Слава спотыкается, падает, но ползет задом. На лице застыл ужас.

Его телохранитель не движется, да и не может. Его амулет гораздо проще, чем у Липова, так что для меня не стало проблемой отключить его от органов чувств. Даже если захочет, в себя не придёт.

Со Славой иначе. Несмотря на то, что я подобрал ключики к его защите, амулет Липова по-прежнему с бешенным темпом вытягивал из меня энергию при любой иллюзии. А зачем работать в таких условиях, если можно поступить проще?

Срываю с Липова артефактную побрякушку и переношусь в его вондер.

Без крепости, которую создавал амулет, действовать в разы проще. Если раньше мне приходилось воздействовать на энергетические нити над стенами, аккуратно отодвигать их в стороны и следить за каждым големом, то теперь я сразу переношусь на лесную тропинку. А следующим шагом телепортируюсь в охотничью избушку.

Здесь всё по-старому: на стенах висят охотничьи трофеи, а альбом с фотографиями Ники лежит на столе.

Если раньше я остановился бы на коррекции чувств Славика в отношении Ники, то теперь работы у меня гораздо больше. Пожалуй, если уж в мои руки попал наследник враждебного рода, стоит хорошенько промыть ему мозги, да ещё так, чтобы меня менталист Липовых не вычислил. Дело на пару часов работы.

В реальном мире оттаскиваю Липова и телохранителя с дорожки и прикрываю иллюзией невидимости. Половины резерва как не бывало, зато теперь я уверен: на нас никто не наткнется, не вызовет полицию. Надеюсь, что другие иллюзионисты в ближайший час здесь не появятся.

Память парнишки сложена в ящиках стола в виде фотоальбомов.

Создаю поисковое заклятие, и от руки в стол тянутся четыре нити. Отодвигаю нужный ящик и достаю альбомы с фотографиями. Сосредоточившись на каждом снимке, можно посмотреть день, с которым он связан: четыре альбома — это воспоминания Липова за последний год. И сегодня мне придётся пережить воспоминания о каждом дне.

— Я прокляну этот день, — бормочу, готовясь к ужасной головной боли. А потом — копирую альбомы, перехожу в свой вондер и погружаю их в управляющий кристалл. Сразу четыре, потому что если начну поглощать их по одному, после первого не решусь продолжить.

Кристалл засветился. В голове поселился легкий звон, и следом пришла ожидаемая боль, словно в черепушку громадной дрелью ввинчивали громадный же шуруп. Ужасное ощущение, будто голова вот-вот расколется на части.

Не добавляя приятных ощущений, перед глазами мелькают чужие воспоминания. Ворох самых разных событий — начиная от походов в душ, заканчивая легким флиртом с официанткой в кафе.

Самые яркие и интересные для меня воспоминания проживаются наиболее полно.

Вижу сеансы с менталистом, которые проходят только по четвергам. Мужчина листает память и личность, как открытую книгу, и ищет на листах этой книги несуразные, плохо склеенные воспоминания, обмороки, которыми обычно маскируют работу с памятью неопытные маги, и чужие закладки по типу «когда получишь мое сообщение, вырежи верхушку своего рода». Мое вторжение он наверняка обнаружит, гадать не надо.

Яркое воспоминание — первая встреча с Никой. Столкнулись на входе в кафе, он извинился, и разошлись. Паренек несколько часов улыбался при воспоминании о неловком моменте и испуганном «ой», произнесенным миленькой маленькой девушкой, образ которой чем-то зацепил Славу.

Следом второе воспоминание — начало этого учебного года и они снова сталкиваются на входе. В душе Славы разливается приятное, светлое чувство от осознания, что они будут учиться вместе.

И яркий негатив, когда выясняется, что девушка носит фамилию «Алмазова». Его с самого детства учили, кто его враг, и почему. Рассказывали десятки выдуманных и реальных историй. Пичкали перемешанной с ложью правдой, окрашивающей соперников в неприглядный коричневый цвет. Впрочем, лжи было не слишком много — наши рода рады положить свинью друг другу.

