Пол ходил ходуном. Он уставился на алебарду, как на неведомое существо. Попытался было ухватиться за двоящийся шест с цепью, но только водил рукой перед собой.

Толчок. Кто-то повалил его на палубу, грохнувшись сверху.

Актеон увидел, как в место, где он находился секунду назад, ударил гром. Затем разряды молний собрались в силуэт птицы. Феникс подхватил лапами шест алебарды и, вытащив из палубы, стремглав понес к Шипастой.

Фигура Зака нависла над Актеоном и заслонила собой вид на крылатый сгусток молний. Офицер-лекарь осматривал рану на груди капитана. Приложил два пальца, светящихся зеленым светом, и проговорил заклинание первой помощи.

Заметив что-то неладное, Зак достал нож. Он сделал небольшой надрез на тыльной стороне ладони Актеона, мокнул два светящихся пальца в его крови.

— Ци. Льенма. — кровь, взятая на пробу, принялась шипеть, как раскаленное масло. — Капитан, вы, похоже, чем-то отравлены. Слышите меня?

Лицо Зака в глазах Актеона расплывалось мама-не-горюй. Сконцентрировать взгляд было титанически трудно.

— Я немедленно уведу вас отсюда, но сперва… — Зак помялся, но взял капитана за подбородок и сунул пальцы ему в рот. Отвернул его голову в сторону.

Актеона тут же вырвало. Старый дедовский способ, действенный и простой.

Муть немного отпустила, и он смог встать на ноги. Правда, не без помощи Зака, что закинул его руку себе на шею. Позади доносились звуки рубки плоти, как на скотобойне, но пару раз сменялись шумом вихря и разрядами молний.

Они доковыляли до лестницы на верхнюю палубу.

— Бал. — Прошептал заклинание Актеон и убрал руку Зака. — Саос…

Ноги его подкосились, но в ту же секунду опорой послужил явленный палаш.

— Иди назад, возвращайся.

— Но… — хотел было запротестовать Зак, но тут же подумал в унисон словам капитана:

— Им ты нужнее.

Лекарь лишь утвердительно кивнул и кинулся на помощь своим товарищам.

Актеон взобрался по крутым ступеням. Дважды оступился. Но не грохнулся благодаря одной руке, крепко державшей перила. Другой опирался на саблю, словно на трость.

Он обошел штурвал и повис на ограждении. Его взору была доступна вся нижняя палуба, где кипела жуткая драка. Лиц, конечно, разобрать в таком состоянии было нельзя, но хотя бы можно было довольствоваться более-менее ясными очертаниями фигур.

С первого взгляда стало ясно, что никакого строя теперь не было и в помине.

Шипастая на бегу наколола одного офицера на пику, словно треску. Резко стряхнула. Тело пролетело еще несколько метров, прежде чем удариться о палубу и выронить короткий меч. Тут же подбежал Зак и опустился на одно колено, проговаривая лечебные заклинания.

Лекарь, по всей видимости, никак не рассчитывал, что Шипастая ринется в том же направлении, в котором улетела её жертва. На чем собаку съел. Фигура в черном доспехе нависла над ним и отправила вперед себя остриё пики.

Вдруг появился Гильермо и просунул вперед глефу ловким движением, каким закидывают тесто в печь. Лезвие глефы попало прямо между пикой и заостренным концом топорища.

Шипастая зарычала, пытаясь высвободить алебарду, но в итоге отпрянула назад. Подняла забрало и вложила пальцы по бокам от десен. Свистнула. Молненная сфера вокруг неё сгустилась и образовалась в птицу, которая стремглав порхнула вперед. И врезалась в то место, где Шипастая бросила оружие. Разлетелся сонм ослепительно-желтых искр, что оставили после себя лишь две дымящиеся кучки, некогда бывшие людьми.

Так вот что произошло, когда Зак повалил его. Это магическое существо ударилось в то же самое место, куда была брошена алебарда. «Следовательно, — заключил Актеон, хотя при его самочувствии думать весьма затруднительно, — это, своего рода, метка. Шипастая метает алебарду и метит точку для феникса, а тот бьет молниями. Не значит ли это то…»

— … Что фениксом управляет кто-то другой, — договорил Актеон вслух и приподнялся на вытянутых руках.

