— Хороший аргумент, — хмыкнула Беата, — вы это делали, потому что я вам велела. Я же давно расколдовала его, и мне было стыдно за это.

— А мне не будет, — тихо сказала Эва.

Они помолчали.

— Ты собиралась превратить родственников в жаб навечно? Всю семью?

Эва не ответила. Явно вспомнила, что спорить с наставницей и главной жрицей культа чревато неприятностями. Значит, на виду будет играть в пай-девочку, а втихую творить темную магию. Плохо.

Беата встряхнула волосами.

— Что ж, давай рассмотрим такую ситуацию: представь, что однажды утром ты просыпаешься и нигде не находишь Лили и Дану. Они исчезли. Может, погибли. Может, похищены. Но явно попали в беду. Они бы не ушли сами, бросив тебя. Ты ищешь их, колдуешь, сходишь с ума, но твоих подруг нигде нет, и никакие чары тебе не помогают.

— Я использую ясновидение. Как вы.

— И оно тебе тоже не поможет. Эти чары не всегда срабатывают правильно. И они не панацея: ведьмин круг с их помощью вы так и не нашли, потому что он был заколдован. Проходит неделя, две, три. В ужасе ты решаешься на спиритический сеанс и чувствуешь облегчение, что никто не приходит: значит, они живы, верно?

— Да.

— Неверно, — бесстрастно заметила Беата, — они были живы в момент сеанса, но уже спустя пару часов это изменилось. Просто ты об этом не узнаешь. И больше никакие поисковые чары их не отыщут: на мертвых они не работают. Остаток жизни ты проведешь в одиночестве и неведении и, может быть, спустя лет тридцать узнаешь, куда они делись. Рассказать?

Эва сглотнула.

— Расскажите.

— У твоей тети была подруга-ведьма, о существовании которой ты не знала. Когда внезапно исчезла вся их семья, ведьма провела небольшое расследование и обнаружила, что ее подругу в лягушачьем облике раздавил автомобиль на дороге, куда она выбежала в поисках помощи. Ее мужа, играясь, придушил соседский кот. А их дети, противные задиры, умерли от голода, потому что не умели ловить мух. Ты ведь ушла и оставила их в таком облике, не думая о последствиях.

Эва стиснула пальцы до побелевших костяшек.

— А Лили с Даной? Что сталось с ними?

— Ведьма решила, что имеет право на месть злодейке, погубившей людей, — серьезно ответила Беата, — так что она сделала то же, что и ты: превратила их в жаб, а потом отнесла на болото. Некоторое время они метались там, надеясь, что их спасут. А потом их склевал аист.

Эва оцепенела.

— Вы просто пугаете меня.

— Нет. Я рассказываю тебе о возможных последствиях «веселого» превращения противных родственников в жаб. Во-первых, они сойдут с ума от ужаса, не понимая, что и почему с ними случилось. Во-вторых, быстро погибнут, как любые беспомощные существа. В-третьих, тебе могут захотеть отомстить за это, и удар будет нанесен в твое слабое место. Ну, а в-четвертых, если твой поступок удастся доказать в суде, то ты отправишься на электрический стул. С ведьмами-убийцами обычно не церемонятся. Ты все еще думаешь, что тебе все можно, Эва?

Она молчала, уставившись в пустоту.

Беата вздохнула.

— Превращением в жабу можно пугать. Я иногда делаю это с Джеральдом, когда сержусь на него. Но никогда так не поступлю на самом деле, потому что это равносильно изощренному убийству. Темная магия опасна. Любое колдовство опасно, если ведьма считает, что может творить его направо-налево. Всегда нужен какой-то сдерживающий фактор: закон, мораль, доброта или умение просчитывать последствия. Если ты начнешь вредить людям, то однажды попадешь в беду сама и утянешь за собой Лили и Дану. Они пострадают из-за твоей бездумной игры в могучую ведьму.

— Но ведь их и так могут заколдовать? Нас всех могут превратить в жаб другие ведьмы, если только захотят? — потрясенно спросила Эва. — Как от этого защититься?

Беата хмыкнула. Кажется проняло.

— На моем доме лежат защитные чары, а в саду цветет вереск Калунны. Он не пропускает людей, задумавших недоброе в отношении меня и членов моей семьи.

