Глава 20

Мы успевали. Это самое главное. Я уже и сам начинаю верить в то, что сверхъестественные силы нам благоволят. Что же тогда говорить об аборигенах, которые четко знали о помощи Господа Бога. А как еще можно объяснить тот факт, что планы, во-многом авантюрные, реализовываются в полной мере?

Столица племени Огня держалась, о чем сообщила разведка. Еще позавчера были посланы люди, чтобы разузнать обстановку в главном селении огневиков. И вот, буквально пару часов назад, они принесли вести, что мы не опоздали.

Отряды Рыкея и Никея прибыли на помощь осаждаемой крепости еще раньше и это усиление отвратило неизбежное поражение. Все-таки силы были столь неравные, что о победе говорили только ради мотивации и чтобы снизить пораженческие настроения. Но теперь силы нашего Союза, если не сравнялись в численности, то сильно сократили этот разрыв. Между тем, прорвавшиеся в крепость отряды Рысей принесли с собой дополнительное оружие и бои закипели с новой силой.

Была совершена дерзкая вылазка, по примеру той, что раньше случилась при осаде Глебска. Три колесницы вырвались на оперативный простор и стали осыпать Воронов стрелами и арбалетными болтами. Вот только в этот раз осаждающим удалось перекрыть пути к отступлению дерзким защитникам. Пусть огневики, решившиеся на вылазку и задорого продали свои жизни, но были потеряны три колесницы в добрыми конями.

И все это получилось узнать, благодаря показательным действия разведчиков из племени Медведей. Разведка не только пересказала, что воины-разведчики видели своим глазами, она и притащила с собой «языка». Это я настоял, чтобы рейд привел носителя информации, так как более остальных уповал не только на прямое боестолкновение, но и нагнетание внутренних противоречий в стане врага. А для этого нужно знать многое.

— Зачем мне говорить, если вы убьете меня? — резонно спрашивал пленник.

— Я не хочу убивать тебя, — отвечал я, ранее вызвавшись провести допрос. — К тебе даже не применяются пытки. Под болью все говорят — это нерушимое правило, если умеючи спрашивать. Но я хочу сотрудничества.

— Зачем оно тебе? Ты же жрец и твой бог не будет принят нами никогда. Потому мы или умрем, или станем рабами. Я быть рабом не смогу, и так живу, словно не вольный человек, — говорил пленник, уже своими словами раскрывая важные обстоятельства.

Мужчина держался более чем достойно. Его выбрали разведчики по признакам, говорящих о высоком статусе воина. Вероятно, он был старшим воином, но не племени Воронов, которые неизменно носили с собой вороньи перья, а из иного племени, или рода.

— Никогда не говори «никогда». Я не стану навязывать веру в единого Бога. Мой Господь сам показывает людям, сколь велика и безгранична его сила. Ваши боги не защитили вас, когда пришли Вороны и поработили ваших женщин, после забрали еду. Мы же, приняв единого Господа Бога, не только выстояли, но и побеждаем Воронов. Однако, в кого верить и кому приносить подношения, мы решим после, когда закончится война и встанет вопрос о мире. Мы этот мир предложим, — говорил я, замечая в глазах пленника отблески искр надежды.

Всем уже было известно, что не менее половины воинов в войске Харита находятся на войне по принуждению, вызванного страхом за родных и свое имущество. Главы родов опасались, что, не явись они по зову Харита, конуг обрушит на них свой гнев и прольется много крови.

Именно такими соображениями, как подставить иные племена и рода, и была вызвана необходимость нашего кровавого рейда в глубь земель Воронов. Мало того, что крупнейшие селения племени-узурпатора были уничтожены, а люди в них обращены в рабство, либо убиты, так часть награбленного передавали иным родам и племенам. Так, просто, без особых обязательств, но неизменно «замазывая» их в преступлениях, делая соучастниками. Люди алчны. Часто желание получить что-то даром настолько настилает глаза, что они берут подарки, отрицая рациональные сомнения. Бойтесь Рысей, дары приносящих!

