Хатым знал, что Теймур со своей армией появиться именно здесь. Потому что не было более удачного места для перехода через горы, чем спрятанные в этой местности гористые тропы, ведущие к Дхалибу.

И вскоре этот день настал.

–Они приближаются, – задыхаясь от быстрого бега, произнёс горец, преклонившись перед своим каюмом.

…Чуть только алой зорькой над тёмным лесом забрезжил рассвет, да петухи прокричали подъём, оживились и улочки славличанской деревни. Бабы с коромыслами и вёдрами пошли на реку, молодые девки да ребятишки – в лес собирать заготовки на зиму, мужики в поле, а старики со старухами остались по делам домашним: похлёбку варить, да очаг топить. Все не спеша шли по своим делам, переговариваясь о случившейся накануне оказии.

–А волк-то огромный был, что человек, и на задних лапах бежал, – тихо рассказывает немолодая славличанка подруге, качая коромыслом.

–И вовсе не волк это, – перебивает её та, – а оборотень. И была их целая стая. Десятка два, не меньше.

Проходящий мимо старый дед брезгливо сплёвывает и сердито бросает в след:

–И вовсе не столь.

–А ты почём знаешь? Сам видел?– останавливаются женщины, а старик чешет за ухом и, решительно так отвечает:

–Сам не видал. Вон, Олеська рассказывала, – кивает он на молодую девушку с корзиной белья, идущую в сторону реки, – она вчерась на воде была. Всё своими глазами и видела. Сотня была, никак не меньше.

И, ещё раз сплюнув, он продолжает путь, а бабы, переглянувшись, окрикивают девушку:

–Олеська! Ты видела, что ли чего?

Услышав окрик, девушка поворачивается к женщинам:

–Ну и что, коли видела?, – словно зная, о чём её спросят, ответила она, даже не замедлив свой ход.

Переглянувшись, женщины догоняют её и, перебивая друг друга, тараторят:

–Ну, чего там? Волки, али кто?

Переводя взгляд с одной из них на другую, девушка ставит корзину на землю и лениво начинает, уже, как видимо, не в первый раз:

–Ну, значит, полощем мы. А тут сорочка и поплыла. Йорка в воду, значит, за ней. А тут они, вроде волки.

–Я ж говорила, – перебивает Олесю одна из женщин, – а ты, оборотни, оборотни.

–Ну, вы чего, слушаете или как?– обижается на неё расказчица.

–Давай, давай, дальше.

Девушка интригующе смотрит на слушающих её славличанок и, намеренно растягивая слова, продолжает:

–Ну, вот, значит, я ей и кличу, брось ты её, ну, сорочку, ту, что уплыла. А она – в воду.

–Кто? Сорочка?– не понимает одна из женщин, на что девушка усмехается, будто думает: «Ну, и дуры же вы!» – а вслух отвечает:

–Да нет же, Йорка. А тут он, ну волк, который вроде вожак, что ли. Только на задних лапах. Хвать её и…

Но, не успев закончить, девушка замолкает, увидев пробежавшего мимо всегда вежливого Койву, который, задев коромысло одной из женщин, даже не оглянулся. Из закачавшегося ведра вода выплеснулась на подол и фартук женщины и она, так и не опуская свою ношу, выкрикнула в след хулигану:

–Эй! Смотри, куда…

Но подруга, не дав славличанке договорить, тихо зашептала что-то ей на ухо и они, поглядывая на удаляющегося паренька тихо зашептали, а затем поцеловали и приложили три сложенных вместе пальца ко лбу, а затем к груди.

–Ну вот, – не дожидаясь, когда на неё обратят внимание, закончила Олеся и подняла с земли свою корзину, – на горбатку закинул и уволок.

–Так волк или оборотень? Уволок-то кто?– снова включились в разговор женщины.

Поставив корзину на плечо, девушка прихватила её одной рукой и, уходя, недовольно ответила:

–А я почём знаю? Вроде волк, а может и оборотень. Развеж поймёшь в такой-то суматохе?.

