«Приговор» — вид стрелкового оружия, изобретенный Магистратом. Использовался по тому же принципу, что и кремневый пистолет — всего-то нужно было спустить курок. Но если последний стрелял за счет ударной силы гремучего пороха, то приговор — за счет энергии магических кристаллов сукуродайта. В отличие от пистолета, который необходимо заряжать после каждого выстрела, приговор мог палить до перегрева. После чего требовалось длительное охлаждение, или же он мог предательски взорваться в руке в самый неподходящий момент.

Из-за спины Актеона вышел кардинал Август Сильвестр в фиолетовом одеянии с синими лентами. То был преклонного возраста старик, но выглядел здоровым и полным сил.

«Может, поддерживает свою живость при помощи глифа жизни? — подумал однажды Актеон. — Или это результат медитаций и здорового образа жизни?.. Да кто его знает».

— Шах, — заявил кардинал Сильвестр.

— Но не мат, — сосредоточенно ответил Актеон.

Кардинал лишь медленно кивнул.

«Во всяком случае, мы его телами закидаем. Пусть только попробует снова удрать».

Боевые подразделения Магистрата только окружили его и плотно прижали к стенке. Но Шамаха всегда был из тех угрей, что ускользают сквозь пальцы. Пусть даже эти пальцы сомкнулись у него на шее, он и глазом не повел, что сильно раздражало и настораживало.

«Ладно… — со вздохом подумал Актеон, — не вечно же так в гляделки играть». Прочистив горло, продекламировал вслух:

— Шамаха!

«Ублюдок, мать твою», — промелькнуло в мыслях.

— Ты официально арестован силами Магистрата по воле Верховного Совета Избранных! У тебя есть право мирно сдаться, и на размышление дается две минуты.

«Чтобы ты успел придумать, в какой последовательности нам открутить головы. Но закон Магистрата непреложен».

— Время пошло!

Со смехом в голосе Шамаха спросил:

— Пхе-хе, а не слишком ли вы разбежались?

«Вот и я о чем».

— Может, притормозите чуток — выпьем ароматного веппского чаю и спокойно обсудим наш конфликт? Я уверен, мы сумеем найти компромисс.

— Ненавижу веппский чай, — брезгливо ответил Актеон, — с таким же успехом можно пить пустой кипяток.

— Может, асальский? Говорят, там каждый третий работает на чайных плантациях.

— Уже неплохо, — прикинул он, — но на мой вкус чересчур приторный. По мне, так даже в Алатуре его лучше делают.

— Надо же, — убийца рассмеялся, и через закрытый шлем это прозвучало гулко, — я и названий-то покруче больше не знаю.

«Любитель. — Мысленно отметил Актеон. — Сплошь и рядом одни любители. Где же мне отыскать настоящих ценителей чая?..»

А время всё шло.

— Если сдашься нам на милость, то я позабочусь, чтобы у тебя в камере был доступ к чаю со всех известных земель Кархелла.

Это прозвучало, скорее, как просьба, нежели предложение.

— Звучит довольно заманчиво, но я вынужден отказаться. У меня и на свободе дел полно.

— Например, грабить артефакты самого Магистрата?

— Вполне может быть. — Он поднял лезвия черных окровавленных когтей и стал перечислять по ним: — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, и от вас я подавно уйду.

Осталось пол минуты.

— Слушай, я чуть из кожи вон не вылез, пока тебя ловил. А теперь ты лезь из своей. Снимай этот жуткий доспех.

«Хватит бубнить», — чуть не добавил Актеон, но сдержался.

— Раздеваться? — Шамаха иронично усмехнулся, оглядываясь по сторонам. — Что, прям при всех?

— Нам отвернуться?

— Да, если не затруднит. Я жутко стесняюсь.

«Достал уже, козёл хренов», — с раздражением подумал Актеон, косясь на часы. Поскорей бы эта пытка нелепыми шутками уже прекратилась.

— А лучше зажмурьтесь и закройте ушки, пока я вас не позо…

— Время. — Резко перебил он. — Итак, твой ответ. Да или нет?