Теперь, чтобы не случилось, как бы не закончилось сражение у селения племени Огня, подчиненные Воронам рода и племена причастны к преступлениям и геноциду воронят и их матерей. Тут, для и иных родов, остается только два варианта: покаяться и вернуть ранее разграбленное имущество Воронов, ну или идти на поклон к Рысям и просить принять род в новый, наш, Союз племен.

Второе более вероятно, исходя из того, что я уже наслышался о жестокости Ворон. Тут сложность состоит прежде всего в том, чтобы вернуть мужчин тех самых родов и племен с войны, ну и чтобы эти воины были более обозлены на Воронов, чем на Рысей и наших союзников.

— Я отпущу тебя, — сказал я после недолгого допроса.

Пленник состроил удивленное лицо. Он явно готовился к тому, что жить остается не более часа, пока идет допрос.

— И ты, Жрец, не боишься того, что я скажу о том, что вы прибыли на помощь селению? — спросил воин-чужак.

— Ты можешь сказать, в этом я помешать не в силах. Вот только, нет более Воронов. Мы разрушили их дома, женщин увезли в рабство, а животных забили и съели. Но кроме Воронов, никто не подвергся нашим нападениям. Думай! И тогда сможешь занять достойное место в Совете нашего Союза племен Рысей, — сказал я и увидел в глазах собеседника неверие, но надежду.

Я уже говорил, что в этом времени словам больше доверия, чем в том будущем, что я покинул. И тут обманывают, но редко и такое считается что-то вроде грехом.

— Клянусь в правде слов своих перед всеми богами и своим Господом Богом единым и всемогущим, — пафосно провозгласил я, а пленник посмотрел на небо, не извергнется ли оттуда молния, чтобы поразить меня, подлого лжеца.

— Мне сложно поверить, — все-таки проявил скепсис пленник. — Но твоя клятва не может не покарать тебя, если ты солгал.

Хотелось послать его нахрен, но я проявлял чудеса выдержки. Нужен он, как еще один шанс пролить меньше крови союзников и по итогам войны заполучить большое количество людей в подданство.

Мне становится тесно, я хочу большего — государства, которое было бы, конечно же, с теологическим уклоном. Такой себе феодализм периода Крестовых походов, когда Папы Римские могли взмахом руки привести в движение огромные людские массы. Тщеславие — порок, который, похоже, все больше меня одолевает. Что делать? Человек слаб, а я человек. Или все-таки настаивать на том, что я сын Божий? Ну, как Александр Македонский или доэллинистические египетские фараоны? Им можно, а мне почему нет?

— Смотри! — решил я привести последний аргумент и достал бронзовый топор.

Это единичный, эксклюзивный, предмет, таких на все километров пятьсот, или больше, не найдется. Топор был не простой, уже привычной формы, а «лодочкой», со шнуровым орнаментом. Вещица явно неместного происхождения и не только потому, что в этих местах нет меди, а по внешнему виду. Такой себе скипетр и держава в одном артефакте. Не знать о топоре подчиненные Воронам главы родов, или даже старшие воины не могли. Такой атрибут власти всячески демонстрируется, о нем слагаются легенды.

— Я был уверен, что священный топор Харит носит с собой, — после долгой паузы сказал Адор, сын главы рода, входящий в союз Воронов.

И представился, воин наконец-таки, после того, как начал что-то понимать в раскладах. Мы можем и дальше бить по тылам Воронов, уже не только по самому главенствующему племени, но и по союзникам. Так что нужно делать выбор и собственную ставку.

На словах Адор поставил на Рысей. Может он и поведет себя скользко, постарается угодить «и нашим и вашим», но гарантий в таком деле никто не может дать. Тут главное условие в том, что есть опасность получить удар, отбить который род Адора не сможет.

На завершающем этапе разговора, рядом со мной стоял Кржак и, к его чести, он не лез в беседу. Однако, лекс Медведей не мог не выразить свой скепсис по окончанию допроса.

— Я не разделяю твоего желания вести тайную войну, — сказал Кржак, когда Адора уже отпустили и мы оказались наедине.