В ответ на мои стенания кто-то в углу прибавил фитиль на керосиновой лампе, и помещение осветилось так, что смог его хорошенько рассмотреть. Это был подвал какого-то дома. И скорее всего использовался как помещение для пекарни. Потому что с одной стороны стоял наклонный желоб, по которому спускали мешки с мукой, а по краям еще были столы и большие чаны для вымешивания теста. В одном углу свалены в кучу железные, уже начавшие ржаветь на углах, противни и прочие хлебопекарские приспособления. Ну а на другом конце помещения находилась сама огромная печь для выпекания хлеба. Судя по запущенную царившему вокруг, пекарня либо бездействовала очень давно, либо была заброшенной.

Наверное, именно в таких подвалах и изготавливали свои бомбы террористы-революционеры – самое для них логово.

За столом сидели двое: уже знакомый мне тип, который похитил меня, едва я покинул кутузку, и еще один человек. Чуть старше, с всклокоченными бородой и вихрами волос. Ну ни дать ни взять — настоящий «революционер-террорист-анархист-бомбист». Он чуть прищурился и не спеша взял со стола очки в проволочной оправе, протер их куском ткани и водрузив на переносицу, внимательно уставился на меня.

— Вы ребята очень сильно заблуждаетесь, я не имею отношения к третьему охранному отделению, — сказал я, чувствуя, как пульсирует от боли затылок.

— Зовите меня Сергей Павлович, а это, — мужик в очках кивнул в сторону знакомого мне типа, — Александр Николаевич.

— Приятно познакомиться, — буркнул я. — Особенно приятно узнать имя человека, который тебя оглушил… Долг платежом красен.

Он, не обращая внимания на мои угрозы, сказал:

— Мы, Семен Семенович, хотим разобраться, кто вы на самом деле?

Меня все никак не покидала мысль, как эти сраные революционеры узнали обо мне, и, главное – какого черта я им нужен? Что они хотят от меня?

Лохматый, как я прозвал Сергея Павловича, дал знак своему товарищу тот подошел ко мне и подняв над полом подвесил за руки на небольшой крюк, прикрученный к балке. И остался стоять рядом со мной. У меня как-то очень нехорошо екнуло под сердцем.

— Семен Семенович, еще раз спрашиваю, вы имеете отношение к Третьему охранному отделению Его Императорского Величества?

— Нет, вы идиоты, что ли, сколько можно…

Я не успел договорить так как получил удар солнечное сплетение. Я согнулся пополам если в моем положении можно было согнуться. Мне катастрофически не хватало воздуха, вернее я не мог его вдохнуть.

Лохматый, как ни в чем не бывало повторил вопрос.

— Еще раз, Семен Семенович, вы имеете отношение к Третьему охранному отделению Его Императорского Величества?

— Н-е-ет… Твари… За что? – прохрипел я, едва находя силы набрать воздуха в легкие.

Еще пару ударов в печень и в район почек. Я заорал от боли. Тип, который меня бил, вытащил из кармана кусок ткани и засунул мне в рот. Сергей Павлович кивнул напарнику, и тот принялся меня бить. Делал он это профессионально, словно всю жизнь занимался только тем, что колотил несчастных жертв. Но я заметил, перед тем как отключиться, что он старательно избегал ударов по моей голове, а только по телу. Впрочем, от этого было не легче.

Я пришел в себя после того, как меня окатили ведром ледяной воды. Я продолжал висеть со связанными руками на крюке. Тело онемело, и я чувствовал, как оно покрылось вздутыми гематомами.

— Ну что, пришли в себя, господин Георгиев?

Сергей Петрович продолжал сидеть передо мной, а рядом словно верный пес мой палач.

— Семен Семенович, я буду задавать вам всего два вопроса и пока вы верно не ответите на один из них, мы будем продолжать с вами беседовать более пристрастно.

Он не спеша достал портсигар и достал папиросу и закурил ее.

— Не желаете?

— Мои легкие свернутся в бабушкин клубочек от первой затяжки…, — процедил я.

— Это хорошо, что вы находите силы шутить. Значит, вы в здравом уме, — усмехнулся он.

Я вот не знал — лучше это или нет.

— Итак, на чем мы остановились? Семен Семенович, вы имеете отношение к Третьему отделению собственной Его Императорского Величества канцелярии?

