— Предлагаю разойтись! Как-то нехорошо пошло.

— Отходите, — охотно соглашается Слава. — Я Владислав Липов, клянусь честью рода, что моя группа не ударит по вам, а если ударит, я лично отправлю этого человека в госпиталь. Слышали? Не бьем!

Фигуры перемещаются от дерева к дереву. Группы расходятся.

— Всего четыре значка, — закусила губу Алиса. — Негусто.

Поредевший отряд двигался по лесу молча, прислушиваясь к шорохам. Пострадавшим перевязали раны выданными в академии бинтами.

А потом они попали в ловушку. Из-под снега взвились толстенные корни деревьев, ухватили руки, ноги, туловища студентов, и скрутили, сдавили, дробя кости и ребра. Раздались громкие крики, и половина студентов разом исчезла. Остальные рванули назад.

— Это твоя вина! — Припечатала Алиса, когда они остановились. — Ты нас вел!

— Интересно, каким это образом эта вина — его? — Спросил Фальберг, пытаясь определить, сломаны ли его ребра, в которые, словно копье, ударил деревянный корень. Ловушка явно была поставлена не на студентов — они чудом не погибли. А тех, кого телепортиловало, может, действительно при смерти.

— Он выбирал путь!

— Ловушки укрыты снегом и визуально абсолютно незаметны, — спокойно сказал Слава. — Если и хочешь кого-то винить, начни с себя. Твой навык может определить, есть ли под снегом ловушки?

— Да, — нехотя сказала Алиса. — Но я не делаю это постоянно, для прощупывания дороги нужна слишком большая концентрация.

— Значит, именно твоей концентрации и не хватило, — пожал плечами Липов. Несмотря на рану, Слава вел себя адекватно и обвинениями бросаться не спешил.

— Я ухожу, — решила Алиса.

Липов лишь пожал плечами.

Сосиски получились действительно вкусными. Правда, на сосисках и яичнице мы не остановились — я рассчитывал, что нас будет всего двое, потому пришлось доставать солдатские рационы, купленные сразу ящиком. В сковородку отправилась гречневая каша, а свиной шпик отправился в кусты — пусть эту дрянь волки или лисы едят. Хотел было выбросить и безвкусные галеты, но ими с аппетитом захрустела сестра.

Мы сидели на стульях, грели ладони у печки. Снег и холод не мешали.

Что может быть лучше, чем наслаждаться жизнью в ситуации и месте, которые совсем не предназначены для наслаждения жизнью?

Пока Лиза, взявшая на себя дальнейшую готовку, суетилась у плиты, а Ника, — абсолютно не приспособленный для готовки человек, — наблюдала за ней, я беседовал с Елисеевой.

— Расскажи про свою родовую силу, — попросил я.

— Вот это вопросики конечно, я извиняюсь. Может, тебе ещё и родовые секреты открыть, Алмазов?

— Да брось. Я же не требую у тебя описание ваших техник. Нет, можем, конечно, о чём-нибудь другом поговорить, если стесняешься.

— Я пошутила, Айдар. Что ты хочешь знать?

— Давай самое основное.

— Ну… Мы видим судьбы.

— Ясновидение?

— Нет, совсем нет. Мы просто видим ключевые события, которые могут произойти, а могут не произойти. У нашего таланта много ограничений: прошлого просмотреть не можем, судьбы видим не всегда, не у всех и не полностью. Твоя, например, для меня скрыта, что странно — раньше я читала тебя, как открытую книгу.

Потому что мои силы выросли. Если бы всякие недоросли читали судьбы мифических магов, мир рухнул бы.

Ничего нового не узнал, но дело было не в новых знаниях. Я завел разговор, ради одной-единственной просьбы.

— А что нужно, чтобы прочесть чужую судьбу? Часть тела подойдет?

— У тебя в кольце завалялась чья-то рука? — с любопытством посмотрела на меня девушка.

— Нет, я волосы имел в виду.

— Мы по линиям судьбы гадаем. Нужна рука. Приноси руку.

А вот я из будущего знаю, что вам без разницы, по чему именно гадать. Она уже себя раскрыла — не помню, чтобы сидел перед Елисеевой с раскрытой ладонью. Но если уж сейчас они играют в интригу, пусть играют, не буду раскрывать их тайну.

— А чью судьбу ты так сильно узнать хочешь? — Спросила Ника.

— Да ничью. Просто интересно было. Может, в карты сыграем? У меня случайно есть при себе колода.

