. Скорее всего, диск висел у жреца на шее. Конечно, я не помню этого, да и не удивительно: позавчера я вообще мало что мог увидеть и осознать, обстановка как-то не располагала к разглядыванию своего убийцы.

Диск, хотя это не совсем диск, больше всего предмет был похож на знак классности, который выдаётся военным лётчикам за мастерство, естественно, без всяких красных звёзд. И имел свою атрибутику: развёрнутые крылья, а в середине находился шарик солнца, по обеим сторонам которого плясали стоящие на хвостах кобры. Эх, Змееголовый, Змееголовый, где ж ты сейчас…

Крылатый диск, небольшой по размерам, весил, наверное, с полкило, так как оказался сделан из чистого золота, даже камешки драгоценные имелись на нём, но мелкие. А ещё от него ощутимо тянуло чем-то непонятным. Нет — это не запах, а что-то ещё, и, сжимая его в руках, я испытал чувство, как будто держу в руках весьма старую вещь, возможно, имеющую большое религиозное значение. А ещё от неё, казалось, исходило странное тепло, хотя, возможно, мне показалось, да и солнце за день могло нагреть любой предмет. Главное, чтобы золото не содержало в себе примесь какого-нибудь урана или подобную ему дрянь…

Забрав находку, я отправился в пещеру, спеша поскорее укрыться на ночь. За сегодня самой ценной находкой оказался крылатый солнечный диск, всё остальное — мелочи. Подойдя к пещере, я обнаружил, что перед входом сидел давешний негр, о котором я, честно говоря, уже забыл, которому просто помог, напоив водой, чтобы не мучился сильно.

Мне его мучения не нужны, всё по воле богов и его организма, но он оказался жив, что само по себе выглядело для меня удивительным. Ладно я, уже битый жизнью, который пил отвары и сам себе промыл раны, но этот негр ни раны не промывал, не отведывал целебных отваров, а до сих пор оказался жив.

Негр сидел и выжидающе смотрел на меня. Я остановился, наклонил копьё, наставив наконечник ему в грудь, но что-то заставило меня поднять оружие.

— Как ты выжил? Кто ты? И что хочешь от меня?

Негр молчал, только шевелил пересохшими губами. Ладно, придётся напоить. Спасать его я не видел смысла, но проявить милосердие, почему бы нет⁈ Что будет дальше, я не загадывал: убить его я смогу быстро, и раньше, чем он сам об этом подумает. Это я чувствовал тем самым пресловутым шестым чувством, точнее, просто знал, что так будет, и всё.

Обойдя дикаря, я проник в пещеру, выгнал оттуда очередную змею, точнее, поймал и убил. Мелкая месть Змееголовому, да и пожарить можно будет завтра. Впрочем, нацедив из тела крови прямо в котелок с отваром, я отпил сам, и, выйдя наружу, напоил дикаря этим отваром со змеиной кровью. Всё это я проделал на его глазах: отсёк змее голову и накапал с неё кровь в отвар.

Дикарь принялся жадно пить, как только я поднёс котелок к его губам. Я молча смотрел и ждал, когда он напьётся, а потом заглянул в его глаза. Там я увидел страх и ужас, который бы рискнул назвать мистическим. Он боялся меня и боялся до дрожи, и в то же время не отказывался от моей помощи, что странно. Видимо, очень хочется жить.

Впрочем, наплевать, раз боится, значит, будет бороться. Гм, ну пусть пока находится рядом со мною, пока не умрёт или не сбежит. Сбежать он сегодня-завтра вряд ли сможет, а вот что будет потом, меня интересовало мало. О себе бы подумать.

Войдя в пещеру, я перегородил вход и, устроившись на звериной шкуре, забылся тревожным сном. Снилось мне разное: и хорошее, и безобразное. Во сне я летал на крылатом диске, кружил, как вертолёт, над горами, кидался чем-то вниз, и вообще, безобразничал, как мог. Тут откуда-то появился птеродактиль и, словно немецкий истребитель, навис надо мной, желая перерубить напополам огромным клювом. Я нырнул вниз, стремительно уходя из-под удара, забил крыльями??? — и проснулся.

