— Увязывай! Э, да у вас, милейшие, денег с лихвой!

Под стойкой, в ячейках действительно покоилось десятки симпатичных мешочков с аккуратными надписями «50 кор.», «100 кор.» и так далее.

Кассир посмотрел на меня недобро, но я показал ему багор. Мешочки, позвякивая, принялись перекочевывать на бархат…

Наступившее молчание было нехорошим — я понимал, что в головах клерков идет простейший подсчет шансов. Стоит ли бояться непонятных стволов в руках одного из налетчиков, и нет ли смысла навалиться всей шайкой на негодяя с куцым багром в руках? За героизм при защите банковских денег, наверняка, причиталась недурная награда. О раздетом клиенте уже и не говорю — этот готов броситься и загрызть попросту зубами. Ну, кто виноват, что по жаркому времени столь состоятельный лорд не надел под бархат нижнего белья? Неловко вышло, конечно…

Полагаю, мне стоило проткнуть кого-то из конторщиков. Что будет убедительной демонстрацией. Беда в том, что я не хочу убивать людей, не сделавших мне ничего дурного. Еще хорошо, что в банке нет женщин — пугая леди, джентльмен окончательно перестает быть джентльменом.

В этот момент, когда все решали-просчитывали, и успех нашего преступления повис на волоске, откуда-то снизу послышалось загробное пение:

— Таханка, те ночи полные огня,

Таханка, зачем сгубила ты меня Таханка, я твой навеки арестант, Погибли юность и талант

В твоих стенах.

Меня охватила печаль — не знаю, что за роковая дама эта Таханка, но в напеве звучала искренняя, древняя и старинная грусть-тоска. Душевно. Но хуже всего, что пел приятный, пусть и слегка фальшивящий, женский голос. Только дамочек нам тут и не хватало…

Голос, конечно, не был загробным: в углу помещения угадывалась лестница, ведущая в подвалы банка. Мы все невольно обернулись к проходу вниз…

— Понаделали загородок, как будто спасут, — проворчала певица, прекращая пение и лязгая решеткой. — Эй, служивые, замыкай улей, я свое забрала.

— Прошу простить, леди… — начал один из клерков, но певучая посетительница, поднявшись в зал мгновенно уловила суть происходящего.

— Налет с грабежом⁈ Здесь⁈ Шмондец, да вы… — она добавила пару слов, знакомых мне по общению с Саном. Довольно звучно и знающе добавила…

Я понимал, что ситуацию можно спасти лишь стремительным посылом шара в лузу всеобщего повиновения. Это ж она только начинает, а если в голос заорет…

Грозить даме багром я все же счел недопустимым и выхватил револьвер:

— Леди, попридержите язык!

Средних лет, достаточно миловидная и хорошо одетая, она несла под мышкой два добротных ящичка, окованных медными полосами, видимо, взятых в банковском подвале. Живо выставляя свою ношу вперед на манер щита, дамочка уставилась на оружие и выдала тираду, из которой я понял лишь «еще и наган⁈» и «покою от этих пришлых пидормотов вообще нигде нет!». По-моему, смысл сказанного был чрезвычайно грубым и вообще неконтролируемое распространение диалекта родичей Сана следует решительно ограничивать хоть какими-то способами. К счастью, сквернословила дама не слишком громко.

— Прекратите брань! — призвал я, не зная, в какую часть женщины приличнее целиться огнестрельным оружием.

— Прекращаю, — неожиданно покладисто пообещала она. — Не убивайте, милорд, я же на все готовая…

Я осознал, что она приближается — почти незаметно, даже как-то текуще, и, не побоюсь этого слова, маняще. Она была вся такая миленькая, беззащитная, отчего-то вдруг молоденькая…

Болотный инстинкт и память о ночи с Рэд — шепнули — да это вообще не баба! Берегись! Лучше ее убить.

Видимо, инстинкт подвальной красавицы был не тупее моего. Все поняв, она гавкнула:

— На пол, дурни! Сейчас шмондец будет.

Она не отрывала взгляда от меня, но те, к кому она обращалась, осознали и прониклись

— я услышал шум поспешно плюхающихся на пол клерков…

Проклятая тетка оказалась еще ближе ко мне, я попятился, но взял себя в руки и твердо заявил:

— Не будет шмондеца, милая леди. Я не могу стрелять в даму.

