Торговый люд, в отличие от крестьян, не дремал и зорко поглядывал по сторонам: в любое время их могли ограбить и этим пустить на ветер их тяжкие многодневные труды.

Раньше такое случалось редко. Мало кто из разбойников осмеливался нападать средь бела дня. Североводский князь был строг и не давал им спуску. Лихой люд регулярно отлавливали и нещадно пороли, а затем отправляли на каторгу или вешали — в зависимости от тяжести совершённых злодеяний.

Вот только после второй женитьбы князь Локс перестал интересоваться чем-либо, кроме своей красавицы-жены. Капризная графиня, жадная до развлечений и драгоценностей, занимала всё его время, отчего дела в княжестве шли всё хуже и хуже.

Конечно же, роптали и дворяне, и купечество. Роптал и простой люд, но нет и не будет времён, чтобы власть имущие прислушивались к нему.

Впрочем, знать не сидела сложа руки, но делегаты, несмотря на самое высокое звание, не могли прорваться к князю Локсу. Смельчаки пробовали проникнуть тайно, но княжеская дружина, запуганная или подкупленная княгиней, зорко следила за тем, чтобы никто не нарушал покой владетеля обширных земель Северной Воды.

В этом не было вины самого князя Локса.

Он не ведал, что творится вокруг, будучи не в состоянии вырваться из власти сладких грёз, что дарила ему прекрасная рыжеволосая девушка. Невероятно обольстительная она раз за разом возносила его на вершину неземного блаженства, чему в немалой степени способствовали одурманивающие вина и напитки, которыми его потчевали усердные слуги. К его несчастью, среди них не осталось тех, кто был ему верен, поэтому и сказать о подмешанной отраве было некому.

Иногда князь приходил в себя и пробовал призвать к себе родственников или доверенных людей, но вместо них всегда приходила она, обворожительно прекрасная в своём полупрозрачном наряде, и, склонившись страстно целовала его, а затем совсем юная служанка подносила ему очередное питьё. Пока он пил, томимый нестерпимой жаждой, девушка начинала извиваться в страстном танце, постепенно сбрасывая с себя одежду, а затем забиралась к нему в постель. С некоторых пор его красавица-жена предпочитала делить его с другими и не всегда это были женщины.

Оргии вызывали глухой гнев у князя, но он ничего не мог с этим поделать. После всплеска энергии, вызванной афродизиаком, стоило ему приподняться в кровати, как девушки-служанки со смехом набрасывались на него и вновь укладывали на подушки. Затем одна из искусительниц вновь подносила кубок с одурманивающим вином и, как он ни отказывался, служанки всем скопом заставляли его пить. После этого его вновь покидали силы, и он засыпал.

И всё же, несмотря на безраздельную власть над княжеским двором, Мирелла Маска не чувствовала себя в безопасности. Виной тому была демоница, чью жизненную силу она тянула. Интуиция говорила, что та не спустит ей с рук воровство и обязательно придёт за ней.

Конечно, ей было чем встретить незваную гостью, но на всякий случай она заманила в свои сети жреца. Пуская в ход лесть и всячески ублажая, она исподволь расспрашивала его о могущественных звёздных пришельцах, особенно её интересовали способы их убийства.

К её досаде, сластолюбивый служитель храма Солнца, хоть был порочен до мозга костей, но упорно держал язык за зубами. Он знал, что ждёт тех, кто разглашает секретную храмовую информацию.

И поскольку расставаться со своей шкурой, причём крайне болезненным способом, жрецу совсем не улыбалось, он надумал порвать с развратной княгиней. К тому же он уже раскаивался, что связался с той, что в его глазах была не более чем уличной девкой, которой по какому-то недоразумению несказанно повезло. Ну а чтобы она не донесла на него, он решил заткнуть ей рот перед уходом, причём навеки.

Вот только Мирелла Маска была далеко не глупа, как полагал жрец в своём высокомерии. Упредив его намерение, она первой сыпанула яда в его кубок. Вследствие сего прискорбного инцидента жрец отправился в загробное путешествие, причём напутствуемый страстным стоном презренной княгини. Зная о его отношении, она склонилась к умирающему и, с улыбкой глядя в его тускнеющие глаза, не отказала себе в маленьком удовольствии.

