И ведь начинали учиться чтению и письму, да постоянно урок заканчивался сексом. Не зря же есть педагогическая этика, когда с учеником ни-ни. Это же было бы невозможно преподавать, все лекции заканчивались бы эрекцией, как следствие — оргия.

Вот и приходится передавать послание на словах. А рассказать я хотел о трех своих схронах, которые сделал еще вначале контакта с аборигенами, когда постоянно думал о побеге. Там, в этих тайниках, есть соленое сало, тушенка, по килограмму сахара и соли, сменная одежда и обувь, ножи, немного патронов к пистолету.

— А может его, этого лекса Медведей, Тверда, застрелить и дело с концами? — спросил я.

Взял, прицелился из Калашникова, или из Сайги, да и все. Был пацан и нет пацана! Сам понимаю, что вновь трусливая идея. Придется биться и вот тут, когда решение все же принято, нужно отринуть все страхи и-таки готовиться и психологически, и физически.

— Спим, завтра едем. Нужно биться! Победа будет за мной! Но… С вас, нет со всего Союза племен, отдать десятую часть урожая на церковь, жрецу! — выдал я условие.

— Ты опять? — со снисходительной улыбкой, покачал головой Рыкей.

Ну да, уже не в первый раз требую, чтобы десятую часть от всей добычи и урожая отдавали на строительство капища, ну или храма. И отдавали бы, на самом деле, никуда бы не делись. Вот только и невооруженным взглядом видно, что моя община, мой город, точно голодным не останется. Тут поля, засеянные высокоурожайными культурами, свиньи, кур немало, гуси и ундоутки. Корова из будущего дает много молока, но есть еще и местные коровы, козы. И куда тут брать десятину?

— Я должен был попытаться, — сказал я, погружая свое тело в спальный мешок.

Все сомнения по утру выветрились с дымкой, которая стелилась над речной гладью. Теперь я был уверен в том, что должен биться и обязан победить. Только так! Нельзя выходить на бой с хоть малейшей толикой сомнения, иначе, даже будь такой шанс, он будет потерян.

И вот мы уже плывем к селению Медведей. Первоначально я, как и другие наши воины, думал, что поединок состоится на той же маленькой поляне, где от некоего Кржака отхватил пилюлей мой телохранитель Карик. Но, нет, нас перехватили на реке и стали провожать к самому селению.

— Так это будешь ты? — пробасил старейшина селения и глава рода, представившийся Кржаком.

— А это будешь ты! — сказал я, начиная закипать от панибратва и даже некоторого высокомерия.

— Что ж, побольше того ловкача, что чуть не одолел меня! — говорил Кржак, пристально рассматривая меня.

А я чуточку, но поменял свое отношение к стоящему напротив меня воину. Когда ты победил, то сложно даже самому себе признаться, что был на грани проигрыша. Победа окрыляет, порой, происходит и замутнение сознания. А тут вот так признается большой человек, что его чуть не отмутузил маленький человек? Интересный он персонаж — этот Коржик, в смысле, Кржак.

— Ну, парень, давай подеремся! — ухмыляясь, предложил старейшина. — И давай раздеваться!

Нет, мне нечего стесняться, да и тело нынче стало похоже на то, какое должно быть у нормального бойца, но не хочется мне драться, уж, тем более, бороться с голым большим мужиком, да еще так ухмыляющимся. Не хочу, но что тут поделаешь, он же большой!.. Наверное, именно с таких слов некоторые представители запрещенных сообществ и начинали свою радужную карьеру.

Так что никаких захватов. Работа только в стойке и на дистанции.

Первым начал бой Кржак. Он попытался схватить меня за голову, но, естественно, ничего не вышло. После старейшина показал, что замахивается рукой, но, к моему удивлению, попытался ударить ногой. Я удивился не потому, что прозевал удар, а только из-за того, что Кржак вообще подключает ноги. Карик говорил, что Медведь не бился ногами с ним в поединке.

Ноги, так ноги. Я начал постепенно, держа дистанцию, пробивать по правому бедру старейшины, стараясь отсушить ему опорную ногу. Кржак не стоял на месте, и все время пытался достать меня. Но я порхал, как бабочка и жалил, как пчела. Такая пчела-мутант, с длинными и сильными ногами, уродливое насекомое, как любят в Японии.

