— Где искать триерарха этой посудины?

— А это уже за отдельную плату, — моряк как будто бы виновато пожал плечами.

Я коротко кивнул, показывая, что с условием старика согласен. Видя, что он не спешит отвечать, вытащил вторую монету.

— Голув завтракает перед отплытием, — после секундной паузы ответил моряк.

— Как его узнать?

— Его сложнее не узнать, — улыбка моряка стала еще шире, демонстрируя черные пеньки, в которые превратились его зубы. — Тебе туда.

Моряк кивнул на едва приметное здание каупоны.

— Я дам тебе еще столько же, если ты доставишь меня туда незамеченным.

Боковым зрением я заметил, как один из преследователей вышел из этой самой каупоны и двинулся в нашу сторону. Мой собеседник тотчас смекнул, что происходит, и на этот раз натянул улыбку до ушей. За лишнюю монету он бы меня и на закорках дотащил.

— Докати меня до триерарха в своей бочке, — выпалил я.

— Скрываешься, значит? Давай вдвое больше. Или решай свои проблемы сам, — твердо заявил он, посерьезнев.

Вместо ответа я приподнял тогу и показал рукоять кинжала. Лишние вопросы сейчас явно не следовало задавать, ответы на них могут быть самыми непредсказуемыми.

Моряк заколебался, и, видимо, решив не обострять, указал на бочку.

— Залазь, скорее! Он подходит.

Я бросился к бочке, открыл крышку и пролез внутрь. Через мгновение крышка закрылась над моей головой.

— Ну что, нашли, что искали? — послышался услужливый вопрос моряка.

— Как сквозь землю провалился, собака, — ответил грубым голосом преследователь.

Я затаил дыхание, но отчетливо услышал удаляющиеся шаги. А потом старый моряк похлопал по бочке, подавая мне знак, и покатил ее по неровной земле. Ощущение так себе, но пришлось терпеть и стараться не удариться головой о дерево.

Через минуту головокружительный путь закончился и бочка, наконец, остановилось. Матрос снял крышку, и сверху появилась его довольная рожа.

— Вылезай! Скорее только!

Мы оказались у самого входа в каупону. Я выскочил из бочки, зашел внутрь и осмотрелся.

Моряк, видимо, решивший не откладывать в долгий ящик удовольствия, зашел следом. Бочку тоже потянул за собой, не стал бросать.

Место разительно отличалось от тех заведений, в которых я уже бывал до этого. Конечно, в худшую сторону. Обшарпанные столы и скамьи, полы, впитавшие много пролитого вина… и воняло здесь куда хуже, чем снаружи. Настолько, что в горле начало першить.

Несмотря на то, что мой внешний вид разительно отличался от вида местного контингента, никто даже не поднял головы. Да и делать это было особо некому. Если не считать парочки забулдыг, заснувших на скамьях, посетитель в каупоне был всего один. Им оказался безразмерный мужичок, покрытый густой растительностью по всему телу, но с большой залысиной на голове. Шрам на месте правого глаза почти скрывала тугая повязка, а левым глазом он смотрел на огромный шматок мяса, нанизанный на кинжал. Это, судя по всему, и был триерарх нужного мне судна. И разговаривать о поездке предстояло с ним.

Я двинулся к его столу, и не спрашивая разрешения, сел на скамью напротив.

— Приятного аппетита.

Тот, будто не видя меня в упор, впился зубами (целыми, что примечательно) в хорошо прожаренное мясо и принялся его ожесточено пережевывать. Не обращая внимания на стекающий по густой бороде сок.

— Чего надо?

Шоколада, блин. Я обозначил, кто я, и поставил мешок с названной за проезд и отсчитанной мной наперёд ещё у тайника суммой на стол. Капитан заинтересовался, кашлянул и вытерев рукой жирный рот, потянул руку к мешочку. От меня не ушло, как жадно поблескивают его глаза при звоне серебряных монет.

— Это ради тебя все Помпеи подняли на уши? — прямо спросил он, переключив теперь внимание на меня и с любопытством меня разглядывая.

— Когда мы отплываем? — я не стал отвечать на вопрос.

— Мы через час… а вот ты — не знаю. Сумма за проезд в таких обстоятельствах изменилась, — были следующие его слова.