«Тварь! Так ты ведьма?!» — чуть слышно выдохнул жрец и даже на смертном одре его лицо исказила гневная гримаса. Окровавленные губы шевельнулись, насылая ужасное проклятие, но Мирелла не обратила на это внимания. Она не верила, что зло наказуемо, и потому не боялась ни светлых ни тёмных богов. И даже больше, временами её посещали мысли, что они не существуют.

Куда больше она опасалась демонов, — ведь они, в отличие от богов, были реальны. Правда, как выяснилось при близком знакомстве, у них тоже были свои слабости и привычки, которые позволяли ими манипулировать. Отчего со временем она стала воспринимать их как обычных людей, по какому-то капризу мироздания наделённых необычными способностями.

В общем, Мирелла не теряла надежды переиграть демоницу, и если повезёт, то даже её убить.

Как бы то ни было, она до сих пор радовалась удаче, которая пришла к ней в тот момент, когда она уже отчаялась.

Действительно, ей необычайно повезло. Там, на постоялом дворе, оставшись без средств к существованию и надежды на будущее, она была близка к тому, чтобы сдаться. Смерть, значит, смерть. Она так долго жила, что не слишком цеплялась за жизнь. К тому же ей всё тяжелей было поддерживать молодость и красоту, своё главное оружие. Сто восемьдесят лет так или иначе давали знать о себе. Мирелла была уже настолько дряхлой развалиной, что жизненная сила, украденная у людей, уходила от неё так же быстро как вода в песок пустыни. Единственное, что могло удержать её на плаву, это жизненная сила демонов. По опыту она знала, что та действует намного эффективней, чем человеческая, и может даже мёртвого поднять на ноги. Вот только где же её взять, если поблизости нет демонов, желающих поделиться с ней своей жизненной силой?

Тем не менее чудеса случаются даже с теми, кто их не заслужил.

На постоялом дворе Мирелла никак не могла заснуть, хотя как следует отвела душу, избив обеих падчериц. Несмотря ни на что, она не хотела умирать, а отобрать жизненную силу молодых Таденов ей было не под силу — слишком уж сильны были охранные зелья, которыми с самого младенчества пичкала внуков старая госпожа Таден. Вот ведьма и злобствовала, хотя не теряла надежды поживиться за их счёт.

Обуреваемая мрачными мыслями, она встала и отправилась на поиски трактирщика, который как нельзя лучше подходил на роль жертвы. Он был в том возрасте, когда жизненная сила ещё на высоком уровне, но молодость её уже не охраняет. Где-то на середине лестницы, ведущей в таверну, она вдруг почуяла, что где-то рядом демон. Не веря своему счастью, она постояла на ступеньке, а затем повернула обратно. Найдя нужную комнату, она отворила дверь и, ступая настолько осторожно, насколько позволяло грузное тело, приблизилась к кровати.

Демоница безмятежно спала, и ведьма замерла, соображая, что ей делать дальше. Ведь стоило ей начать тянуть её жизненную силу, и она проснётся, а это верная смерть, насколько она знала демонов. Правда, близко она знала лишь одного демона, но этого было более чем достаточно, чтобы бояться их всех.

***

С Даджи она познакомилась ещё на заре своей юности. Чем уж она привлекла его Мирелла не знала до сих пор. Демон был крайне придирчив к внешности женщин, которых держал около себя, а она от рождения была не столь уж ослепительной красавицей, какой представлялась впоследствии. Впрочем, уродиной Миреллу тоже было не назвать. Фигура и тяжёлая грива тёмно-рыжих волнистых волос были у неё такими, что ей могли позавидовать самые знатные аристократки. Разве что её подвело лицо. К её досаде, оно не отличалось утончённостью черт, а было по-крестьянски круглым, со вздёрнутым курносым носом и широко расставленными светло-зелёными глазами, с обманчивой наивностью во взгляде. И всё же главным её огорчением были губы — яркие, большие и излишне полные. Такой рот даже в народе презрительно именовали жабьим ртом.