Клеточников аж закашлялся от этого неожиданного и весьма опасного для него открытия. Тоесть этот Ахвердов знает, что в здании орудует шпион революционеров. Подавив чахоточный кашель, он снова принялся размышлять. Пришлось сделать усилие и подавить прилив страха, чтобы вернуться к трезвым размышлениям.

По-видимому, средства Ахвердову нужны для обеспечения нужд неких тайных агентов или секретных дел, которые не проходят по бумагам ведомства, и ему, Клеточникову, не известны просто по чину. Возможно, у него есть пара-тройка таких людей… Но почему именно сейчас? Он перевернул лист обратно и посмотрел на число. Все правильно, истребование денег произошло аккурат перед освобождением того самого Семена Семеновича Георгиева. Дьявол его побери! Да кто он такой? Теперь Клеточников был абсолютно уверен: Ахвердов включил в игру этого загадочного человека, он станет ключевым звеном в каком-то замысле этой хитрой лисы, и с этим надо что-то делать. Но он даже не подозревал, что сам документ попал к нему именно по инициативе самого Ахвердова.

Чёрт! Снова негромкое бряканье гитары с надрывными взвывами. И тут идёт охмурение полным ходом... Есть где-нибудь на этом долбанном острове место, где просто можно посидеть и посмотреть на финский залив? Да фиг с этим заливом, я уже согласен и на Большую Невку, но не получается. Ближе к берегу всё забито пасторальными сценами с одеялами и смеющимися детьми, таскающими из корзинок всякую снедь. Однако все кардинально меняется, стоит углубиться метров на пятьдесят вглубь. Дети, словно по мановению руки, исчезают и остаются лишь половозрелые особи. Кто ещё просто воркует, наворачивая круги по полюбившейся полянке, а кто уже практически в финале, завывая всякие серенады и томно закатывая глаза. Да и как минимум пару претендентов на победу точно есть. Хорошо, я вовремя сдал назад, услышав томные вздохи, перемежающиеся довольными взрыками. Вечер, лёгкий ветерок, плеск воды ... Лямур, тужур и прочий играй гормон во всей красе!

Аккуратно выбравшись на утоптанную дорожку, я с досадой покрутил головой по сторонам в поиске свободных мест и решил,что ну их всех в жопу, пойду назад! Прав был Михалыч, нечего тут ловить среди господ отдыхающих. У нас с причалов вид чуть-чуть похуже, зато праздношатающихся любителей пикников днём с огнём не сыщешь. Да и глядишь, ещё в каком интересном деле поучаствовать придётся...

Пройдя мимо ворот с витиеватой надписью «С.-Петербургский речной клуб», я свернул к шлюпочным мастерским, где притулилась наша сторожка. Ну как сторожка ... Вполне себе приличный домик, где с превеликим удовольствием могут располагаться аж шесть разнорабочих, которых почему-то обозвали сторожами. Благодаря протекции Льва Сергеевича, меня без особых заморочек приняли на недавно освободившееся место. Правда, согласно выслуге лет и полной безбородости моя кровать была около самого входа, но после всех недавних событий мне как-то даже не хотелось возражать. Крыша над головой, жалование аж восемь рублей с полтиною в месяц, и работа не бей лежачего. И даже мои секретные обязательства по выявлению крамольных разговоров и внедрению в тайные общества пока не выполняются, спасибо, мать их за ногу, Серёженьке с Сашенькой, отделавшими меня на потеху единственному зрителю. В общем, на моё ковыляние с гордым видом пострадавшего от кровавой гэбни пока не купился ни один вольнодумец.

– Семён Семёнович, не откажите в любезности помочь немного?

Судя по фуражке с двумя золотыми галунами, один из членов клуба, да ещё знающий меня по имени-отчеству. Так, улыбнуться и шагнуть навстречу: помогать таким — это одна из моих прямых обязанностей. Этому до дома с запиской съездить, тому на время отсутствующего члена команды заменить или ещё какую посильную просьбу выполнить. Ну и покараулить тоже можем, особливо если за денежку и мимо смены. Сторожи мы или где?

– Позвольте представиться, Александр Васильевич. Николай Архипыч сообщил мне, что вы очень сведущи в паровых двигателях...