Ожидаемо. Он прекрасно понимал, что преследователи приходили по мою душу. А значит, у меня серьезные неприятности, и логично предположить, что я соглашусь на любую сумму, лишь бы спасти собственную шкуру. Собственно, то же самое попытался сделать моряк.

— Придется заплатить вдвое больше, ну или сдаваться, — капитан будто бы безразлично пожал плечами и вернулся к поеданию мяса.

Я кивнул, показывая, что понял. Ну и потянулся за мешком, который капитан положил ближе к своей тарелке, так, будто уже его прикарманил. Взяв мешок, я поднялся из-за стола и направился к выходу. Молча, не говоря ни единого слова. Риск! Но риск не уместен лишь тогда, когда ты не осознаешь последствий принятого решения. Я же все прекрасно осознавал. Не зря изучал человеческую психологию.

На половине пути к выходу триерарх меня окликнул.

— Погоди, куда пошел? — гораздо более мирно произнёс он.

— Сдаваться, — я коротко пожал плечами. — Большей суммы у меня нет. Так что воспользуюсь твоим советом.

— Не успеешь, корабль вот-вот отходит в плаванье, — капитан поднял руку.

А я, быстро смекнув, куда он клонит, бросил ему мешок, набитый серебряными монетами.

Спустя непродолжительное время я снова оказался в бочке, в которой и был доставлен на борт корабля. Внутри бочки воняло плесенью и навозом одновременно. Но увы, других вариантов трансфера не нашлось. Битый час, если не больше, я, поднятый на борт, сидел в бочке, чувствуя нехватку свежего воздуха и ломоту в затекших мышцах.

— Отчаливаем! — наконец, раздалась команда капитана.

Ещё немного, и я смогу размяться. Но не успел я домечтать, как пройдусь вдоль борта и погляжу на волны, как вслед за приказом капитана с берега прилетел еще один приказ.

— Вам придется задержаться!

Да чтоб вас… захотелось врезать кулаком по бочке. Преследователи, явились не запылились.

Луций Лициний Мурена попал в игру, будучи верным легатом Счастливого Суллы. Именно он плечом к плечу с родственником Суллы, Квинтом Цецилием Метеллом Пием, разбил марсов. Его имя гремело в Союзнической войне, поэтому, когда нужно было избрать человека, способного переломить хребет Киликийским пиратам, имя Мурены было первым. Увы, возглавив эту компанию, полководец открыл для себя чёрную полосу неудач.

Мурена решительно взял Кибир, но дальше план, согласованный с Суллой, затрещал по швам. Ему не удалось захватить пиратов в клещи, атака с севера Тавра и с юга, по берегу Малой Азии, также провалилась. И виной тому был не кто иной, как Митридат.

От одного его имени у Мурены сводило зубы.

От того его и не интересовала возможность взять Рим. И приказ Суллы, который любой другой мог воспринять как наказание, Мурена принял с воодушевлением. Счастливый доверил своему легату пропреторство в Азии. А это значило, что Мурена ухватил птицу счастья за хвост. Он получил шанс поквитаться с Митридатом и заработать кучу серебра.

От того на грязную работу вмененную ему Суллой, полководец смотрел как на истинное благо. Пусть дураки идут в Италию, ищут славы, а Мурена останется в Азии, через сбор контрибуций выжмет все соки из Понта и поставит на колени его царя.

Ну а потом, когда война закончится, все эти тщеславные ублюдки перережут друг другу глотки. А Мурена вернется, с деньгами, с легионами и… заберет власть в свои руки.

Обо всем этом Мурена мечтал, распивая вино и лежа в шатре своего военного лагеря.

Но увы, в жизни ничего не дается просто так. Прежде Мурене предстояло пройти сложный путь. Дело в том, что в подчинении у полководца находились бывшие марийцы, два лучших легиона Гая Флавия Фимбрия. Мурена хорошо помнил, как эти самые легионеры поддержали мятеж Фимбрия против Луция Валерия Флакка, а затем предали и самого Фимбрия, присоединившись к сулланцам. А предавшие один раз предадут снова. Не было никаких сомнений, что при первой же удобной возможности собственные легионеры перережут Мурене глотку. Достаточно сказать, что полководец не доверял собственным ликторам (да, они у него были, хоть и не по его статусу). И никогда не поворачивался к ним спиной, опасаясь, что их фасции, забыв своё почетное предназначение, однажды будут использованы против него самого.