В душе у Славы боролись два чувства — негатив по отношению к «врагу», и хорошее, светлое. Силы оказались равны. Слава метался из стороны в сторону, и я уже видел первые мысли о том, как он в будущем попытается разрешить ситуацию — решит влюбить в себя девушку, но свадьбой и любовью там уже пахнуть не будет. Это мне не нужно, это я поменяю.

Следом мелькает мой образ. Со мной Слава учился уже второй год, и успел заполировать отношение, наведенное семейными историями, нашим конфликтом. Мы к тому времени знали друг друга — пару раз пересекались на званных вечерах Соколовых. В первый день совместной учёбы мы не пожали друг другу руки, и с тех пор общение не заладилось.

'- Ты и есть тот Алмазов? Не буду врать, будто приятно познакомиться.

— А это тот самый Липов? Я представляю, как вам трудно сдерживать себя. Не сдерживайтесь, врите.'

Мелькающие образы сквозили негативом — в них я был ужасно костляв, а шрам на половине лица был гораздо уродливее, чем в жизни. В образах я смотрел на Славу так высокомерно и презрительно, что самого себя захотелось поставить на место.

Я видел директора торгового центра, который забежал в особняк, вопя про украденное золото. Видел, как Слава заходит в соцсеть, на страницу Ники и кусает губы, не решаясь написать. Ощущал и разделял его колебания перед тем, как Липов сел за парту Ники, и найденный выход — представить перед дружками, будто бы хочет унизить Алмазова, подбивая клинья к его сестре. Дикую ненависть на меня, когда под задницей полыхнула печать, я тоже разделил с Липовым.

А вот недавнее и вполне рядовое воспоминание кольнуло неприятным предчувствием. Слава сидел дома, в гостиной, и мельком глянул на гостей отца, которые шли к выходу. Все бы ничего, но лицо одного из гостей было мне знакомо — именно его заметил один из кенку, когда сорвал с человека маскировочный амулет.

Воспоминания мелькали быстрее, чем карты в руках шулера. Я вместе со Славой смеюсь и злюсь, смотрю фильмы и выкладываюсь на тренировках. Узнаю секреты Липовых, запоминаю расположение складов и, проверяя работоспособность механизмов, хожу с фонариком по обоим тайным ходам, ведущим из особняка.

После того, как кристалл «переварил» альбомы с воспоминаниями, минут десять валяюсь на пожухлой жёлтой траве. Пытаюсь прийти в себя и привыкнуть к жуткой головной боли. А еще возникают трудности с самоидентификацией. Легко напоминаю себе, что я — Айдар Алмазов, а не Липов Слава, но возникает небольшая проблема с тем, чтобы двинуться дальше и начать редактировать ключевые воспоминания Липова. В голове сразу же возникает мысль — может, не делать этого? Пацан-то в принципе неплохой. Может, подружиться с ним по-нормальному, без вмешательства в разум?

Отбрасываю ненужную рефлексию и вспоминаю, что я вообще хотел добавить в разум пацана.

Головная боль по-прежнему отвлекает, но с каждой минутой становится все слабее. Либо мне кажется, либо симбионт трудится на пределе, пытаясь приспособить тело к ментальным перегрузкам. И у него получается.

События, предшествующие поглощению памяти Славы Липова, кажутся далекими. Сложно поверить, что я совсем недавно пришёл в этот парк, и сижу здесь не дольше двадцати минут: кажется, что если с драки со Славой прошел и не год, то как минимум пара месяцев. А ведь еще нужно подкорректировать воспоминания, что тоже займет далеко не пару минут. Хорошо, что у Липовых отличный лекарь, и застудить почки от лежания на холодной земле Славе не грозит.

Захожу в свой внутренний мир, подхожу к кристаллу и приступаю к работе.

Сначала достаю и пересматриваю его воспоминания по поводу Ники. В этих воспоминаниях я не меняю ничего, но раскидываю вокруг детали, обесценивающие необычность их знакомства. Внушаю ему пару мыслей типа «сотни человек сталкиваются друг с другом каждый день, и что теперь?». Делаю их первую встречу максимально обычной — внушаю полноценное воспоминание, как Слава перед Никой столкнулся с еще одной девчонкой, похожей на мою сестру, и та наступила ему на ногу каблуком туфли — синяк сходил неделю. «А тут еще раз еще одна в меня врезалась, что за день?».