Как только я увидел, что Кржак начинает чуть подволакивать правую ногу, стал больше работать слева, чтобы нагружать именно эту ногу противника. Бой мной уже был выигран. Старейшина и раньше не мог ко мне приблизиться, ну а сейчас, и подавно. Работай себе с дистанции, если выносливость позволяет.

Мне позволяла, но все равно, захотел посмотреть, как Медведь будет работать в ближнем бою. Сблизившись, поднырнув под левую руку соперника, я ударил своей левой апперкотом в челюсть. Таким ударом можно отправлять любого равного по весу человека в нокаут. Кржак был чуть больше меня, килограммов на десять, ну и удар умел держать, чего не отнять.

Старейшина, пользуясь тем, что я вплотную к нему приблизился, попытался обняться, но у меня получилось перехватить палец большого воина, и я незатейливо сломал его. Именно палец, — это уточнение, чтобы превратных мыслей не возникло. А так, срастётся его палец.

Кржак не произнес ни звука, свидетельствовавших бы о боли, лишь впервые сам отступил на два шага. Я вновь вошел в клинч и в этот раз отрабатывал по-тайски: бил локтями и коленями не переставая. Старейшина мог бы в этот момент попробовать меня схватить, но, с только что поломанным пальцем, это сделать было сложно и, уверен, невероятно больно.

Вот я и рассек бровь Медведя и кровь начала заливать ему левый глаз, вот прошел хороший удар в ухо. Кржак просто поднял руки и уже только старался прикрыть лицо, так как я только туда почти всегда и бил. Ну, раз мне подставляют печень…

— Достаточно! — сказал я, когда понял, что еще немного, и я начну уродовать главу одного из родов племени Медведей.

Стояла гробовая тишина. Краем глаза я приметил, что, не суетясь, но Рыкей и остальные наши два десятка воинов стали поправлять оружие, висящее на поясах, иные отвернулись и, прикрытые спинами товарищей от взоров местных, уже натягивали тетивы на арбалеты, вставляя болты.

— Ты прав, чужак, достаточно. Нужно говорить. Сегодняшний бой многое меняет, ты в бою многое изменил, — сказал Кржак и пригласил в свою просторную хижину.

Люди в селении, было видно, жили не так, чтобы плохо. Да жирных женщин не было, но и явно страдающих от голода, я так же не наблюдал. А еще, в этом времени, серьезным показателем достатка является раб. Если в селении много рабов, значит есть еда и есть потребность не только в работе, но и в услугах разного характера, оказать которые могут рабы.

Раба не отправишь в лес на охоту и за грибами, даже на реке ему делать нечего, как считается. Поля, если такие есть, рабы не часто обрабатывают, так как и тут много сакрального и религиозного, что поручить кому-то иному, нельзя. Потому раб, будь мужчина, или женщина, — это прислуга. Ну а кормить прислугу может только тот, кто сам сыт.

В селении Медведей были рабы, числом, может, в половину от жителей. Они отличались еще более убогими одеждами. Держались особняком. И на поляне, где была схватка, рабы располагались за кольцом болельщиков.

— Я признаю свой проигрыш, ты победил. Но зачем было ломать мне палец? Сейчас мой план может и не сработать. Кто поверит, что я, избитый, еще и со сломанным пальцем смог победить того, кто должен одолеть самого Тверда? — Кржак покачал головой.

— Ты правильно сказал, что это твой план. Мы же здесь не для того, чтобы участвовать в твоей мести. Нам нужно иное, чтобы племя Медведей вошло в состав Союза племен, где конугом будет Норей, лекс племени Рысей, — определил я нашу позицию.

Есть такое мнение, что товарищ Кржак может нас кинуть, обмануть. Ну и что ему стоит, после того, как он меня, победителя лекса Тверда, одолеет, не пойти на Союз, а и вовсе, объявить войну нашему Союзу? Есть же большая вероятность, что Медведи способны отобрать у нас ряд селений, прежде всего, земли рода Армита, ближе остальных располагающиеся рядом с территорией соседнего племени.