Он пожал плечами.

— Подслушивал.

— Как долго?

— Достаточно.

Это означало, что Майло знал, что нашим новым гостем была моя мать, и он слышал весь разговор из-за стены.

— Разве ты не должен быть в своей палате и отдыхать? Ты уже прогуливался сегодня.

— Да, но я подумал, что еще раз не помешало бы. — Он подмигнул. — Надо набраться выносливости.

Трансплантированная кожа Майло хорошо заживали после операции, и теперь он мог больше двигаться. Он больше не был заперт в своей палате, перемещаясь только между ванной и кроватью.

Он воспользовался своей новообретенной свободой как предлогом, чтобы каждый день разыскивать меня. Он проходил небольшое расстояние между своей палатой и углом сестринского поста так часто, как только мог, надеясь найти меня.

Мы по-прежнему почти не разговаривали. Мы были осторожны, особенно когда доктор Вернон был рядом. Но просто видеть его лицо, обмениваться улыбкой и приветствием было лучшей частью каждого дня.

— Тебе нужно быть осторожнее. — Я нахмурился. — Не переусердствуй.

— Я в порядке. У меня есть мои надежные ходунки. — Он погремел серебряными ходунками, которыми должен был пользоваться, выходя из своей комнаты. Хотя, учитывая, что ожоги первой степени на его ногах давно зажили, мы оба знали, что ходунки были не нужны.

Мой взгляд опустился к полу. Больничные брюки на завязках, которые он носил, были примерно на пять дюймов короче его длинных ног. Его костлявые лодыжки торчали из тапочек, которые Тереза купила ему, когда они только приехали сюда. Сине-зеленый больничный халат свободно облегало шею и руки Майло, больше напоминая непрочный мешок, чем одежду.

Только он мог сделать этот наряд сексуальным.

Я, наверное, упаду в обморок, когда в первый раз увижу его в настоящей одежде.

— Что? — спросил он, взглянув на свой наряд.

— Ничего. — Я хихикнула. — Я просто думала о том, как бы ты выглядел в настоящей одежде.

Он ухмыльнулся.

— Долговязо.

— Мне нравятся долговязые.

— Хорошо. — Его взгляд вернулся в угол, где мама и доктор Вернон над чем-то смеялись. — Так это твоя мама?

Я кивнула.

— Это она.

Я изучала лицо Майло так же, как он изучал мамино. Обычно я делала так, когда мужчины позволяли своему взгляду задержаться на ее лице — или груди. Но Майло бросил на нее лишь беглый взгляд, прежде чем снова переключить свое внимание на меня. Его взгляд не задержался на маме.

Он задержался на мне.

Остальной мир померк, пока мы смотрели друг на друга. Мои глаза проследили за мягкими краешками его губ, желая, чтобы мы были одни и я могла прикоснуться к ним.

Прошла неделя с тех пор, как он целовал меня в последний раз, но я все еще чувствовала прикосновения и жар его губ на своих. Я цеплялся за воспоминание о нашем первом поцелуе, хотя и знала, что будет еще что-то.

В конце концов Майло уедет. Он жил и работал в Монтане. Я жила и работала в Вашингтоне. Но у нас было еще больше поцелуев впереди. Когда он выпишется из больницы через несколько недель, это будет еще не конец.

Я знала, что это было только начало.

Возможно, наши отношения продолжились бы по телефону. Может быть, со временем это бурное влечение перерастет в дружбу. Может быть, искры между нами разгорелись бы в огонь, который навсегда соединил бы нас.

— Сара. — Мамин голос напугал меня, и я заставила себя отвести взгляд от Майло.

— Да, мам?

Она направилась в мою сторону.

— Мы с Грегом собираемся выпить кофе внизу, пока я жду Денни.

— Хорошо. — Я кивнула. Это была лучшая идея, которая приходила ей в голову за последние сто лет. — Дай мне знать, что скажет механик о твоей машине.

— Майло, — сказал доктор Вернон, переводя взгляд с меня на него, — будь осторожен и не перенапрягайся. Вероятно, было бы лучше, если бы ты ограничивался одной прогулкой в день.

— Конечно, док. — Прозвучало снисходительно.

Доктор Вернон позволил себе слегка нахмуриться, прежде чем подойти к лифту и нажать кнопку вызова.