…В гористой местности, покрытой диким кустарником и мелким ельником, начинались тропы, ведущие в полные несметных богатств южные земли. Ещё в детстве Теймур с упоением слушал рассказы Учителя о высоких каменных пирамидах Дхалиба, украшенных замысловатыми барельефами и сверкающих от множества вкраплённых в них самоцветов, о диких животных с вытянутыми носами и огромными, свисающими ушами и маленьких смешных зверьках с человеческими лицами, скачущих по высоким деревьям. Слушал о подземных золотоносных рудниках и вероломных людях, населяющих этот ни с чем не сравнимый мир и миллионы раз представлял, как он, Теймур, пройдёт по каменной зале и золотой дождь миллиардами сверкающих капель покроет его прекрасное тело.

Но дорога туда должна быть долгой и опасной.

Однако, что такое время для того, кто решил стать властителем мира?

И что такое опасность для того, кто хочет стать непобедимым?

Очередной лишь способ доказать свою силу и бессмертие.

Теймур не бросился сломя голову догонять скрывшегося Хатыма. Он был слишком мелок и ничтожен по сравнению с планами, рождающимися в голове молодого каюма. А поэтому решил сначало укрепить своё воинство, а потом уже двинуться на юг, к манящему его своими богатствами Дхалибу, по пути расчитавшись с восставшим против него Хатымом.

И Каюм-баши, собравший в своём войске несколько тысяч готовых на всё ради пригоршни золота тургар, двинулся в свой первый поход на пути к славе и бессмерттию. Одновременно с ним десятки подготовленных групп вместе с Учителем отправились севернее, в западные земли ирков, исидов и славличей. Им предстояло пересечь Мёртвую пустошь, дикие леса и топи и выйти к землям, когда-то принадлежавшим их предкам.

Манящие где-то в далеке богатства, воодушевляли армию завоевателей и спустя седьмицу они оказались у склонов зеленеющих гор. Никогда не видевшие ничего подобного, воины остановились и, затаив дыхание, задрали головы к небу, пытаясь рассмотреть уходящие в высь вершины, спрятанные в мохнатых шапках облаков. Привыкшие к жёстким пучкам ковыля да редким кустарникам, тургары с удивлением рассматривали кривые стволы деревьев с нанизанной на них густой зелёной листвой и тонкие стебли цветущих лиан с невообразимо яркими собранными в соцветия лепестками.

–Для Хатимы сорву, – привстав на стременах, Улумбек потянул руку к одному из цветков и хотел было его уже сорвать, но в этот момент лепестки распахнулись и, обхватив открывшимся в нутри себя кольцом зубьев, сомкнулись на мужском запястье.

–А!– закричал мужчина, вылупив глаза.– Оно меня жрёт! Помогите!

Но все замерли, увидев, как, раздуваясь и смыкаясь, цветок засасывает руку Улумбека всё глубже и глубке.

–Ну! Чего вы стоите?– орал несчастный, пытаясь выдернуть руку из засасывающего его растения. – А! Я же сдохну! О, моя несчастная Хатима, – крики боли переросли в полный отчаяния плач, но в этот момент над ожившей лианой взмахнуло стальное лезвие и зелёная, липкая жижа обрызгала окружающих из обрубленного стебля. Несколько раз метнувшись в разные стороны, кусок лианы вдруг обмяк и обвис, а яркие лепестки посерели и сникли.

–Только ради Хатимы, – отъезжая, заметил спасший Улумбека тургарин.

–Вот спасибо тебе, – пробормотал спасённый мужчина, сдирая с себя ненавистное растение, – век не забуду.

И, освободив руку из смертельной хватки, показал всем свою местами обсосанную до костей кисть.

–О, божешки ты мой, – присвистнул кто-то из толпы.

–Ничего себе, как прихватила!

–Засосала так, что Хатима отродясь и не делала!

И гулкий гогот раздался среди окружающих Улумбека воинов.

Однако, просвистевшие стрелы заставили тут же замолчать смеющихся над товарищем тургар. Некоторые из них замертво повисли на стременах, а другие, озабоченно вертя головами из стороны в сторону, пытались высмотреть врага.

Секундная тишина.

Свист.

Стальной дождь.

Падающие со своих лошадей люди.

–Щиты!– раздался возглас командующего.

И тут же, услышав хладнокровный приказ, начавшая было паниковать пехота разбилась на группы и, подняв защиту, стала непробиваемой, заслоняя собой выстроившихся за своими спинами всадников.

Сотни стрел беспомощно отскакивали от стальных щитов и вонзались своими остриями в мохнатый травяной ковёр.