Еще в 1930-х годах астрономы обнаружили, что галактики вращаются с неоправданно высокой скоростью: гравитационные параметры, рассчитанные по скорости вращения, намного превышают гравитационную силу, обеспечиваемую массой всех звезд в галактике. Общая теория относительности реконструирует значение гравитации, но ни в малейшей степени не решает проблему. Этот пробел в данных слишком велик. Известно, что гравитационная сила, создаваемая веществом галактик, не составляет и одной десятой силы гравитации, которую она должна иметь. То есть она совершенно не объясняет структуру галактик во Вселенной.

Если в концепции гравитации нет роковой ошибки, то она должна решить ключевую проблему: чтобы Вселенная гарантированно существовала в том виде, в каком она есть сейчас, в ней должно быть в десять-двадцать раз больше вещества. Материя, которую мы наблюдаем, может обеспечить только 5—10 % гравитации, необходимой Вселенной. Так где же огромная масса, которая обеспечивает остальные 90–95 %?

Совершенствование теории Большого взрыва еще больше обострило проблему: если бы в космосе существовало только то, что мы можем видеть, Вселенная должна была бы расширяться намного быстрее, чем это происходит на самом деле! А значит, материя, которую могут наблюдать люди, намного меньше того количества вещества, которое действительно есть во Вселенной.

Поиск материи, которая непонятно где находится, был сопряжен с рядом неудач. Поначалу Ван Хайчэн считал, что астрофизики предложили концепцию темной материи из чистого отчаяния.

Она больше походила на акт о капитуляции.

Чтобы решить гравитационную проблему, такая материя должна существовать в изобилии, иметь массу и притяжение.

Чтобы ответить на вопрос, почему мы не можем ее найти, она должна не взаимодействовать с электронами и не оказывать электромагнитного воздействия. Именно поэтому ее не фиксирует ни одно средство наблюдения, все вещества с электромагнитным воздействием проходят сквозь нее, для нас она невидима, неосязаема и бесследна.

По мнению Ван Хайчэна, концепция темной материи была слишком метафизической. Все ее свойства были определены не потому, что мы нашли доказательства существования подобного вещества, а потому что, если бы мы не создали такую конструкцию, Вселенная не соответствовала бы нашей физической теории.

Это подозрение было резонно. С момента рождения этой концепции все попытки доказать онтологическое существование темной материи оказались бесплодными. Только в нейтрино воплощается намек на ее свойства, но количество нейтрино, которое ученые обнаружили во Вселенной, слишком мало, чтобы объяснить загадку.

И теперь изменения в тектосе, по-видимому, предполагали другую возможность: тектос, в основе которого лежало обычное биологическое вещество, изменился в процессе собственного развития и перестал оказывать на мир вокруг электромагнитное воздействие, став своего рода материей-призраком, которую мы не можем видеть, не можем потрогать, можем только фиксировать массу – как и требует определение темной материи.

Неужели тектос эволюционировал от «материи» к «темной материи»? От чего-то, что можно увидеть и потрогать, до призрачной сущности?

В квантовой механике есть известная шутка: если человек ударится о стену достаточное количество раз, есть вероятность того, что все его микрочастицы проникнут через щели в стене, и он сможет пройти сквозь нее. И в тот день пинцет проник в тектос, как в призрак. Таким образом, материальный мир пересекается с призрачным, сосуществуя, но не зная друг о друге.

Как и другие физики, Ван Хайчэн и Бай Хунъюй считали, что темная материя должна состоять из каких-то особых микрочастиц, отличных от тех, что составляют обычную материю, таких как нейтрино, например. Но трансформация тектоса давала другой ответ: может быть, темная материя – это взаимозаменяемое состояние обычной материи.

Такая возможность казалась революционной. Будь оно так, то, может статься, темная материя во Вселенной, обеспечивающая огромную гравитационную силу, – это не какие-то тонкие, но многочисленные микрочастицы, и не разреженное облако, рассеянное в бесконечном пространстве.