Отряд из семнадцати красноярцев дотопал до наших позиций за сорок семь минут.

И сразу попал под иллюзию, которую я все это время готовил. Наш отряд я прикрыл невидимостью, а вот у противников, потратив треть запаса маны, вызвал и удержал ощущение жамевю. Для тех, кто не знает — это состояние, противоположное дежавю. Внезапно наступающее ощущение того, что хорошо знакомое место или человек кажутся совершенно неизвестными или необычными, увиденными в первый раз.

Грубо говоря, каждый человек из команды противника, полностью осознавая, что идет сюда сражаться, внезапно понял, что стоит в толпе абсолютно незнакомых людей.

Может, они бы и разобрались, в чем здесь дело, но кто-то слабонервный отправил в полет стрелу. Вспыхнула защита, отражая удар… и понеслось.

Эта кровавая бойня между студентами одной академии не походила на соревнования. Я уже мог представить, сколько на меня выльют оскорблений медики и президенты обоих академий. Да, я действовал в рамках правил — применил имеющийся талант, и победил без единой потери во время всей битвы… Но глядя на то, как мечи врезаются в ноги, руки, как хлещут заклятья, мне становилось жутковато. Студенты выкрикивали проклятья, матерились и рычали друг на друга. Мы, новосибирцы, смотрели за кровавой дракой, будто за странным и жутким фильмом.

Я думал, что студенты-противники если и не поймут, что сражаются друг с другом, то после того, как перебьют половину своих, отступят. Но они бились до последнего. Текла кровь, люди исчезали, оставляя значки, а я смотрел за этим и в очередной раз убеждался, что умелый маг иллюзии — страшный человек. Стоило выпустить меня против людей, которые лишены даже простейшей защиты от иллюзий, и мне хватило трети запаса маны, чтобы они за три с половиной минуты истощили щиты друг друга и отправили себя в медпункт.

С последнего сорвал значок подошедший со спины Фальберг. Все остальные значки собрала Ника.

— Оставь себе, — отмахнулся я. — Обменяй на что-нибудь полезное.

После битвы девчонки глядели на меня иначе. И если сестра смотрела с видом «так вот, что ты на самом деле можешь», то Лиза смотрела так, словно прикидывала, сможет ли захомутать. Елисеева от восторга едва ли не пищала. Сперва попыталась броситься на шею мол, такой молодец, всех нас спас, но я эту попытку пресек — поймал её и поставил на землю. Поэтому девчонка бегала вокруг и зачем-то фотографировала снег.

А потом к нам вышли два других героя сегодняшнего дня: Липов и Фальберг. Оба помятые, причем Фальберг шел неровно, скособочено — прижимал руку к груди и припадал на ногу.

К тому моменту я уже вытащил аптечки из кольца и прикрыл артефакт иллюзией.

— Мы присоединимся? — Кивнул Слава на печку.

— Садитесь. Держи стулья. Аптечки вон там лежат, если надо — пользуйся. Ничего мощного нет, но обезбол и слабое заживляющее вы там найдете.

— Спасибо, — протянул Слава стул приятелю и направился к аптечке. — Я возмещу.

— Не сомневаюсь.

Фальберг пробежал взглядом по нашим рукам, но колец не нашёл. Я не собирался рисковать и показывать артефакты, которые по правилам нужно было оставить в академии. Если уж решил набрать значков, не стоит давать повод забирать их у меня.

— А вообще откуда у вас медикаменты и печка?

— Не поверишь, прямо тут и стояли, — улыбнулась Елисеева.

— Почему же? Поверю. И даже подтвержу, если у кого-то будут вопросы. Но советую все-таки кому-то из вас взять на себя ответственность перед академией, и вручить значки другому человеку, чтобы он получил награду, потому что вопросы точно появятся. Думаю, что студенты из Красноярска, направленные вами в госпиталь, не смолчали.

— Кто вас так? — перевел я тему.

— Напоролись на ловушку, — поморщился Фальберг. Дышал парень нехорошо — лёгкие клокотали, в голосе что-то булькало. — Деревянные корни, хлещущие по площади. Кха-кха… Не знаю, кто её ставил, но на работу студентов не похоже, слишком уж мощная штука. Друидам нашего рода пришлось бы потратить полчаса, чтобы такую запитать, а тут еще и замаскировать успели. Нет, явно работали не школьники. Может, кто-то охотился здесь, или поставил против какого-нибудь определенного монстра.