Вжав голову в плечи и зажмурив глаза, девушка хочет убежать, но в этот момент…

Взрыв с лева…

С права…

Взрывы…

Повсюду…

Инстинктивно Йорка дёргается всем телом в одну, другую сторону…

Вокруг со всех сторон рушатся здания и в панике бегут люди. Уходя от столкновения, Йорка пытается отскочить от них, но они проходят через её тело так, словно её тут и нет.

Или?…

Нет всех их?

Глухой топот змееголовых существ, стройными рядами идущих по гранитной мостовой гулом отзывается в голове Йорки. Она с ужасом наблюдает, как они проходят по трупам людей, не изменяя маршрута и останавливаясь только для того, что бы добить раненых.

Неожиданно один из них, уже пройдя мимо девушки, останавливается и, словно увидев её, всматривается прямо в её лицо.

Взгляд его больших выпученных глаз с вертикальными вытянутыми зрачками сливается с голубизной очей Йорки и она…

Зажмуривает…

…нет!

…в ужасе открывает глаза.

…По утреннему лесу, осторожно ступая, и ведя лошадей под узды, идут друзья иирки.

Остановившись, Ратибор поднимает голову:

– Солнце высоко. Далеко уйти не могла. К вечере должны догнать.

И друзья продолжают путь, осторожно ступая по цветущей поляне.

–Смотри, – наклоняется к примятой траве Кантимир, проводит по ней ладонью, поворачивает голову в сторону, встаёт, основательно осматривает стоящие недалеко кусты, снимает с ветки тонкую холщовую нить и показывает её Ратибору:

–Западнее пошла.

–В свою сторону, – кивает Ратибор.

–А она, однако, смышлёная.

–Но и мы не хуже. Прибавим, что ли? Вон, видишь, трава примята? По следам и пойдём.

Иирки ускоряют ход и скоро выходят к месту, где девушка упала и поранила ногу.

Из земли торит свежевыкорчеванная часть сука, одним концом уходящая в землю.

–То ли споткнулась, то ли ещё что.

Кантимир наклоняется, осматривая землю и проводя рукой по примятой траве с неестественно рыжим оттенком.

–Странно, – приседает он, срывает травинку и, задумчиво закатив глаза, обнюхивает её:

–Словно обгорела, а травой пахнет, не дымом. А это что?– дотрагивается он до бурого пятна, тонкой полоской покрывающего примятую траву и, сорвав несколько травинок, подносит их к носу.

–Кровь…

–Кровь?– услышав это говорящее о многом слово, Ратибор встрепенулся и повернулся к другу.

–Да, – подтвердил Кантимир, – кровь, – и встал с колен:

–Но её немного. Рана небольшая. Скорее, царапина от падения, не больше. Так что жива- целёха твоя зазноба.

И, пройдя мимо Ратибора к своей мирно жующей траву лошади, мужчина ободряюще хлопает друга по плечу и продолжает, указывая рукой на землю:

–Вот, смотри, след дальше идёт. Бодро идёт, двумя ногами, не хромая.

–И как ты это понял?

–Примятость одинаковая. Если бы хромала, один из следов был бы более сильным. Так что споткнулась, упала, встала, пошла дальше. Быстро пошла, – добавил он, ускоряя шаг, – почти побежала.

–За ней кто-то гнался?– Как ни старался Ратибор быть сдержанным, но еле заметная дрожь в голосе выдавала его волнение и, зная это, мужчина замолчал и, взяв под узды обоих лошадей, пошёл следом за другом.

–Других следов нет, – словно не заметив озабоченность друга, ответил Кантимир, отводя от лица надломанную ветку:

–Ну и шустрая же девка! Интересно, а любит она как? – Усмехнулся он, намереваясь посмеяться над другом, но не успел от того, что получил толчок в спину и почувствовал, как сильная мужская рука обхватила его шею.

–Оставь при себе своё любопытство, – неожиданно злобно зашептал Ратибор в самое его ухо и оттолкнул в сторону .

–Ну, что ты, в самом деле?– потирая покрасневшую кожу, ничуть не обиделся Кантимир, – и пошутить-то нельзя, а про себя подумал: «Влюбился. Как есть, влюбился. Да так, что мозги затуманило. Что ж в ней такое есть, что Кайру смог позабыть так быстро? Э-эх, Кайра, Кайра…»– тяжко вздохнул он, вспомнив жгучий взгляд красавицы- иирчанки.