Возможно, 95 % темной материи, которую мы не видим, – это тоже звезды и планеты. И такие звезды разбросаны по всей Вселенной, но мы, мир в состоянии обычной материи, не можем ни увидеть, ни потрогать их, как и призраков.

Гипотеза о том, что тектос состоит из темной материи, очевидно, была предложена Ван Хайчэном. Однако впервые об этом ясно сказала сама Бай Хунъюй.

Догадка – это всего лишь догадка. Для подтверждения гипотезы было необходимо поместить тектос в большой ускоритель и бомбардировать его высокоскоростными частицами для экспериментальной проверки, но проблема в том, что в Китае не было подходящего оборудования, к тому же, как только тектос отправится в ускоритель, он сразу же исчезнет без следа.

– Цена слишком высока, – заявил новый ответственный по фамилии Кун.

После затемнения тектоса в проектной команде один за другим заменили целую толпу людей, а во главе встала новая группа ответственных руководителей, включая Лао Куна. Сперва Ван Хайчэн и другие думали, что замена ответственного лица произошла из-за того, что предыдущий повел себя слишком безрассудно во время инцидента с тектосом, но позже поняли, что все не так просто. Новые ответственные товарищи оказались не профессиональными исследователями, а настоящими «руководящими кадрами».

Раньше группы ученых сотрудничали между собой полунеофициальным образом. Все обсуждали дела при случае, если сталкивались в коридорах на бегу, общались, перебивая друг друга, и в целом все исследование продвигали посредством стихийной самоорганизации и сотрудничества. Для первоклассных талантов подобный хаотичный и шумный способ мог оказаться лучшим способом эти самые таланты развить. Но теперь ситуация изменилась. «Руководящие кадры» начали требовать, чтобы каждый представлял свои собственные планы исследований и регистрировал соответствующие обязанности, и каждый человек должен был подтвердить свои полномочия. Кроме того, каждому были назначены «помощники», чтобы помочь «ознакомиться с процессом» и «организовать сотрудничество». Чтобы начать работу, следовало подать заявку и предоставить подписи – много, много подписей.

Ван Хайчэну казалось, что его посадили в консервную банку. Когда во время еды в университетской столовой он повстречал директора Ли, то уселся рядом и хотел поболтать с ним и кое на что пожаловаться. Но стоило тому понять, что Ван Хайчэн сейчас что-то выложит, он поспешно замахал руками, не давая начать.

– Не выходите в Интернет, если имеете дело с секретами, и не имейте дела с секретами, если выходите в Интернет, – сказал ему директор Ли. – Я в группу не вхожу, а вы повнимательнее ознакомьтесь с правилами конфиденциальности.

Ван Хайчэн был потрясен. Он разделался со своим обедом так быстро, что даже не вспомнил потом, что ел. Группа все еще пыталась приспособиться к переменам, а тектос вовсе не собирался приспосабливаться к человеческому ритму, и вот так, занимаясь собственными делами, они потихоньку раскрывали истинные лица.

В то время эти девяносто семь тектосов все еще рассматривали как девяносто семь одинаковых единиц.

Первой разницу между ними заметила инженер-ядерщик по имени Ма Цинь. Раньше ее работа перманентно пребывала в состоянии простоя. С тех пор как она присоединилась к рабочей группе, она не могла помочь с биологическим процессом, но тогда ей и не о чем было беспокоиться. Однако после прихода нового руководства, когда ей впервые пришлось отчитываться об исследовательском плане и ожидаемых успехах этого проекта, а также проанализировать необходимость своей работы, Ма Цинь немного запаниковала. Она совершенно не представляла, что можно придумать.

Оказавшись в безвыходной ситуации, Ма Цинь решила провести исследование по выявлению излучения тектосов. На самом деле, прежде, в их прозрачную фазу, в лаборатории установили высокочувствительное оборудование для обнаружения радиоактивности, но оно так и не пригодилось, поэтому его быстро демонтировали.