Перевод: Рэйчел Миллер.

Редактура: Рэйчел Миллер.

Вычитка: Рэйчел Миллер.

Для тех, кому нужен Хиро.

Безошибочный рев мотоциклов доносится за окном моей спальни, заглушая навязчивый голос Ланы Дель Рей, пока я слушаю ее на повторе. Нет ничего более сексуального и опасного, чем рычание мотоцикла, пронизывающее ваши кости. Сидя на кровати, я смотрю сквозь сломанные жалюзи на то, как их двигатели глохнут на улице перед моим домом. Я выключаю музыку и слышу, как мой отец бормочет пару ругательств себе под нос, топая ногами по коридору.

— Черт. Дерьмо.

Хлопок. Туп. Бум.

— Открой, Дэйв, — хрипит хрипловатый голос, от которого у меня по спине пробежала дрожь.

Я насчитала четыре мотоцикла. Четверо крупных мужчин, покрытых угрожающими темными чернилами, в джинсах и черных кожаных жилетах. Я втягиваю воздух, услышав название клуба у одного из них. Короли Анархии MC. Все знают, что ты не связываешься с «королями».

Я сглатываю, когда стук в входную дверь сотрясает весь наш двойной трейлер. Треск. В воздухе раздается треск ломающегося дерева. Волосы на моих руках встают дыбом. Какого черта мой отец в это время запутался? Я всегда подозревала, что однажды за ним придет мафия из-за его пристрастия к азартным играм, а не группа страшных байкеров. Взгляд одного из членов клуба падает на мое окно. Его темные глаза сузились на мне. Я откидываюсь от окна и падаю на пол. Присев в изножье кровати, я обдумываю еще один взгляд наружу, когда дверь моей спальни распахивается и отскакивает от комода, отрываясь от стены. Петли и все остальное мне подходит. Я вскидываю руки вверх в защитной манере, в тщетной попытке защититься от удара. Готовясь к боли, я щурюсь и скрипю зубами, гадая, настал ли тот момент, когда я умру за грехи моего отца.

Я жду, пока дверь не ударит меня, но она откинута набок и прислонена к комоду. Мой взгляд встречается с взглядом одного из байкеров. Мшисто-зеленые глаза, такие глубокие и темные, что я могла исчезнуть в них, как часто делала девчонкой в лесу за своим домом.

— Не двигайся, — инструктирует меня тот же суровый голос, что и несколько минут назад.

Не знаю, почему я киваю. Только это я и делаю.

— Задняя дверь, — рявкает он на кого-то, когда они проходят мимо него.

Я изучаю мужчину передо мной, гадая, чего он хочет от моего отца и что он планирует делать, найдет он его или нет. Я не удивлена, что он сбежал. Моя мать всегда говорила, что он бесхребетный трус, но он, по крайней мере, остался рядом, чтобы вырастить меня. Даже если он проделал дерьмовую работу. Он остался, когда она не пошла. До настоящего времени. Похоже, «хороший папочка» оставил меня на произвол судьбы, или, скорее, «королям».

Я продолжаю наблюдать за байкером. Нашивка над правым карманом его жилета гласит, что он вице-президент. Я слышала истории о королях. Никто из них не был хорош. Некоторые называют их преступниками. Мужчины, живущие вне закона. Они устанавливают свои собственные правила. Кодекс, которому они подчиняются по своему желанию. Как и у ковбоев, только лошади у них сделаны из стали.

— Куда он делся?

— Кто?

— Кто? — закатывает глаза он.

— Да, кто?

— Ты не попугай. Не веди себя глупо, милая.

— Разве это не сделало бы меня совой? Ты знаешь. Угу. Ууу, — я издеваюсь над этим звуком.

Его губы дернулись, сменяясь легкой ухмылкой.

— Где он хранит свои запасы?

— Хм?

— Деньги. У него есть сейф?

— Зачем мне говорить тебе?

— Потому что он должен мне пятьдесят тысяч.

Мое сердце падает к ногам, а глаза расширяются.

