— Грег забрал кнопку с морфием два дня назад.

— Оу. — Мне не нравился метод саморегулирования дозы, но я верила, что Майло сможет контролировать себя. — Неужели тех доз, которые вы ему даете, достаточно для обезболивания?

— В том-то и дело. — Ким покачала головой. — Он убрал и внутривенную дозу, которую Майло мог контролировать. Но Грег не прописал мне ничего, что я могла бы дать ему взамен.

— Что? — Я чуть не упала из своего кресла. — Значит, он два дня ничего не принимал от боли? — Больше половины кожи у него на животе было сожжено. В нескольких местах виднелись мускулы. Майло нужно было принимать обезболивающее.

Лицо Ким побледнело, когда она кивнула.

— Я снова спросила его об этом сегодня утром, и он сказал, что введет его в систему. Но когда я проверяла в последний раз, его там не было.

— Это жестокое обращение. Я сообщу об этом. — Я была готова спуститься вниз, в отдел кадров, чтобы сообщить об этом, когда Ким остановила меня.

— Подожди. Прежде чем ты уйдешь, позволь мне проверить систему. И если рецепта там все еще нет, я сообщу об этом. Будет лучше, если это будет исходить от меня.

Я фыркнула и села, пока она переключалась на компьютер. Я ненавидела то, что она была права. Я ненавидела то, что доктор Вернон поставил меня в положение, когда на меня будут смотреть как на медсестру, добивающуюся одолжений и демонстрирующую привилегированное отношение. Потому что, несмотря на то, что у меня появились чувства к Майло, я бы сделала то же самое для любого пациента.

— Он там. — Плечи Ким поникли.

— Слава Богу. — Я закрыла глаза, качая головой. — Жаль, что я не могу ему помочь. Или хотя бы, увидеться с ним. Это несправедливо.

Ким положила руку мне на колено.

— Несправедливо. Мы все знаем, что ты не делала ничего плохого. Но…

Это не имело значения. Ее невысказанные слова повисли между нами. Суть в том, что доктор Вернон был недоволен моими действиями. У меня не было ни единого шанса на победу.

— Что еще там произошло сегодня? — спросила я.

Ким откинулась на спинку стула.

— Ему больно. Он зол и разочарован. Он хочет, чтобы уже быстрее провели трансплантацию, но он просто не готов. Когда доктор Вернон сказал ему, что операция откладывается, он слишком остро отреагировал. Он закричал. Сказал доктору Вернону, что если он, черт возьми, не собирается его вылечить, то пусть убирается на хрен.

— Он хороший парень. Это не он.

Не так давно Тереза защищала вспышку гнева Майло. Она убедилась, что я знаю, что Майло не был злым человеком после того, как ударил ногой по своему столу и отправил в полет поднос с обедом. И вот теперь я была здесь, вставая на его защиту.

— Я знаю, что он хороший парень, — сказала Ким. — Это просто обстоятельства и боль.

— Хорошо. — Было важно, чтобы Майло не оттолкнул сестринский персонал. Последнее, что ему было нужно, — это чтобы его сочли буйным и отправили куда-нибудь в другое место. — Мне жаль.

— Это не твоя вина. И он не первый пациент, который ругает врача.

— Это правда. Он… Майло произнес мое имя? Я думала… — Я задала этот вопрос и тут же захотела взять его обратно.

Дело было не во мне и не в моих чувствах. Майло нуждался в помощи, и чтобы у него были наилучшие шансы на выздоровление, я должна была держаться подальше.

— Да, — ответила Ким с улыбкой. — Он спрашивал о тебе. Не в обиду мне, но хотел узнать, не могли бы ты снова быть его медсестрой.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Он спрашивал?

Майло хотел, чтобы я вернулась. Даже если это было просто потому, что у меня были более нежные прикосновения или потому, что ему нравился звук моего голоса. Даже если это было просто потому, что отношения с его стороны были чисто платоническими. Он хотел, чтобы я вернулась.

Означало ли это, что я могла бы быть его медсестрой? Мы постоянно удовлетворяли запросы пациентов. В том-то и была прелесть, что наше подразделение было маленьким. У нас была гибкость. Все, что Ким нужно было сделать, это рассказать Эмбер, и тогда я могла бы вернуться.