Заморозив улыбку, я внутренне вздохнул. Сведущий, как же. Просто пару дней назад моё внимание привлёк огромный клуб дыма, поднимающийся с дальнего угла пирса. Подумав, что это пожар, я сломя голову прискакал на помощь дежурным, где с некоторым изумлением увидел самый настоящий пароход в миниатюре. До этого мне казалось, что в яхт-клубе должны быть только суда на парусном ходу, а тут эта коптящая лодка с паровым моторчиком...

Немного потоптавшись за спинами клубных зевак, я очень быстро вник в суть проблемы. Эта дымящая пшикалка почему-то категорически не желала крутить винтом. Так, выпустит пар несколько раз и всё, сиди и жди потом у моря погоды. И как-то мне так обидно стало от пущенных вполголоса этим членами в фуражках реплик, что дескать все жестянки не то, совсем не то для морей и океанов, что я решил посмотреть собственными глазами. Сделав вид, что проверяю швартовку этого технического недоразумения, добрался до раскрытого машинного отделения и заглянул внутрь. Перемазанный с ног до головы владелец шикарной лайбы водил пальцем по раскрытой книге, видимо, сверяя написанное с увиденным.

– Штуцер паропровода, используя винтовое соединение... – тут его бормотание перекрыл жалобный писк предохранительного клапана.

– Так, четырнадцать минут и двадцать восемь секунд. А должно быть максимум две минуты!

Поворошив немного причёску, он снова углубился в книгу. Я же, дойдя до конца лодки, попытался изобразить позу «я тут так, на всякий случай». Ведь вон какое столпотворение. А ну, вдруг кто с пирса свалится и тонуть начнёт? Мне тут уже понарасказывали случаев, когда матросы из команд даже плавать не умели!

Однако, потоптавшись ещё немного, благородные и не очень члены клуба поняли, что зрелищ больше не предвидится, а подражать уличным зевакам не дюже красиво и довольно шустро рассосались по своим судам и яхтам. Я же, не облечённый подобными заморочками, стоял и вовсю разглядывал допотопный паровой двигатель.

Механик из меня никакой, но, будучи дитём двадцатого века, я прекрасно различал составные части этого агрегата. По левому борту, если судить по лёгкому конденсату, бак с водой. Грязный правый намекает, что там хранится уголь. Два здоровенных цилиндра, какие-то вертящиеся штучки и толстый вал, уходящий под углом в корму. Как там работает паровой двигатель? Вода нагревается и превращается в пар, толкающий поршни. Ну а те, в свою очередь, через всякие механизмы вращают винты. Просто и незатейливо.

Переждав очередной писк предохранительного клапана, я со всеми извинениями указал начинающему мотористу на то, что, скорее всего, вода поступает в котёл в совершенно недостаточном количестве. И что я если бы был на его месте, то обязательно проверил состояние патрубков и водяного насоса. Ведь нет воды – нет пара, а у нас именно это и наблюдается, не так ли?

Совершенно отчаявшийся владелец люксового катера даже не стал размышлять, а загасив топку, тут же принялся проверять указанное. И буквально через полчаса я уже смущённо отвечал на радостные обнимания, пытающиеся перейти в поцелуи. Какая-то прокладка оказалась совершенно неудовлетворительного качества и оторвавшийся кусочек застрял в клапане, приведя двигатель в полнейшую непригодность. Ах, они совершенные негодяи!

Радостный капитан наконец-то отлип от меня и принялся собирать всё назад, попутно рассказывая, что с этой проблемой он мучается уже два дня и практически уже примирился с тем, что надо будет выписывать инженера из депо. А это дорого, да и он немного поиздержался...

В общем, вновь собранный мотор, вскипятив внутри себя положенное количество воды, наконец-то полноценно пшикнул через клапан. Отдав швартовы, я проводил взглядом бодро пыхтящее судёнышко, порулившее к Финскому заливу...

– Видите ли, дело в том, что у меня завтра с утра запланирована приватная поездка... – прервав воспоминания, я вернулся к просителю.

Я с трудом смог удержать ехидную улыбку. Знаем про эти приватные поездки, знаем. Пока погоды стоят хорошие, каждые выходные косяк яхт буквально вываливается из клуба, чтобы вернуться поздним вечером. Иногда даже на буксире у всяких яликов и тузиков, ибо ветер имеет свойство вечерами утихать... Ну и дамам с вуалями и без темнота тоже на руку – мало кто узнает, а кто и узнает, то всегда может сослаться на то, что ошибся или в сумерках привиделось...