Прибывший батальон новеньких ИС-1 отличился в первый же день. Он столкнулся с новейшими «Тиграми II», и хотя уничтожил их, но и сам понёс большие потери. К счастью, безвозвратных было мало. В качестве приза нам достались три трофейных танка, которые были отправлены в Москву на Кубинку.
А в целом положение на фронтах было хорошим. В Прибалтике 1-й Прибалтийский фронт окружил в районе Клайпеды остатки немецких войск и прибалтийских предателей. Наши войска продвигались достаточно медленно, сопротивление было очень сильным, а командование, не желая терять понапрасну своих бойцов, вовсю использовало артиллерию и танки с самоходками. Наиболее тяжёлые бои шли в городах. Хотя очень многие прибалты воевали за немцев, командование велело максимально обезопасить мирное население, вот и приходилось аккуратничать.
Второй Прибалтийский фронт в это время подошёл к Кёнигсбергу и встал. Оплот немецкого милитаризма был очень хорошо укреплён, а вокруг города была сеть мощных фортов и железобетонных дотов, а также хорошо оборудованных полевых укреплений[55].
Для начала весь укрепрайон, который представлял собой Кёнигсберг и его окрестности, был окружён нашими войсками, а затем началась планомерная осада. Укрепления были построены с расчётом противодействия бомбардировкам и обстрелу из тяжёлой артиллерии, а потому они использовались в основном против полевых укреплений. Кроме них в первом кольце обороны были пятнадцать фортов и большое количество дотов, а поскольку против них обычные орудия калибра 122 миллиметра и 152 миллиметра были малоэффективны, то в штурме использовали штурмовые самоходки СУ-122 и СУ-152, которые, выходя на дистанцию прямого огня, били прямо по амбразурам дотов и фортов.
Ответный огонь немцев был малоэффективен: толстая лобовая броня самоходок хорошо защищала их от казематных орудий дотов и фортов, которые в основном не имели крупного калибра, а огонь немецкой тяжёлой артиллерии сразу подавлялся нашей контрбатарейной борьбой. Если учесть, что у нас было больше тяжёлых орудий, а преимущество в авиации позволяло обнаруживать вражеские батареи и с воздуха корректировать огонь, то немецкая тяжёлая артиллерия была быстро подавлена[56].
Не спеша выезжая, самоходки выходили на дистанцию прямого выстрела и, остановившись, спокойно начинали бить прямой наводкой точно в амбразуры дотов и фортов. Даже закрытые броневые заслонки амбразур не могли сдержать тяжёлые бронебойные и фугасные снаряды. Самоходчики работали весь день, делая паузы только на перезарядку, для чего им приходилось задним ходом, чтобы не подставлять свои борта и корму противнику, отъезжать назад. Выйдя задним ходом из зоны досягаемости противника, они пополняли свои боекомплекты, в чём им активно помогала пехота, после чего снова выезжали вперёд и снова вели огонь.
Такая карусель продолжалась целый день. Немцы, видя, к чему это приводит, уже не стреляли просто так, и тогда наша пехота медленно пошла вперёд. Как только по ней открывался огонь, она залегала, а самоходчики начинали работать по проявившим себя огневым точкам. Учитывая, что самоходки регулярно отходили назад задним ходом, пехота даже не пыталась использовать их в качестве укрытия. Если в обычных боях пехотинцы предпочитали двигаться вперёд под прикрытием брони танков и самоходок, то сейчас все отлично понимали, что самоходки назад двигаются практически вслепую, и потому старались близко к ним не подходить, особенно сзади.
Весь день шли ожесточённые бои, и основная нагрузка легла на самоходчиков и артиллеристов. И хотя первую линию немецкой обороны так и не прорвали, большая часть укреплений противника была выведена из строя. Вечером ремонтники спешно обслуживали самоходки, исправляя поломки и повреждения от вражеского огня, а также загружая боекомплект для завтрашних боёв.