— Но…

— О, нет. — Прощай, счастливое чувство. — Но, что?

— Грег сказал Майло, что ты попросила о переводе.

— Что? — зашипела я. Мой стул не мог меня удержать. Я встала и начала расхаживать по небольшому пространству между моим стулом и стойкой.

Я не была злым человеком. Я не была до конца уверена, что мне нравился мой характер. Кроткая — вот термин, который моя мать однажды использовала, описывая меня своей подруге.

Если бы она могла видеть меня сейчас. Я была готова перекричать все это место. Я хотела посадить Майло в инвалидное кресло, погрузить его в свою машину и отвезти в Сиэтл, где не было доктора Вернона, который распространял бы ложь и отравлял его выздоровление.

— Это чушь собачья, — выплюнула я. — Я не просила, чтобы меня переводили на другое место.

— Я знаю.

— А Майло знает? — спросила я.

Ким огляделась, убеждаясь, что мы одни, затем встала.

— Грег ушел на весь день. Ты иди к Майло. Ему будет полезно повидаться с тобой. Если Эмбер или кто-нибудь еще поднимется сюда, я тебя прикрою.

— Правда? — Мой гнев испарился. Ограничение, введенное за последние две недели, убивало меня. Если это был мой шанс, чтобы увидеть его и извиниться, я им воспользуюсь. — Спасибо.

Первый раз я почувствовала будто мы с ней были в одной команде, а не просто работали бок о бок друг с другом.

Она подмигнула.

— Не за что.

Улыбнувшись в последний раз, я бросилась прочь с сестринского поста. Я остановилась, чтобы взять морфий для Майло на складе, затем я поспешила в его палату.

Мои нервы вибрировали по всему телу, заставляя ноги дрожать, а пальцы подгибаться. Подойдя к его двери, я подняла дрожащую руку, дважды постучала костяшками пальцев и сделала глубокий вдох, прежде чем войти внутрь.

— Привет. — Это прозвучало как свист, больше похожий на длинное «Прииив», чем на настоящее слово.

Запах в комнате был таким, словно я накинула на плечи теплое одеяло, прогоняя нервозность прочь. Здесь пахло не так, как во всей больнице — без запаха и стерильно. Здесь пахло Майло, чисто, но насыщенно и по-мужски.

Глаза Майло открылись, когда он поднял голову с подушек. Он долго смотрел на меня, не подавая никаких признаков того, что хочет видеть меня здесь. Не издавая ни звука.

Мое беспокойство усиливалось по мере того, как затягивалось молчание. Черт возьми. Возможно, Ким неправильно истолковала эту ситуацию. Возможно, Майло был зол на меня больше, чем я думала.

Я уже собиралась поджать хвост и пуститься бежать в горы, когда он уронил голову на подушки.

— Где ты была?

— Я попала в беду. Ну, вроде того. — Я с трудом сглотнула. — Мой босс сказал мне работать на другой стороне отделения, потому что я слишком привязалась.

— Ты исчезла из-за меня. — Его глаза впились в мои, жесткие и суровые. Но его голос был таким нежным, что мне захотелось растаять.

— Мне жаль.

— Не оставляй меня снова. Или, по крайней мере, возьми эту чертову трубку и позвони. Я ждал твоего звонка две недели и… — Он покачал головой. — Забудь все это. Игнорируй меня. Я сегодня веду себя как придурок по отношению ко всем.

— Я понимаю.

— Я просто… я рад, что ты вернулась.

— Я тоже, — прошептала я, когда эмоции захлестнули меня. Я была вне себя от радости, что он хотел видеть меня здесь. Облегчение от того, что мне не приснились эти глупые односторонние чувства. Я разозлилась, что позволяю другим людям диктовать, с кем мне видеться.

Это было слишком, чтобы справиться со всем сразу, и на мои глаза навернулись слезы. Я отвела взгляд, моргая, чтобы подавить их. А потом я судорожно вдохнула, чтобы взять себя в руки.

— У меня есть твой морфий. — Я подняла шприц, который держала в руке, затем подошла к его кровати. — Мне жаль, что тебе было больно.

— Это не твоя вина.

— Но я думаю… я думаю, что это так. Ничего из этого не случилось бы, если бы я могла держаться подальше.