«Если бы феникс мог обходиться собственными силами, то нападал бы самостоятельно. Он слеп и глух ко всему, кроме Шипастой и алебарды. Феникс и Шипастая определенно действуют сообща. Как два похожих, но разных элемента, они дополняют и усиливают друг друга».

Шипастая с воплем рубанула алебардой по-горизонтали. Офицер еле успел блокировать удар двуручным мечом. Но топорище рассекло явленную сталь, будто мелкий сук, и прошлось поперек шеи. Голова тут же слетела с плеч, и хлынул фонтан алой крови.

После чего она обернулась вихрем и прошлась полукругом, разя молниями каждого, кто попадался ей на пути. Трогать её защиту никто не осмаливался. Разумный человек не стал бы тыкать железной палкой в молнии, как не стал бы совать руки в огонь.

«А вот этот вихрь, скорее всего, уже её рук колдовство, — Актеон не переставал следить за бушующей внизу схваткой. — Те же ярко-желтые молнии, но другая способность».

Последняя мысль натолкнула его на мысль, которую он не хотел слышать даже в собственной голове. Но сопротивляться бессмысленно. Стоило признать очевидное: на Иностранный Легион напал дуэт близнецов-мадори. Причем один из них закован в шипастые доспехи Феи Темной.

Мадори — третий вид известной магии после глифов и реликтов. Отличие его от остальных в том, что мадори — живые люди, которым не требуются артефакты для колдовства.

У каждого мадори есть лишь одна способность, что отражает картину души. Едва ли можно найти похожие способности во всем Кархелле, а уж одинаковые — ни за что. Но могут иметься схожие черты магического воздействия у близких родственников. Например, у близнецов.

С самого рождения у ребенка-мадори глаза блистают, как бриллианты, и имеют свой уникальный цвет. Довольно часто глаза мадори сравнивали с разными драгоценными камнями. Было и в тех, и в других нечто одинаково завораживающее и красивое.

Актеон хоть и не видел глаз Шипастой, но в душе уверен, что они цвета желтого топаза. Под желтый цвет вихря молний.

Тем временем, Уорвик Ринн спешил с ведрами набранной воды. Шипастая махалась сразу с тремя офицерами, и удары стали об адамант высекали искры. Уорвик подбросил ведра один за другим, рассчитывая, что они пролетят над противницей. Ведра перевернулись в воздухе, и над головой Шипастой разлилось десять литров морской воды.

Быстро смекнув, Шипастая обернулась вихрем. Падая, вода принялась затвердевать в форме острых сосулек, сыпавшихся с неба. Те дробью забарабанили по черному доспеху. И пусть сразу же после молненных разрядов вихря они рассыпались в ледяные осколки, но каждый удар приходился дополнительным очков в отряд Иностранного Легиона.

Как только она перестала вращаться, на ее черном шипованном доспехе показались мелкие вмятины. «Ох-х, — подумал Актеон, не имея сил на злорадство, — сколько же у нее синяков будет…»

Шипастая тяжело дышала и источала чистую ненависть. Она стряхнула с себя ледяную крошку, а один камешек льда раскрошила пальцами. Шест алебарды угрожающе поднялся над палубой.

Вечно ко всему равнодушный Уорвик даже позволил себе довольную ухмылку. Редкое событие.

Очевидно, что первым на очереди стал именно он. Актеон не мог понять, специально ли офицер спровоцировал гнев Шипастой на себя.

Уорвик стоял неподвижно, как вкопанный, пока Шипастая с гулким топотом неслась прямо на него. При беге она отклонилась вправо и перед ударом описала дугу, чтобы вложить в удар всю свою злость и ненависть.

Внезапно дощатая палуба под Уорвиком проломилась. Хрустнули заледеневшие доски, и он нырнул под пол. Лезвие топорища со свистом пролетело прямо над его головой и снесло несколько пепельных волос с макушки. Волосы плавно опали следом, словно миниатюрные гусиные перья. Промах!

О-о-о, Шипастую чуть не расплющило изнутри. И не из-за какого-нибудь колдовства, а из-за переполнявшего ее неистовства.

Она тут же бросилась на первого офицера, что попался ей на глаза. Врезала тупым концом шеста по голове, офицер рухнул на палубу. Она оседлала его и прижала острым коленом в грудь. Она ухватилась за шест поближе к топорищу и собралась вонзить пику, словно кинжал.