Док упал и захрапел, а мы решили распрощаться с портом. К выходу из гавани уже тянулись рыбачьи баркасы и лодки, наш «Заглотыш» не слишком отличался от них, и мы надеялись проскочить.

— Не могу сказать, что мне так уж не хватает Сэлби, — признался шкипер, когда мы поднимали парус. — Но еще две-три пары рабочих рук нам бы не помешали.

— Ветер попутный, доберемся живо, — заверил я. — Не волнуйтесь за нее, сэр. Весьма крепкая леди.

— Оставлять связанными людей на столь долгий срок — непростительный грех и свинство, — грустно сообщил Магнус и спохватился: — С какой стати ты решил, что я беспокоюсь за эту бродяжку⁈ Еще чего не хватало!

— Мы все немного бродяги, — дипломатично напомнил я. — А «Ноль-Двенадцатый» — наш дом. Будет прискорбно, если нас там встретят два безвинных трупа. Кстати, катеру нужно дать нормальное название. Просто цифры не отражают его славную сущность.

— Гм, у тебя есть на примете красивое имя? — заинтересовался безусый помолодевший старик, явно догадавшийся, что у меня не обошлось без романтического знакомства в прошлую ночь.

— Увы, не тот случай, — с грустью признался я. — А не назвать ли нам судно скромно и истинно по-британски? К примеру «Снукер»?

Поразмыслив, шкипер буркнул:

— Недурной вариант. Воистину нас с катером бьет и швыряет как облезлый шар о борта мирозданья, а мы все катимся, и катимся неизвестно куда…

Я кивнул — приятно иметь дело с понимающим человеком…

[1] (лат.) Тритон Человекообразный обыкновенный?

[2] (лат.) Мумия Саламандры Философского Камня?

В комнате находилось трое — радующий глаз букет женской красоты, очарования и обаяния: высокая зеленоглазая блондинка, изящная дама чуть постарше, ее — кареглазую и утонченную — в равной степени можно было назвать брюнеткой или шатенкой — все зависело от освещения и личных пристрастий восторженного наблюдателя. Третье создание — прелестное в своей невесомой, почти эфемерной хрупкости, — обессиленно вытянулось среди подушек, подушечек и прочих мягоньких «думок». Белоснежный бинт, стягивающий чело умирающей, идеально гармонировал с розовыми кудряшками куколки-страдалицы. В распахнутое окно залетал умиротворяющий шелест сада и шорох волн недалекого прибоя. С лавки в розарии доносился приглушенное «бу-бу-бу» мужских голосов

— там о чем-то толковали бесчувственные родственники прелестной жертвы.

Меж тем в комнате, превращенной в больничную палату, продолжалась чрезвычайно важный разговор.

…— Да, странное совпадение, — покачала головой блондинка. — Глор довольно большой город, и столкнуться вот так нос к носу с англами…

— Совпадение⁈ Где совпадение⁈ — жертва распахнула глаза, оказавшиеся огромными и пронзительно голубыми — точь в точь модерновые пластиковые пуговицы. — Да они выслеживали меня! Потрясающая по коварности и продуманности акция устранения принципиальной и несгибаемой противницы агрессии.

— Маловероятно, — брюнетка поправила подушку на ложе умирающей. — С твоим опытом и не обратить внимания на слежку?

— У них был сообщник! В банке, — немедля заявила куколка. — Вот сроду я не доверяла этому «Океанско-Коммерческому»! Пакостные, жадные, слюнявые капиталистические упыри. Паразитарная ростовщическая прослойка, ехидна ее заешь. Две «короны» за ячейку в месяц и никаких скидок за опт постоянным клиентам⁈ И никаких гарантий! Шмондючьи живоглоты, продали одинокую женщину, беззащитную, за пару медяков продали. С потрохами!

— Ладно-ладно, не нагоняй слезу, — попросила блондинка. — Мы тебе искренне сочувствуем. Банк тоже страшно расстроен и клянется возместить любые материальные и моральные убытки. Хотя у самого «Океанского-Коммерческого» жуткие потери имиджа. По всему городу расползлись слухи, врут, как обычно, вдохновенно и такие небылицы, что…. Но все же тебя не убили, что слегка нас всех утешает. Хотя история все равно нехорошая.

