Однако, после того как магистр первокурсников рассказал всё, что ему удалось узнать об артефакте в том склепе, он ушёл. Куда именно, и зачем — неизвестно. Было очевидно лишь то, что на уме у Странника было нечто, чем он не мог поделиться с другими.
У группы Идена в ближайшие два дня не планировалось никаких занятий в связи с тем, что случилось прошлой ночью. Это было одновременно и хорошо, и не очень. Однако, Дало было глубоко наплевать на всё это.
События около Исследовательского Корпуса его сильно задели. Иден никак не мог понять, как он, настоящий боевой маг, который по силе превосходил магистров, так просто проиграл ему…
Человеку, который обладает ничтожным запасом магии.
Слабаку, который не мог дать сдачи другим.
Гражданину страны без магии.
Республиканцу.
Эта мысль о поражении от руки такого человека бросала Идена в дрожь. Он никак не мог поверить в то, что это вообще было возможно! Ему хотелось прямо сейчас броситься на него, и прибить без всякого сожаления. Показать всё, на что способен маг, который станет Королевским Магистром, но…
Что случится, если он проиграет ему снова?
Несмотря на то, что его рану от того удара удалось залечить так, что и следа не осталось, боль от этой раны била Идена по самой душе. И эту боль было невозможно хоть как-то утихомирить… Лишь победа нам Микульевым могла ему помочь излечиться.
Внезапно Иден понял, что он ощущает нечто подобное, что чувствовал недавно Берис по отношению к Убийце Демонов. К тому, кто забрал его титул и лишил магии… Так и Иден ощущал те же чувства, что в день их встречи на той аллее. Ненависть к тому человеку, забравшего у него гордость и достоинство, а также звание сильнейшего мага в королевстве Агнессэ.
Но теперь… теперь у Идена в руках было неоспоримое преимущество.
Трубка и порошок, что принёс Берис, были насквозь пропитаны тёмной магией, и потому этот артефакт было невозможно применить для представления как результата исследований курса магов-исследователей. Но зато наверняка можно было найти этому артефакту другое применение…
Иден запихнул немного порошка в трубку, и поджёг его. Дымок, что пошёл от него, ничем не отличался от самого обычного табака. По крайней мере, лишь на первый взгляд…
После того инцидента Рафаэль вернулся домой, и почти сразу лёг спать. Последний выходной день для него дался тяжело, и сил на подготовку к контрольной по математике не было.
Проспал Микульев до десяти утра. А затем, проснувшись, с ужасом осознал, что он проспал первую пару. Потому, быстро собравшись, он подхватил сумку, и, открыв дверь, споткнулся о что-то большое и колючее.
Снизу послышались ругательства, а Рафаэль шипел, сжав зубы. Иголки дикобраза впились ему прямо в ногу, а голова гудела от шишки. Впрочем, в этой ситуации был один существенный плюс: Дарий всё же вернулся, целым и невредимым…
Правда, пока Микульев решил не рассказывать ему о том, что он смог научиться снимать свои Печати. То самое заклинание, что он создал при создании Импульса, парень окрестил как Наложение Печати. Однако, как оказалось, молния снимала далеко не все наложенные Печати… Примером тому стал глаз, который Микульев так и не смог открыть. Благо, фингал на нём начал уже постепенно терять свой цвет, и вскоре вовсе должен был пропасть.
Когда же Рафаэль начал расспрашивать Дария о том, как он выбрался из деканата, тот отмахнулся простенькой фразой, и больше предпочёл не разговаривать на эту тему. Такое поведение своего друга Микульев принял за простую обиду, вызванная тем, что он ушёл, не разбудив дикобраза.
Когда же Раф пришёл ко второй паре, на практическое занятие по правоведению, его встретили всего пара человек из группы. И, несмотря на начало пары, преподавателя всё не было. Когда Микульев решил узнать у своих одногруппников, в честь чего все не пришли, те пробубнили что-то невнятное. Но общий смысл заключался в том, что большую часть пар отменили на следующие два дня. Но математичка отказалась отменять свою пару, и упрямо решила провести контрольную на своей законной третьей паре. Потому все остальные попросту писали шпаргалки, чтобы сдать математику хотя бы на тройку.
