Да, она очень расстроена тем, что Офелия оказалась в моей постели. Я выключаю свет и закрываю дверь, оставляя шлюху наедине. Не имея другого варианта, который меня интересует, я возвращаюсь на свое место. Туда, где Офелия спит, свернувшись калачиком в позе эмбриона, в центре моей кровати.

При виде нее моя эрекция оживает. Она не шевелится, и я не хочу ее будить. Я отвожу свою возбужденную задницу в ванную, чтобы подрочить в душе с мыслями о том, чтобы украсть ее так называемую невиновность. Раздетый, горячая вода льется на меня, не заглушая боль от желания ее. Я сжимаю свой член и провожу ладонью вверх и вниз по жилистому члену, не получая никакого удовлетворения. Даже когда я закрываю глаза и позволяю фантазии о том, как трахнуть нахальную красотку из соседней комнаты, разыграться в моей голове. Ее тугая пизда доит меня.

Гладить.

Толчок.

Гладить.

Толчок.

Черт.

Тяжело и сердито я отказываюсь от душа. Обречен страдать ночь с синими яйцами.

Прокравшись в спальню, я бросаю полотенце и откидываю одеяло, чтобы заснуть рядом с Офелией. Мое самое большое искушение. Она катится ко мне, ища моего тепла. Мне следует снять с нее наручники, но тогда я рискую, что она выскользнет, как только я потеряю сознание.

Ее голова зажата между сгибом моей шеи и плечом. Запах ее шампуня захватывает мои чувства, и я не могу игнорировать то, как хорошо она пахнет. Восхитительно, как ванильный кекс или булочка с корицей. Ее свободная рука обвивает мою талию. Офелия прижимается к моему телу, как будто это ее личная подушка. Футболка, которую она носит, свернулась, и кружевной материал ее бюстгальтера прижимается к моей коже, оставляя вмятину замысловатого узора.

Я глажу ее по челюсти и говорю тихим урчанием:

— Голубка, — она не сдвигается с места. Даже когда я ее подталкиваю.

Въебите меня. Я сжимаю свой член левой рукой и концентрируюсь на ровном биении ее сердца и поверхностном дыхании ее сна. Когда ее тело прижалось к моему, я кончил тремя смущающими ударами. Но теперь я могу расслабиться, и все это напряжение исчезло.

— Спасибо, красавица, — я прижимаюсь губами к ней в знак признательности. Ее мягкие губы не двигаются. Она глубоко спит, и мне интересно, как далеко я смогу завести эту игру. Сколько мест я мог бы прикоснуться и поцеловать ее, прежде чем она проснется? Сниму ли я с нее трусики и проникну в нее языком прежде, чем она поймет, что я пробую ее на вкус?

Мои пальцы скользят по ее гладкому животу, медленно приближаясь к трусикам.

Иисус. Я извращенец.

Я слегка сдвигаю ее тело, и она поворачивается ко мне, обнимая меня крепче.

Улыбка пробегает по моему лицу.

Она у меня под кожей.

Я позволил ей подойти слишком близко за такой короткий промежуток времени.

Я закрываю глаза и представляю, как она отреагирует, когда я окунусь языком в это сладкое девственное тепло.

Я просыпаюсь от резкого толчка тяжелого тела, глубоко прижимающего меня к матрасу. Большая татуированная рука обхватывает одну из моих грудей, а другая скользит по передней части нижнего белья, практически прижимая мое влагалище ладонью.

— Перестань двигаться, детка, — раздается мне в ухо глубокий голос. Кончик его языка щекочет мягкую оболочку моего уха, когда он сгибает палец внутри меня.

Я извиваюсь, но не могу вырваться из-за того, что его бедро прижимает меня к месту. Мы полностью запутались, и я вскрикнула из-за вторжения, когда его палец начал двигаться.

Мало того, горячая плоть его очень эрегированного пениса прилипает к моей коже, а он продолжает прощупывать меня своим грубым пальцем. Я должна сказать ему остановиться. Я должна хотеть, чтобы он остановился. Этот человек похитил меня и угрожал убить моего отца и продать мое тело. Так почему же его прикосновения так приятны?

— Что ты… — его палец проникает глубже. Другая его рука скользит к моей шее. Я выгибаю голову назад, чтобы встретиться с его пронзительным взглядом. Его лицо на несколько дюймов ближе к моему. Его язык высунулся, чтобы лизнуть мои губы.