Естественно, я получил очередную порцию ударов.

— Капитал-шоу «Поле Чудес» требует второй вопрос, — сплёвывая кровь, просипел я, одновременно пытаясь сфокусировать взгляд.

Они удивленно переглянулись. Лохматый, помолчал.

— Вы действительно загадочный человек, господин Георгиев… Второй вопрос — вы имеете отношение к террористическим революционным организациям?

— Это к вам что ли?

— А почему вы решили, что мы имеем отношение к революционерам?

— Потому что у жандармов ко мне нет вопросов! И нет претензий!

— Так значит, вы все же имеет отношение к жандармам, раз они вас отпустили и, как вы сказали, не имеют претензий?

— Нет, не поэтому! Потому что я действительно не имею к ним отношения. Так же, как и к вам!

Дальше пошло по тому же сценарию. Сергей Петрович задавал мне два вопроса периодически пытаясь создать логические ловушки или зацепки чтобы я оговорился, начал путаться, а Александр Николаевич исправно бил меня и поливал ледяной водой. Я не понимал, к кому попал. И кто были эти люди? И что им от меня нужно. Они отрицали, что революционеры. Требовали признать, что я работаю на охранку. Тогда кто? Мне давали пить и кормили кашей, но отбитые органы не принимали пищу, и я продолжал висеть на крюке в собственной рвоте и с обмоченными штанами. Не знаю, сколько времени прошло в таком режиме.

Но однажды я пришел в себя лежа на прохладном полу. Я твердо решил признаться во всем — что я агент охранки, что опасный террорист и любой чертов революционер, какой только скажут, я даже признаю, что самый лучший друг Бакунина, что готовлю покушение на царя-батюшку, будучи секретным агентом жандармов – признаю любую немыслимую ложь и оговор в отношении себя. Я лежал и бессмысленно смотрел в темный угол. Мой взгляд наконец-то смог четко различать предметы, и я увидел знакомые мягкие сапоги-ичиги. Не было сил поднять голову — я продолжал смотреть на них. Я всхлипнул, из моих глаз потекли слезы – Лев Сергеевич Ахвердов нашел меня, и спас от этих тварей, что пытали меня несколько дней.

Он, видимо, услышал меня. Подбежал ко мне.

— Ах, мой ты дорогой Семен Семенович, да что ж эти изверги сотворили с тобой? – запричитал он. — Как же они тебя, разбойники, изуродовали.

Он бережно поднял меня и прижал к груди.

— Ну ничего, ничего, мой дорогой, все будет теперь хорошо… Чего встали, дурни, помогите ему. Несите наверх и положите на кровать. Принесите воды, полотенца, помыть моего друга…

Подошли хмурые Сергей Петрович и Александрович Николаевич. Увидев их, я забился в истерике, пытаясь вырваться из рук Ахвердова, но он держал меня крепко и ласково говорил:

— Все хорошо, Семен Семенович, все хорошо. Все закончилось, — и обращаясь к ним строго сказал. — Вы что же, сволочи, сделали с человеком? Как вы посмели, ироды?

Меня бережно отнесли на руках по лестнице в комнаты дома и положили на стол. Два моих бывших палача аккуратно сняли одежду и обливая теплой с душистым мылом смывали с меня грязь, кровь, рвоту…

Через полчаса меня переодели, и я лежал в кровати с чистым бельем. Ахвердов лично сидел на стуле передо мной и ложкой вливал в меня теплый ягодный кисель.

— Во-о-от, вот так дорогой мой Семен Семенович. Теперь все будет хорошо. Ты молодой и сильный мужчина, все на тебе заживет быстро, как на собаке… А завтра я тебе сварю настоящий мясной бульон. И потом дам мясо. Мужчина должен есть мясо, чтобы быть сильным. И все забудется и все пройдет… Ты уж прости, дорогой, что с тобой так неприлично обошлись. Я им, сволочам, говорил — не надо так сильно. Просто припугните… А они, дурни, и рады стараться…

Вот ведь сука ты, Лев Сергеевич Ахвердов, тоскливо подумал я. Пожалуй, сидел за дверью и все слышал, а, может, и в дырочку смотрел, как они меня обрабатывают. А теперь играешь в игру «злой и добрый полицейский».