Глаза Эвы вспыхнули.

— Есть ведь еще обереги? И многие чары можно отследить?

— Можно, если знаешь, как.

— А если я… то есть, я не стану превращать их в жаб. Я передумала. Вы ведь научите меня этим защитным чарам?

— Научу, если увижу твои старания в обучении.

Эва выпрямилась.

— Я поняла. Теперь я все поняла, наставница.

Но Беата в этом сомневалась.

Страх Эвы мог пройти очень быстро, и она вернулась бы к прежнему поведению, так что Беата решила закрепить урок. Через пару дней она вызвала ученицу к себе и велела:

— У меня для тебя важное задание: достань мне ноготь священника. Даю тебе на это три дня. Можешь использовать любые средства. Подсказка: единственный священник в округе — это отец Джон Вирджил из Морланда. Человек, на котором вы учились наводить порчи. Он от них изрядно пострадал. Помощь Даны и Лили запрещена, ты должна справиться сама.

Эва глубоко вздохнула.

— Да, наставница.

К удивлению Беаты, уже на следующий день Эва принесла ей обрезок ногтя, завернутый в носовой платок, и коробку конфет.

— Это от отца Джона Вирджила, — смущенно сказала Эва, — он передает вам привет и благодарность за то, что вы прислали меня к нему. Выражает надежду, что вы не используете его ноготь против него, ради вашей с ним дружбы.

Беата опешила.

— Ты что, просто пришла к нему и попросила ноготь?

— Нет, конечно. Это… довольно запутанная история.

— Тогда садись и выпей со мной чаю, — велела Беата, возясь с чашками, — держи. Рассказывай все в подробностях.

Эва сделала пару глотков и замерла. А затем слова из ее уст полились неудержимым потоком.

***

О том, что ее задание — проверка на мораль, Эва сообразила сразу же. Наставница подсунула ей удобную жертву: священника, которого уже проклинали и который оскорбил Калунну, не оставляя ей подношения. Однако у самой наставницы с ним были хорошие отношения, и она сняла с него наведенные порчи. Демонстративное разрешение творить, что угодно после жуткого разговора в кофейне прямо-таки вопило о ловушке.

Эва не собиралась в нее попадаться. Она уже корпела над своим докладом и твердо решила добиться разрешения призвать фамильяра, а значит, нужно было исправиться после оплошности с родственниками (она не заколдует, она просто будет звать их теперь жабами!). Так что получить ноготь священника нужно было, не причинив ему вреда.

Немного поломав голову, Эва сообразила, как этого добиться. Она пришла к Джону Вирджилу, представилась одной из его прихожанок и попросила разрешения сделать доброе дело: прибраться в его доме. Недавно она совершила дурной поступок и хочет исправиться. Тот поверил и разрешил ей это. Эва тщательно обыскала ванную: ее дядя постоянно оставлял там обрезки ногтей, вызывая ее отвращение. В здешней ванной она с трудом нашла небольшой обломок и завернула его в платок, торжествуя.

— И зачем вам мой ноготь, юная леди? — с любопытством спросил ее Джон Вирджил, который, оказывается, незаметно наблюдал за всеми ее действиями.

Эва оцепенела. В голове мелькали чары, которые можно применить против него, а потом сбежать. Но это означало, что задание госпожи Беаты будет провалено, и все было зря.

Она скованно молчала.

— А вы случайно не Эва? Племянница Кэрри Лонгберри и воспитанница Беаты Хоффман? — неожиданно спросил он.

— Откуда вы знаете? — растерялась она.

Она постаралась изменить внешность перед приходом: волосы завила и сделала рыжими, а глаза — зелеными. Одолжила у Лили старые очки с голубой оправой, а у Даны — фиолетовую футболку. Надела свою длинную темную юбку, желтую куртку Лили, сиреневый шарф, синие перчатки, а у Валери попросила красную помаду, оранжевые румяна и розовые тени. Предполагалось, что Джон Вирджил должен был запомнить рыжую девицу в нелепой цветастой одежде и никогда не узнать настоящую Эву: скромную серую мышку, предпочитавшую носить прямые пепельно-русые волосы и темную одежду.