— Пятьдесят тысяч долларов? Как в реальных деньгах? — желчь бросается мне в горло огненным шлейфом. Боже мой. Этого не может быть. Комната кружится, как будто я снова ребенок на карусели. Я наклоняю голову, чтобы сосредоточиться на шраме, рассекающем его правую бровь. Мой желудок переворачивается и кипит от позывов к рвоте, и я без сомнения знаю, что потеряю сознание. Этот тихий голос, который живет в моем подсознании, кричит мне, чтобы я бежала. Только мое тело решило не сражаться или бежать.

Перед моим взором плавают точки. Ощущение, будто моя голова наполняется водой. Я моргаю и смотрю на его злой шрам, пока он не исчезает.

— Черт, — слышу я слово, срывающееся с его жестоких и карающих губ, когда мир погружается во тьму, и я свободно падаю в неизведанную бездну отчаяния.

Грубые пальцы гладят мою щеку, а я покачиваю головой из стороны в сторону, пытаясь избежать незнакомого прикосновения.

— Я думаю, она приходит в себя, — грохотает грубый голос, от которого у меня учащается пульс.

Взмахнув ресницами, я резко очнулась.

— Привет. Хорошо. Ты потеряла сознание, — мой взгляд концентрируется на кончике его языка, который выскакивает, чтобы облизать его губы.

Уголки его губ изгибаются вверх, а я продолжаю смотреть на этот великолепный образец мужчины. Смятение затуманивает мою голову. Я несколько раз моргаю и вырываюсь из сексуального байкерского тумана, в который погружаюсь.

Наступило осознание и реальность. Я не знаю этого человека с темными чернилами на шее и легкими загривками на лице, покрывающими челюсти.

— Держись от меня подальше, — я откатываюсь назад, понимая, что моя голова находится на коленях у байкера, который был раньше или несколько минут назад. Я не уверена, сколько времени прошло с тех пор, как он сообщил мне плохие новости.

Последняя лажа, в которую замешан мой отец.

— Господи. Я не причиню тебе вреда, — грубая подушечка его большого пальца смахивает слезу, образовавшуюся в уголке моего глаза.

— Ты ожидаешь, что я поверю в это? — я качаю головой, когда он толкает меня на затылок, позволяя мне сесть. Теперь, сидя рядом с ним на диване в своей гостиной, я знаю, что мне пора бежать. Мои ноги трясутся. — Ты и твоя банда ворвались в мой дом и выбили дверь моей спальни, как какой-то псих.

— Прежде всего, мы — клуб. Во-вторых, я думал, что твой старик прятался в той комнате. В-третьих, твой отец меня трахнул.

Я морщу нос.

— Я не думаю, что ты действительно в его вкусе.

— Чертова зануда, — ворчит он, когда кто-то посмеивается.

— Она мне нравится, — я смотрю на другого байкера. Он огромен. Большие мускулы дрожат под его жилетом, когда я замечаю, что под ним нет рубашки.

— Какая бы ситуация или запутывание ни было у моего отца с тобой, это не имеет ко мне никакого отношения.

— Вот тут ты ошибаешься. Он оставил тебя здесь, чтобы платить свои долги. Мне нужны мои деньги или мой продукт.

— Я даже не знаю, что это значит. Твой продукт?

— Ты можешь сделать себе одолжение и сказать мне, куда он ушел, или заплатить мне причитающееся.

— Я не знаю, где он, а даже если бы и знала, зачем мне тебе говорить? Ты, вероятно, убьешь его, — мой отец, вероятно, прячется в лесу. Он знает их как свои пять пальцев, так же, как и я.

— Просто здесь, чтобы забрать, но поскольку ты не хочешь сотрудничать, а твоего отца здесь нет, ты пойдешь со мной на встречу с большим папочкой. Возможно, он сможет получить от тебя ответы.

Он толкается вперед, твердо ставя свои мотоциклетные ботинки на грязный ковер, испачканный пятнами от спиртного и сигаретными ожогами, затем хватает меня прямо под правое плечо, заставляя подняться.

— Я никуда с тобой не пойду.

— Милая, ты думаешь, что у тебя есть выбор. Пойдем, — он вытаскивает меня, пинающуюся и кричащую, через разбитую входную дверь. Я царапаю и царапаю его руки или любые другие места, где совершаю царапины ногтями, но ни одна из моих попыток помешать его действиям не имеет никакого значения. Этот придурок-байкер полностью игнорирует мои просьбы.