— Открой рот, — требует он, и я подчиняюсь, слишком очарованная происходящим, чтобы спорить.

Я раскрываю губы, и он целует меня. Не грубо, но и не совсем нежно. Наши языки встречаются, и я всхлипываю в полном восторге.

— Бля, ты такая мокрая. Такой нетерпеливая. Такая чертовски тесная. Я должен был быть уверен, — шепчет он мне в губы, и я чуть не вскрикиваю и требую, чтобы он поцеловал меня еще раз. — Я удостоверяюсь, что ты девственница, дорогая. Не могу тебя так назвать, если я не уверен, — при его словах из меня уходит все тепло, как будто мне на голову только что облили холодной водой.

Смятение, вызванное пробуждением от ласк, заставило меня забыть о своих чувствах. Мое чувство самосохранения. Хиро волнует только работа. Конечно, он не может позволить себе рисковать тем, что я лгу.

Слезы накапливаются в складках моих глаз, создавая невыносимое давление, которое я отказываюсь снять, выпустив их. Я скрежетаю зубами и отворачиваю голову.

— Можешь ли ты снять с меня наручники? Мне нужно воспользоваться удобствами.

К моему крайнему ужасу и огорчению, он делает вращательное движение пальцем, который все еще находится внутри меня, затем подносит скользкий палец к носу, чтобы понюхать. Его глаза закатываются, и он стонет, облизывая мой вкус.

— Может быть, у тебя есть киска стоимостью пятьдесят тысяч.

— Спасибо за оценку. Могу ли я сейчас воспользоваться ванной?

— И испортить мне удовольствие? Знаешь ли ты, что полный мочевой пузырь может сделать оргазм более интенсивным?

Я глотаю свою слюну, боясь, какое умное замечание сорвется с моего языка. Мне не нужно его провоцировать дальше. Ему явно нравится играть со мной.

— Это верно. Ты девственница. Тебе когда-нибудь отлизывали?

Я держу рот плотно закрытым.

— Ты можешь мне рассказать. Это будет наш маленький секрет.

Мне не следовало бы смущаться, но он как будто может прочитать стыд, написанный на моей коже. Мне ни разу не отлизывали. Никогда не трогали так.

— Позволь мне сделать так, чтобы тебе было хорошо, — его губы касаются моих, и я не отстраняюсь, хотя это было бы самым разумным выбором. Я наклоняю голову и киваю так незначительно, что я даже не уверена, что он это замечает. Его руки блуждают по контурам моего тела. Когда я потеряла рубашку? Ткань, о которой идет речь, снята и сложена за моей головой, как чертова подушка. Думаю, он не смог полностью снять ее из-за металлических наручников. Я теряю ход мыслей, когда его губы скользят по моему горлу и к груди.

Этот грязный байкер дергает меня за чашечки бюстгальтера, подставляя мои соски своему нетерпеливому языку. Когда он засовывает один сосок в рот, чтобы пососать, он поглаживает и зажимает другой между пальцами, пока кожа не научится достаточно катиться между подушечками его пальцев и большого пальца.

Эйфория — это единственное слово, которое я бы использовала, чтобы описать ощущения, проходящие через мое тело. Каждый нерв пульсирует от удовольствия. Он сдергивает мои трусики вниз по бедрам, но не дергает их дальше колен и больше не прикасается ко мне там. Еще нет. Он меня мучает. Растирает меня повсюду, кроме между ног. Скользил своими грубыми руками по моим ребрам, покусывая мою кожу зубами. Я тоже хочу прикоснуться к нему, но боюсь, что если я это сделаю, то разрушу все магические чары, под которыми мы находимся, где в пространстве и времени не существует ничего, кроме этого. Но мы.

— У тебя такая хорошенькая киска, голубка. Стыдно не попробовать её, — Хиро скользит по моему телу и целует мой клитор. Я схожу с ума. Я не хочу, чтобы он когда-либо останавливался. Я горю, пока он поднимает меня все выше и выше на самую высокую вершину.

Я вишу на краю, на грани чего-то удивительного. Тепло наполняет мой живот и окутывает бедра. Он облизывает меня, а затем еще раз. Я трясу ногами, мне нужно больше. Свободной рукой я беру его за волосы и дергаю.