— Тебе действительно стоит что-нибудь сделать со своими волосами, — тихо сказала мама.

— Что не так с моими волосами? — Я пригладила кончики своего конского хвоста.

— Есть гораздо более привлекательные способы зачесывать волосы наверх.

Все это займет в геометрической прогрессии больше времени, чем те десять секунд, которые требовались, чтобы забрать мои волосы в конский хвост.

— Я буду иметь в виду.

— Темно-синий — это единственный цвет, который ты можешь носить? — Она осмотрела мою форму, не дав мне ответить. — Очень жаль, что ты не можешь надеть зеленое или что-нибудь в этом роде, чтобы подчеркнуть свои глаза.

— Я здесь, чтобы помогать людям, мама. А не выиграть конкурс красоты.

Она открыла рот, вероятно, чтобы высказать очередную критику, но остановилась, когда доктор Вернон вернулся к ней.

Мы вчетвером стояли в таком неловком молчании, что я начала потеть. Майло отказывался возвращаться в свою комнату. Мама мило улыбалась доктору Вернону, пока он переводил взгляд с нее на меня. А я застряла посередине, недоумевая, почему чертов лифт так долго едет.

Он звякнул, и я вздохнула с облегчением. Пока двери не открылись, и мой брат не вышел на площадку.

— Денни? — Мама подошла к нему вплотную. — Я не ожидал тебя так скоро.

Он кашлянул.

— Я был в центре города.

— О, правда? — Ее брови сошлись на переносице. — Я думала, ты дома.

— Пришлось выполнить одно поручение. — Он стряхнул ее хватку со своей руки и посмотрел на меня. — Привет.

— Привет, — пробормотала я.

Глаза Денни были как стеклянные. Его длинные волосы, на тон темнее и намного, намного грязнее моих, были собраны в неряшливый мужской пучок. Он выглядел так, словно провел ночь, спя в канаве. Его джинсы были грязными. Его фланелевая рубашка была порвана сбоку. Шнурки на его ботинках были развязаны, концы облеплены грязью и снегом там, где он наступал на них.

Увидь папа Денни в таком состоянии это разбило бы его сердце.

Это разбивало мое сердце.

— Мы можем идти? — Денни не стал дожидаться ответа. Он повернулся и, пошатываясь, направился обратно к лифтам, пять раз нажав на кнопку первого этажа, прежде чем засунуть руки в карманы.

Мы с мамой обменялись встревоженными взглядами. Возможно, его пристрастие не осталось незамеченным. Возможно, она была обеспокоена больше, чем показывала.

Денни был для мамы целым миром. Их связь отличалась от той, что была у меня с ней. Несмотря на то, что она придиралась ко мне, я знала, что она любила меня по-своему.

Она любила меня.

Но жила ради Денни.

— Я позвоню тебе позже, — сказала она, наклоняя голову, чтобы последовать за Денни в открывающийся лифт.

— Могу я проводить вас вниз? — спросил ее доктор Вернон.

— Нет, спасибо, Грег. — Она подняла руку, чтобы остановить его. — Было приятно с тобой познакомиться.

— У меня есть твой номер.

Она кивнула, слегка придя в себя, чтобы улыбнуться.

— Позвони мне. В любое время. Мне бы этого хотелось.

Денни не отрывал взгляда от пола лифта, когда двери закрылись. Когда он исчез, неловкость вернулась в коридор. На этот раз еще более сильная.

Я не была уверена, куда смотреть — ни на доктора Вернона, ни на Майло, поэтому опустила глаза в пол. Денни был под чем-то, и мы все трое это знали. По коридору разнесся запах выпивки, дыма и неправильного выбора.

Доктор Вернон заговорил первым.

— Майло, тебе лучше вернуться в свою палату. Предписание врача.

Я чувствовала пристальный взгляд Майло на своем лице, но отказывалась поднимать глаза от своих ног. Если бы я это сделала, я бы захотела подойти к нему. Я бы захотела почувствовать, как его руки обнимают меня, когда я уткнусь лицом ему в грудь.

Но ему все еще было больно. А доктор Вернон наблюдал за происходящим.

Не говоря ни слова, Майло повернулся и удалился в свою комнату, стук его ходунков затихал с каждым неторопливым шагом.