«Настал момент истины, — его нервы слегка покалывало от напряжения. — Судя по тону и манерам, сдаваться он отнюдь не собирается. Даже как будто рад. Неужели это Шамаха нас обыграл, а не мы его?.. — По спине пробежал холодок. — Нет, чушь. Что он может сделать, чтобы повернуть игру в свою пользу? Как бы силен и ловок он ни был в этом доспехе, с кардиналом ему точно не сровняться. Сильвестр обладает четырьмя глифами одновременно и наверняка найдет нужную комбинацию, чтобы оборвать всякую попытку Шамахи к бегству. Но при этом я чувствую, что он нас обставил. Сильно обставил. Интуиция так и визжит…»

— Хотели, чтобы я снял доспех? — пожал плечами Шамаха. — Да без вопросов.

— Медленно, — указал Актеон, — чтобы все видели!

— Ладно, ладно…

Шамаху никто не видел в лицо, чтобы описать черты внешности. Но под забралом шлема — мрачный оскал. Актеон знал. Просто знал, и ничего более.

— Тогда следите очень-очень внимательно…

Его рука легла на ключицу. Он резко выдернул, — (*ЩЁЛК!), — какую-то мелкую деталь. Издалека сложно рассмотреть.

Раздалось шипение, будто кто-то затушил костер ведром воды. Только гораздо протяжней. Нашпигованное шипами одеяние источало пар из всех креплений, какие на нем только были.

Актеон насторожился, сдвинув брови. Но тут его глаза распахнулись. Зрачки принялись дергаться, как от нистагма.

Офицеров Иностранного Легиона, а затем и стрелков Внешнего Трибунала повально сразили осколки. Черные, как чистейший обсидиан, и смертоносные, как рой стрел. Судя по обилию кровищи, они пробивали легкие доспехи, как иголка — ткань.

Единственное укрытие в творящейся суматохе — тела товарищей. Но и товарищи вскоре падали, открывая обстрел для новых партий осколков.

Сколько их еще будет? Доспех Шамахи стрекотал, как сумасшедший, но все никак не кончался. Рано или поздно он окажется в одних трусах, ведь так?..

Крики, ругань, предсмертные вопли агоний. Только что ровный строй двойного кольца превратился в кучу малу из тел.

— Ци-Аква, — ревучим голосом произнес кардинал Август Сильвестр, — Съенцу.

Из ран павших солдат поднялись потоки крови и направились к кардиналу. Словно длинные текучие змеи багряного цвета, они текли в пространство над ладонями. Собрав достаточное количество, он выставил ладони вертикально, как если бы упирался в стену. И перед ним действительно появилась стена, только жидкая и настолько густая, что его руки затряслись, стараясь удержать эту форму.

Как вода становится щитом от пуль, эта кровь стала щитом от смертоносных осколков брони. Те, попадая в уплотненную гущу, значительно замедляли свой импульс. Они все еще пробивали барьер из крови, но на выходе могли разве что слегка оцарапать.

С боков стену из крови огибали удирающие войска. Падали и продолжали отчаянно ползти, волоча свои израненные тела по земле. Другие спотыкались об них, получая в спину дробь адамантовых осколков. Некоторые очертя голову врезались в барьер из крови и отлетали, как если бы врезались в каменную стену. Вокруг царил хаос, и только двое, кардинал и капитан Легиона, находились в относительной безопасности.

Актеон желал хоть кого-нибудь затащить под барьер, но боялся протянуть руку, чтобы её не лишиться. Ничего нельзя сделать. Только стоять и смотреть, как вокруг гибнут солдаты Легиона и Внешнего Трибунала. В наказание за его личный просчет. Один-единственный просчет, подпитанный чрезмерной самоуверенностью, стоил стольких жизней…

Кто-то нашел в себе последние силы и заполз под защиту барьера. В пяти метрах позади Актеона.

«С такими ранами ему все равно не выжить… — он попытался проглотить слюну, но в горле пересохло, — ну так нечего и смотреть», — и отвернулся, чтобы не провалиться под землю от горького чувства вины.

— Кардинал! Кардинал Сильвестр! — обратился он вдруг к своему защитнику, чего сам от себя не ожидал. — Почему? Почему именно один я? Вы могли бы спасти хотя бы немногих, что остались!

Он от всей души надеялся, что его слова не потонут в шуме вокруг.

— Почему только ты, Актеон? — вполоборота ответил кардинал. — Все просто: удерживать барьер такой плотности слишком тяжело. Чем больше площадь — тем меньше плотность. — По его щеке прошелся осколок, оставив неглубокую царапину. — Ну и еще… Ты смог не просто наступить Шамахе на хвост, как все прочие до тебя. Ты смог знатно прихватить его за яйца. А это само по себе достойно уважения.