В пещере царила полутьма, а снаружи слышались какие-то звуки. Неужели нас нашли? Мгновенный страх парализовал тело, но нет, не возьмёшь. Кривая ухмылка исказила моё лицо, я тихо встал и, подхватив копьё, направился к выходу, стараясь ступать неслышно. Вчерашнего дикаря у входа не оказалось, он отполз в сторону, неизвестно почему, тут на него и напали. Да, но напали не люди, его тело терзали два так называемых эфиопских шакала, прозывающиеся кабору.

Рыже-белого окраса — хищники семейства псовых, больше похожие на лису, чем на волка, сейчас решили, что лежащий полуживой дикарь — более, чем достойная добыча, которую получится без проблем добыть и съесть. Каким-то образом они набрели на дикаря, видимо, шатались неподалёку, охотясь, и решились напасть, понимая беспомощность жертвы.

В принципе, они оказались правы: жертва действительно оказалась беспомощна и всё, что она могла делать — сжаться в чёрный клубок и вертеться из стороны в сторону, защищая горло и уязвимые места от клыков хищных животных. Дикарю повезло, что я проснулся до того момента, как его успели разорвать.

Что же так не везёт-то? Или это ему так везёт? Даже не знаю. Не иначе, его хранят боги, гм. Увидев меня, шакалы в недоумении оглянулись, явно не ожидая моего появления, и тут же поприветствовали меня своим звериным оскалом.

— Ван секонд, плиз, — сказал я им вслух, быстро вернулся в пещеру, подхватил с пола метательный нож, и, держа в другой руке копьё, выбрался наружу.

Шакалы, на время прекратив терзать тело дикаря, вновь набросились на него, и только моё вторичное появление несколько насторожило их. Насторожило, но не отпугнуло, и я их понимал, так как не сильно-то и грозно я выглядел со стороны.

Положив копьё на землю, я размахнулся и, прицелившись, резко кинул метательный нож. Изгибаясь в полёте всем телом, нож промчался по воздуху и с силой ударил наименее осторожного шакала. Удар оказался настолько силён, что буквально смёл животное в сторону. Тяжёлое острое лезвие прорубило шкуру и, сломав несколько рёбер, проникло глубоко в плоть шакала. Тот отчаянно взвыл и тут же издал последний вздох: полёт ножа оказался весьма удачен и пробил ему сердце.

Второй шакал тут же вскочил и, посмотрев на копьё в моих руках, поспешно ретировался прочь. На убитого товарища он даже не оглянулся, поняв, что с ним всё кончено. Держа наготове копьё, я подошёл к дикарю, что продолжал лежать, сжавшись в комок.

— Слышь, ты мне надоел, — сказал я ему на нескольких наречиях, что имели здесь ход, — ты либо мне расскажешь, кто ты и что ты, либо я просто проткну тебя копьём, и всё на этом. Надоело тебя спасать, а ты прикидываешься, что не знаешь моего языка, я же вижу, что ты, хоть и плохо, но понимаешь меня. Не ответишь мне, отдам твоё сердце этим шакалам или наведу на тебя ещё раз Ящера.

Дикарь молчал, но услышав мою речь, он открыл глаза и посмотрел вокруг. Увидел мёртвого шакала и вновь зажмурил глаза, а когда раскрыл, произнес только одно слово, но абсолютно понятное мне: «Воды!»

Ну ладно, пришлось вернуться в пещеру за водой. Я был настолько любезен, что даже принёс кусок змеи, которую убил вчера поздно вечером. Не жареная, но, попив воды, дикарь ухватился за этот кусок и, работая крепкими зубами, принялся его грызть. Понятно — голод не тётка, будешь есть и сырое, но какова живучесть этого парня, однако… Впервые вижу настолько сильную выживаемость и волю к жизни, что называется, по-настоящему.

Отойдя от негра, я вернулся в пещеру, попытался вновь свернуться на шкуре и уснуть, но сон не шёл, и я стал наводить порядок, решив, что пора обследовать все мешки, что лежали в углу, и их там оказалось три штуки. В одном я нашёл просо, что видимо и являлось основной пищей этого отряда дикарей.