Сложив весь пазл воедино, проигнорировав слова презрения в свою сторону, Рафаэль решил вернуться к себе, и также подготовить шпоры. Всё-таки он не верил в то, что у него выйдет так легко всё сдать. Да и надо было рассказать обо всём Дарию…
Но стоило Микульеву выйти из здания, как на улице он почти сразу столкнулся с дикобразом. Вид у него был максимально печальный, что не могло не тревожить, особенно учитывая его подколки во время учёбы в области магии.
— Раф, — произнёс он. — Думаю мне… стоит тебе кое-что рассказать…
— Твои углы ядовитые что ли? — усмехнулся Рафаэль, надеясь таким глупым вопросом хоть как-то стереть это странное выражение лица дикобраза. Но тот остался неизменен…
— Это касается твоей Печати, — сказал Шано с таким же понурым видом. — Я… не хочу, чтобы ты снимал её с моей души.
Это заявление Микульев никак не ожидал услышать. Он думал, что тот будет скорее дуться из-за того, что его забыли у декана, или на то, что новому заклинанию дали слишком тупое название. Но вот изменение мнения Дария насчёт возвращения своего тела… Этого Рафаэль никак не мог понять.
— Объясни хотя бы, с какого перепугу такая перемена, — попросил Микульев, направляясь в сторону своего общежития. Дарий, тяжело вздохнув, с опущенным взглядом последовал за ним.
— Этой ночью мне посчастливилось найти старые тексты в одном склепе, — признался Шано. — В них была рассказана история об одном маге, получившим имя Коснувшийся Неба…
— Коснувшийся Неба? — уточнил Рафаэль, насторожённо. — Не тот случаем, который…
— Он смог преодолеть границу между мирами, — продолжил Дарий, не слушая Микульева. — Также, как и я…
— Но он умер, упав с небес! — возразил парень.
Дикобраз лишь покачал головой. Он остановился, будто собираясь признаться в чём-то. Микульев также остановился, чтобы не потерять нить разговора…
— Он умер от болезни, — изрёк Дарий. — От болезни из другого мира…
— Ч-что? — переспросил несколько удивлённый Рафаэль.
О Коснувшемся Неба Рафаэль помнил немного. Лишь то, что он был безумцем, что решил попасть в чертоги Света на небесах. Однако, маг лишь свалился с неба, умерев после удара. Про болезнь ничего сказано не было. Но зато упоминалось, что через полгода Лантис поглотила странная чума, перемоловшая пятую часть всего населения. И если это было так, то…
— Честно, когда я только попал сюда, я думал, что твой мир не отличается от моего, Раф, — признался Шано. — А если отличия и есть, то только в каких-то незначительных вещах. Как же я ошибался… — Дарий на миг остановился, и глубоко вздохнул. — На деле, наши миры отличаются во всём. И перейдя в ваш мир, моё тело столкнулось с теми болезнями, к которым вы привыкли, а болезни из моего мира, что сокрыты в моём теле, могут стать роковыми для всего Лантиса. Ты понимаешь, какой это масштаб, Раф?
— Вот о чём предупреждал нас магистр Кай… — догадался Раф, поникнув головой. — Я ведь только понял, как снимать Печати…
— Боюсь, что моё тело уже непригодно для жизни, — грустно усмехнулся Дарий. — Если ты снимешь Печать с меня, то моя душа тут же вернётся в моё тело, где я и умру…
— Нет, я так не хочу! — заявил Микульев. — Ты же так хотел исследовать Лантис после возвращения своего тела! Нельзя ведь так просто умереть!
— В любом случае, у меня выбор между мучительной смертью в своём теле, или смертью в теле дикобраза через пятнадцать лет… — заключил Дарий, садясь на землю. — Как тут я могу сделать хоть какой-то выбор, Раф? Так, или иначе, я буду обречён! Стану эном снова — и умру в считанные дни, если не часы. Останусь дикобразом — буду жить на Лантисе животным пятнадцать лет, обязанным скрывать себя от всего мира!
Рафаэль не знал, что ему сказать на это. Он искренне сочувствовал Дарию, и всеми силами хотел ему помочь, но вот как это сделать можно было — неизвестно. К сожалению, на Лантисе не существовало магии, которая могла бы исцелять болезни, а лекарства против каждой из болезней уж точно не следовало принимать сразу. Да и как показать существо из другого мира врачу? Физиология у них точно другая, чем у людей, а потому и вряд ли как-то помочь сможет.
