«В памятках солдатам и сержантам, подготовленных политотделом 39-й армии, например, подчеркивалось, что «достаточно случайно оброненного слова, неосторожной фразы, излишней словоохотливости и желания похвастать боевыми подвигами в присутствии посторонних, чтобы военная тайна была раскрыта и стала достоянием вражеских лазутчиков»[6].

Результаты системы мер по обеспечению скрытности перевозок и перегруппировок советских войск, осуществленных как высшими инстанциями, так и в самих войсках, оказались исключительно эффективными. По опыту 39-й армии могу сказать, что ее быстрое сосредоточение в тамсаг-булакском выступе и развертывание по плану Маньчжурской операции явились для японской стороны неожиданными.

Все в эти дни в частях армии подчинялось главному — подготовке к маршу в назначенный нашим войскам выжидательный район. Переход этот Военный совет расценивал как очень важный экзамен для всех частей и соединений накануне боевых действий против Квантунской армии, которая, судя по всему, капитулировать не собиралась.

Мы представляли себе трудности марша — без дорог, на расстояние 300–360 километров по безводной пустыне в жаркое лето, когда днем температура воздуха поднималась выше 30°, а земля накалялась так, что ногам было невмоготу от исходящего от нее жара.

Приходилось учитывать и то, что опыта в организации такого марша ни наши командиры, ни штабы не имели.

Имевшееся в нашем распоряжении время использовалось прежде всего на то, чтобы втянуть в маршевую подготовку весь личный состав. Тренировки проводились с полной выкладкой, какую должны иметь при себе воины в пешем строю (винтовка или автомат, шинель в скатке, вещевой мешок, противогаз, фляга). Особое внимание обращалось на питьевой режим и уход за ногами, что было взято под контроль медиков. Со всеми бойцами они проводили беседы и практические занятия. Политотдел вместе с медицинской службой разработал «Памятку воину на марше», изданную большим тиражом типографией армейской газеты «Сын Родины».

Своими немалыми заботами жили службы тыла. Подгонялось и ремонтировалось обмундирование и снаряжение, накапливались горючее для машин, фураж для лошадей. Перед маршем был усилен пищевой рацион личного состава, а с его началом он должен был возрасти еще на 200–300 калорий в сутки. В тех условиях обеспечить все это было не просто.

Воины видели, какая большая забота о них проявляется, и отвечали на нее добросовестной подготовкой к походу. Это относилось как к ветеранам, так и к молодым солдатам, которых особенно старательно готовили командиры и политработники.

Был такой случай во время беседы замполита 2-го батальона 48-го гвардейского полка майора Чепика. Политработник, чтобы лучше настроить солдат из пополнения на преодоление трудностей предстоящего марша, напомнил, как гвардейцы его батальона в феврале 1945 года проползли ночью около километра по глубокому снегу, чтобы внезапно атаковать противника. Говорил он эмоционально, убедительно, и бойцы его хорошо поняли. После беседы один из них сказал:

— Вы, товарищ гвардии майор, напрасно беспокоитесь за нас. Во время войны мы привыкли к трудностям… Будьте уверены, на марше батальон не подведем.

Понятно, не все, что делалось службами, сразу же доходило до солдат, становилось им известно. Но все было важно, все работало на успех марша. Очень много, например, трудился оперативный отдел штаба армии. Его офицеры подполковник И. В. Свиньин и капитан В. И. Клипель разработали типовые схемы походных колонн полка, батальона, порядок размещения их на привалах. Это было необходимо для того, чтобы каждое подразделение могло, не теряя времени, стать на привал, а после отдыха быстро занять место в колонне.

И все-таки из всех вопросов первейшим оставался вопрос о водоснабжении войск на марше.

Сначала все мы, члены Военного совета, начальники отделов и служб, внимательно анализировали результаты разведки намеченных колонных путей, вглядывались в карты. И упирались в одно: на всем протяжении от реки Керулен до реки Халхин-Гол нет ни одной другой реки, а большое озеро Буйр-Нур имеет горько-соленую воду. Совершенно отсутствуют поверхностные воды, а подземные находятся на большой глубине.

Потом, когда в соответствии с планом марша были организованы водные пункты, мы с командармом вместе и по отдельности побывали на них, все там обследовали и обсчитали.

За войну я близко познакомился с поэтом Александром Твардовским, знал его замечательные стихи (часть из них впервые печатались на страницах нашей армейской газеты). Так вот скажу, что не выходили тогда у меня из головы строки из начала его «Василия Теркина»:

В том-то и дело — «лишь вода была б — вода»! А если ее природа здесь не запасла? «Что бы вы, Александр Трифонович, — обращался я мысленно к поэту, — в этом случае могли написать, чем утешить солдата?»

Но воду надо было изыскать, двигаться без нее хуже, чем без хлеба.

Это было возложено на 32-ю инженерно-саперную бригаду полковника И. Т. Пархомчука и специальные части полевого водоснабжения. Начальник инженерной службы армии полковник В. Ф. Тимошенко — молодой, энергичный, инициативный офицер — все время находился в районах организации пунктов водоснабжения. Санитарный контроль за состоянием этих пунктов и окружающей их местностью осуществлялся через специальный медицинский пункт.

В конечном счете всеми предпринятыми усилиями неимоверные трудности снабжения войск водой были в основном преодолены. Водная система обеспечения марша включала основные и промежуточные пункты, а в отдельных местах также резервы воды в емкостях на автотранспорте. Основные водные пункты создавались в 2–3 километрах от главного маршрута с дистанциями 30–35 километров, то есть в суточном переходе друг от друга; промежуточные — в два раза чаще. Суточный дебит воды на основных пунктах равнялся 100–150, на промежуточных — 35–50 кубическим метрам из расчета на 7–8 тысяч человек.

В архивных документах сохранилось описание одного из пунктов водоснабжения нашей армии в районе Гарлийн-Худу. Здесь был естественный источник с суточным дебитом 31 кубометр, отрыто 6 колодцев, установлены два ленточных водоприемника. Кроме того, было развернуто 6 резиновых резервуаров емкостью по 6 тысяч литров. Общий суточный дебит пункта составлял 100–150 кубических метров.

Примерно так же выглядели и другие основные пункты водоснабжения.

На каждой такой точке была организована комендантская служба, обеспеченная необходимым транспортом, средствами связи и санитарным контролем.

Был разработан строгий порядок получения воды в установленных нормах: в сутки 6 литров на человека (кроме заправки кухонь), до 50 литров на лошадь и до 20 литров на машину. Нужно сказать, что это очень скромная норма. Она значительно ниже самой бедной общепринятой (25–30 литров на человека в сутки).

Была эта вода не той холодной, о которой так красочно сказал поэт, но все-таки водой. На протяжении всех 12–13 дней марша войска армии ею обеспечивались. В отдельных местах, правда, незначительные перебои случались, но лишь в первое время, да и то из-за нарушения графика движения войск. Так что, как тогда отметил Военный совет, с этой задачей инженерная и медицинская службы справились хорошо.

Первыми начали марш части 5-го гвардейского стрелкового корпуса в знаменательный день — 22 июня. На примере этого соединения мы сразу же убедились, что в подготовке к маршу не все было отработано, и это породило нарушения дисциплины марша и другие недостатки. Так, отмечалось превышение в отдельных частях установленной суточной нормы перехода, что вносило помехи в водоснабжение войск. В 52-м гвардейском стрелковом полку майора Савичева обнаружились просчеты в материальном обеспечении марша.