— Вы даже не подозреваете, насколько нехорошая, — хмуро сообщила умирающая, превращаясь в зеленоватое худющее существо без всяких признаков кудряшек и иного гламура. — Догадываюсь, что до зверского покушения и сотрясения моего мозга никому нет дела. И вообще меня считают откровенно безмозглой…

— Ну-ну, наличие и уникальность упомянутого мозга не подвергается ни малейшему сомнению, — заверила блондинка. — Кстати, если так сильно сотрясся, давай его заменим. Медицина сейчас творит чудеса, а списанный пострадавший экземпляр можно поместить в Институт мозга. Будет стоять в красивой банке на самом почетном месте…

— Не надо, — пробурчало коки-тэно. — Бывала я в том институте — дурное, унылое, аполитичное место. Да, признаю, я крайне оскорблена, огорчена и расстроена собственной лоховатостью. Это старость. Палкой по башке, как какую-то… Нет, я его найду, гада глазастого! Еще сверкал сквозь тряпку своими фарами бесстыжими, приспособленец херов, оппортунист, миногу ему…

Присутствующее сочувствующе выслушали длинное и детальное пожелание мерзавцу с дубинкой, самой цензурной конструкцией в котором оказалось «сраный британский соглашатель».

…— Суть-то в чем, — вернулась к основной мысли слегка взбодрившаяся пострадавшая.

— Может, они действительно не банк грабили? Так, хапнули деньжат для отвода глаз и порядка, я бы и сама так сделала, хотя к чему нам этот мусор… Отвели глаза, а сами… Хотя… меня-то не добили, нет, в этом пункте никак не сходится. А ведь должны были знать, что теперь с них с живых не слезу. Ведь, ющецы наглые, даже не памятку подрезали…

— Так что взяли-то? — насторожилась блондинка.

Жертва ограбления покосилась на окно, подозрительно глянула на дверь, и перешла на шепот:

— Ланцет.

— Тот самый⁈ — ахнула кареглазая.

— А какой еще? Я вам что, коновал-проктолог, всякую дрянную инструментарию в банковских ячейках хранить?

— Блин, да как он в банке оказался? — начала осознавать серьезность ситуации блондинка. — Тьфу, разве же место…

— А где? — возмутилась пострадавшая. — Кто мне писал «приедем, вместе разберемся»?

— Банк-то зачем сюда припутался? Артефакт иного уровня, такой чем подальше положишь, тем лучше.

— Минутку, что-то не так выстраивается в этой логике, — брюнетка, обвела ладонью комнату. — Смотрите, если даже из нас троих, тех, кому было известно о сущности некромантского инструмента, только ты сама знала, что он хранится в ячейке «Океанского-Коммерческого», то как вообще могла произойти утечка? Как об этом могли знать налетчики? Твоя команда…

Коки-тэно фыркнула:

— За своих я ручаюсь. Да и не интересуются они, где-что у меня заховано, я их и так со своими захоронками слегка достала, они же у меня простые, необразованные, к коллекционированию равнодушны.

— Пардон за любопытство, Лоуд, но уточни, а что еще сперли-то? — попросила зелненоглазая.

— Да в том-то и издевательство, что больше ничего ценного в том ящичке не хранилось. Я с мертвецким ланцетом приличные вещи класть побрезговала, у меня к нему неприятие, всякую мелочовку сунула… — пострадавшая принялась тщательно припоминать. — Так, что ж там еще было? Шипучая аспиринка — три упаковки, двенадцать нутряных «акков» для плеера…

— Ничего себе, ты запаслась, это же лет на сто музыку крутить, — удивилась блондинка.

— Вещь первой необходимости. Гру подмокшие аккумуляторы менять навострился, так что мы коробку по случаю прихватили и я акки везде рассовала. Ну ничего, эту-то потерю переживу — их в коробке тысяча была. Или тысяча двести? — напрягла память ограбленная.

— Ничего, по любому на ближайшие года хватит, — утешила ее зеленоглазая.

— Все так говорят, а хватись в нужный момент… — коки-тэно задумчиво пошевелила многосуставчатыми пальцами. — А вроде и все — не клалось в ящичек больше ничего. Нет! Еще карты я напихала, для плотности, чтоб тот проклятый ланцет не болтался.

— Что за карты?

— Да, так, пробные. Гру у нас к рисованию и черчению склонен, вот мы его учили, как посовременнее и понужнее вырисовывать. Всякие образцы, наброски земель с заметками и пометками. Не-не, там ничего секретного. Скорее, шуточное карябанье, чисто проба пера и этого… рейс-ф-федера.