С самого утра самоходки снова вышли на дистанцию прямого огня и, дождавшись, когда немцы откроют огонь по подходящёй пехоте, принялись глушить ожившие огневые точки. Ещё пять раз самоходкам приходилось отъезжать для пополнения боезапаса, пока, наконец, во второй половине дня пехота не овладела первой линией обороны противника. Кое-где немцы заперлись в дотах и во всех фортах, ведь сами укрепления не были разрушены, разбили и уничтожили только орудия и пулемёты. Наша пехота, окружив их, принялась в прямом смысле слова выкуривать из них немцев: в разбитые амбразуры полетели зажжённые дымовые шашки, а сапёры через вентиляционные отверстия в крышах принялись лить внутрь бензин, после чего закинули туда зажигательные шашки. В итоге к вечеру практически все доты были нашими, оставшиеся в живых немцы из них массово стали сдаваться в плен.
Вот с фортами было намного хуже: это не дот, а мини-крепость с высокими стенами. Здесь использовали другую тактику: самоходки высадили своими снарядами ворота форта, после чего сапёры под прикрытием пехотинцев принялись устанавливать подрывные заряды на двери укреплений – взрывчатки, гранат и патронов хватало. Подорвав дверь, внутрь бросали гранаты и только потом шли сами. Причём, готовясь к штурму, командование, учитывая специфику предстоящих действий, приготовило для бойцов как кирасы, так и большие ростовые щиты, и облачённые в эти кирасы и каски, под защитой щитов, автоматчики двинулись вперёд, заливая всё перед собой огнём, не жалея патронов[57].
Как только штурмовая группа доходила до перекрёстка, так снова сначала за угол летели гранаты, а затем под прикрытием щита бойцы давили всё огнём своих автоматов. Если перед ними были закрытые двери, то их подрывали толовыми шашками, и всё продолжалось по отработанной схеме. За три-пять часов штурмовая группа брала форт, при этом почти не неся потерь, а потому к вечеру вся первая линия немецких укреплений была захвачена.
На следующий день армия двинулась дальше, пока не упёрлась во вторую линию обороны, и тут пришлось встать. Немцы превратили все здания в укреплённые точки, видимо, решив превратить Кёнигсберг в немецкий Сталинград. Разбив все тяжёлые танки и самоходки на небольшие группы, их придали в помощь пехоте. Двигаясь посередине улицы, они огнём своих орудий и пулемётов расчищали дорогу нашей пехоте, которая двигалась позади них и вдоль стен домов. Пехотинцам необходимо было проверять снизу доверху каждый дом, а учитывая фанатизм немцев, к которым война пришла домой, приходилось выбивать их чуть ли не из каждой комнаты. Немцы сопротивлялись отчаянно, и потому наши бойцы, не особо заморачиваясь, бросали в помещение гранаты, не проверяя, есть ли в домах гражданские или нет.
А вот танкистам и самоходчикам приходилось ещё думать, когда они стреляют. Их тяжёлые снаряды порой превращали дом в груду руин, и тут надо было не допустить, чтобы рухнувший дом перекрыл проход. Продвижение вперёд резко затормозилось, и на то, чтобы дойти до третьей, внутренней линии обороны, им понадобилось три дня. Также нашими войсками были захвачены порт и железнодорожный узел.
После этого командование предложило немцам сдаться, но комендант города отверг это предложение, тем более Гитлер приказал удерживать Кёнигсберг до последнего немецкого солдата. В дополнение к гарнизону города, который к этому времени понёс большие потери в оборонительных боях, комендант приказал мобилизовать в фольксштурм всех мужчин от шестнадцати до семидесяти лет, их обмундировали и вооружили со складов города, часть которых уцелела. Правда, вояки из них оказались те ещё. Ими разбавили регулярные части, однако особой роли в обороне города они не сыграли.
Абсолютное преимущество в выучке и вооружении сыграло нам на руку. В условиях городских боёв, особенно в зданиях, скорострельные и ухватистые автоматы давали сто очков форы нашим бойцам. Немцы просто не успевали перезаряжать винтовки, их давили массированным автоматным огнём, да и широкое использование гранат нашими бойцами тоже не прошло даром. Зачастую, когда они врывались в помещения после взрыва гранаты, их встречали полуоглушённые и ничего не соображающие немцы.