…То-ли часовые расслабились в отсутствии своего командира, то-ли Куяшу просто повезло, но он незаметно пробрался в селение и, озираясь по сторонам, направился к юрте Хайны, вздрогнув от неожиданного в такой час удара молота на кузне.

–Эй, чего встал! Дел нет?– толкнул его пробежавший мимо паренёк с охапкой стальных прутьев.

Куяшь огляделся вокруг.

Да, многое изменилось за те несколько дней, что он не бывал здесь.

Везде горели костры с бурлящим в больших чанах ароматным варевом. Сидящие вокруг них мужчины весело переговаривались, натачивая свои кинжалы и мечи, вырезали древки и натягивали тугие тетевы. Молодёжь бегала туда-сюда, разнося корзины с едой, трепещущих от испуга кур, охапки древков и окровавленных овечьих шкур.

–Бабы у них, говорят, белые- белые, а косы-как золото…

–А там у них как, кудряшки золотые? Или как у наших? А то, глядь, бывало, сверху – чёрная, а в низу-рыжая.

И никчёмный разговор прервался дружным мужским хохотом.

–Вот как пойдём в поход, наберу себе золота, – мечтал плюгавенький мужичок в старом залатанном халате, закрепляя наконечник на древке, – сделаю коню сбрую золотую, бабе своей цепь выкую вот такую, – и с этими словами мужчина развёл руками как можно шире.

–И зачем? – ткнул его сосед. – У юрты на цепь посадить, вместо пса?

–Да иди ты! На шею намотаю. В несколько раз. Что бы все видели, какой муж великий воин у моей Хатимы.

–Эй, Улумбек!– высунула голову из юрты высокая мощная женщина, Хатима по всей видимости. – Хватит языком воротить, подь сюда!

Мужчина резво подскочил и, отряхнув от серой пыли халат, направился к юрте.

–Смотри, кабы она тебе цепь не намотала, – крикнул в след ему один из собеседников.

–Да ну тебя, – не поворачиваясь, махнул Улумбек рукой и скрылся за пологом юрты.

Мужчины прислушались.

Там что-то загремело, застучало и вскоре мужчина, прикрывая голову руками, выскочил наружу:

–Вот будет у меня много золота, – погрозил он кулаком, – не подарю тебе цепь на шею!

Сидящие у костра мужчины дружно засмеялись, поддерживая потирающего бок Улумбека, и повернулись в сторону выходящей из юрты грозной тургарки:

–Поговори мне! Нахрена мне твоя цепь? Лучше б пару шкур притащил на новую обувку!

Не отвечая на слова жены, тот тихо вздохнул, ухмыляясь, и присел к мужчинам у костра:

–Ну вот, что бабы за дуры? Я тут о будущем думаю, стрелы вон, – кивнул он на кучку дротиков, – клепаю. А ей обувку новую.

–Да, да, – закивали головами те, – дуры бабы у нас. Как втельмяшит что в голову, ни топором не вырубишь, ни кнутом не выбьешь

–Вот и моя, – начал было один из них, но замолчал, увидев вышедшую Хатиму.

Так, обходя юрты и разговаривающих у них людей, Куяш, на которого никто особо не обращал внимание, вышел к площади, на которой одиноко стояла погруженная в темноту юрта каюма. Лишь пара факелов, торчащих в урнах недалеко от входа, освещала двух невозмутимых стражников в сверкающих кольчугах.

«Охрана? – Удивился пастух, – Теймура же нет. Кого охраняют то?»

Пройдя, на всякий случай, стороной, оглядываясь на высокие неподвижные фигуры, молодой человек не заметил в темноте крепкий столб и чуть не стукнулся об него головой.

«А это ещё что за»?.. – во время отскочив, подумал Куяш и задрал голову.

На верхушке крестовидного столба болталось, привязанное за руки тело человека.

Никогда не видевший ничего подобного, пастух судорожно сглотнул и вдруг увидел, как лохматая голова отделилась от висящего тела и полетела прочь.

–Карр!– раздалось на ночном небе.

«Тьфу ты, – сплюнул парень, – это же птица. А кто?..»

Куяш выше задрал голову, пытаясь рассмотреть висящее тело. Но темнота, окутывающая верхушку столба не позволяла узнать висевшего на нём человека и пастух, поцеловав кончики пальцев, сложил руки крест-накрест на груди и тихо пробормотал:

– Кто бы ты ни был, да почи с миром.