После этих слов я кинул револьвер на пол между нами, полагая, что она немедля его подхватит. Уж это-то изящная ведьма точно знала, что за штуковина у меня в руках. Красавица действительно покусилась на «веблей», но не рукой, а ногой — желая отшвырнуть его подальше от меня. Этот маневр ей удался — оружие с дребезжанием укатилось под стойку…

…Больше она ничего не успела, поскольку древко моего верного багра крепко приложило ее по затылку. В последний момент ведьма почти уклонилась, но в работе с киями различного назначения у меня имелся немалый опыт — раздался глухой стук и тетка рухнула на пол…

…Вот тут я ошалел. Несомненно, я чуял, что передо мной магический обман и что все ведьмы безобразны. Но то, что шлепнулось на пол… Длинные немыслимо худые ноги в ужасающих тапочках-подметках из плотного зеленоватого материала, зацепленные за большие пальцы четерехпалых ступней. Выше короткие кальсончики с лампасами и множеством карманов. Еще выше красная безрукавка с изображением усатого мужественного мужчины. Лицо ведьмы… Нет, это было не лицо! Нечто оливковозеленоватое, безносое, леденяще злобное… Единственное, что было нормально в этом существе, это выпавший из руки нож — большой, явно видавший виды и даже на взгляд отлично заточенный.

Я понял, что панически пячусь и крещусь. Мне в зад ударил стол, звякнули мешочки серебра…

Салютом бабахнул выстрел двустволки — у ошалевшего Дока дрогнул палец и проклятый патрон счел своим долгом не подвести и сработать в столь нестандартной ситуации. Впрочем, заряд крупной дроби лишь попортил идеально выбеленный потолок, не повредив никому живому…

Нужно признать, большинство присутствующих сочло грохот выстрела эхом падения ужасающего существа.

— Дарки! — взвыл кто-то из клерков.

Мгновенно помещение забурлило: все ползли, скакали и бежали к дверям. Док что-то заорал, но его с двустволкой отпихнули к стене. Я нашарил края бархатного плаща, свернул увесистый узел:

— Сэр, забирайте!

— Что это⁈ — пробормотал Док, хватаясь за узел с добычей, но не отрывая полного сметения взгляда от лежащего голенастого чудовища. — Lissotriton Homo vulgaris[1f!

— Не знаю, — пробормотал я, понимая, что нужно прийти в себя, хватать, что можно и бежать. — Док, здесь еще полно серебра.

— Черт с ним! — доктор отступал к дверям, заслоняясь добычей.

Нет, так не пойдет. С какой стати мне пугаться дарков, пусть даже таких странных, если я и сам наполовину дарк? В конце концов, я даже более симпатичный дарк…

Эти мысли, пусть путающиеся, но все же утешительные, заставили меня преодолеть замешательство. Я выгреб из стойки кучку мешочков, поискал во что их уложить и увидел ящички этого… Этого Зеленого Ведьминского Оборотня!

— Не подходи. Оно притворяется! — в ужасе зашипел Док.

— Сэр, я бью надежно, — заверил я, хватая ящичек чудовища и отскакивая. Крюк багра легко сшиб маленький замочек: внутри оказались какие-то бумаги и иная мелочь, я принялся швырять на эту ерунду мешочки с деньгами.

— Быстрее, Энди, быстрее! — в панике подвизгивал Док.

Да, следовало торопиться. Снаружи доносился шум, похоже, выскочившие клерки взбудоражили всю улицу. Ну, там один голый толстяк чего стоит…

Запихивая за пазуху мешочки с «коронами», я побежал к распахнутым дверям. Солнце ударило в глаза, ослепило, по ступенькам я прыгал наугад, едва не выронив норовящий распахнуться ящик с добычей.

— Дарки! Мертвые дарки идут! — вопили на улице.

Док догадался ухватить меня за шиворот и направить к фургону. Ящик у меня забрали, я ощупью заполз к помпе…

— Да что там стряслось? — со страхом спрашивал Магнус.

— Даже не знаю. Их подвалы водорослевый оборотень сторожил, — выдал безумную версию Док и опомнился: — Или это MumiaSalamandridae Lapis Philosophorum[2j? К дьяволу вопросы! Гони, старина! Прочь отсюда!

…У меня раскалывалась ослепленная голова, я подпрыгивал на связанных охранниках, фургон несся по мостовой, несколько раз мы что-то крепко зацепили, хотя за вожжи взялся относительно опытный Док. Но, судя по всему, на улице и без нас было весело. Глор оказался крайне отзывчивым городом: о дарках орали в дверях лавок, внутри домов, во дворах и, кажется, даже с крыш…