…Я падал-скатывался-спрыгивал — именно так имеет смысл описать способ подобного передвижения. Пальцы рук удерживали мой вес, когда приходилось повисать, пальцы ног пружинили, принимая тяжесть соскользнувшего тела, все остальные мускулы дружно и безотказно помогали спуску. Нет, я не превратился в цепкую гориллу, по-прежнему оставаясь слишком легковесным даже для своих лет. Секрет в том, что нельзя останавливаться, нужно порхать и слегка липнуть к камню, смягчая и улучшая траекторию падения. Вероятно, еще на вершине обрыва в моей голове созрела цепочка наилучших движений, и тело лишь претворяло этот план в жизнь. Разуму пришлось юркнуть на отдых и затаиться, сердце замирало от восторга и ужаса. Ну, ужаса было побольше — пролетев единым махом вертикаль в три с лишним моих роста, я едва не обмочился. Ничего, сухожилия запястий выдержали рискованный зацеп, на миг зависнув на кончиках пальцев, я продолжил кувыркаться вниз, иной раз притормаживая практически в горизонтальном положении, или же обвивая выступ подобно шкурке подгнившего фрукта…

Вообще-то это был дьявольски высокий обрыв…

…Я продолжал ссыпаться, когда на широком карнизе ладонь нащупала широкий тонкий камень. Соскальзывая дальше, я успел швырнуть его в морскую воду. И снова мимо лица мелькала шершавая, изъеденная ветрами и дождями поверхность скалы…

…Донесся всплеск — я знал, что камень упал за пеной прибоя, футах в десяти от кормы ялика и сейчас оба лодочных вора встревоженно обернулись на звук…

Вовремя — ступни мои замельчили, тормозя скользь-падение, я толкнулся рукой о камень слева и тут же справа, гася векторы разгона. Не берусь объяснить, как это получается, но я уже оказался на пляже. Должно быть, и мое собственное удивление было велико, поскольку зубы, не слишком задействованные во время спуска, отчетливо и громко клацнули.

Вороватая пара незнакомцев вздрогнула и оторвалась от разглядывания волн, поглотивших камень-приманку. Теперь двое негодяев уставились на меня.

— Господа, а что тут, собственно, происходит? — мирно спросил я, поднимаясь с корточек.

— Это… ты откуда? — поинтересовался один из ворюг, озирая клочок пляжа и догадываясь что со стороны тропинки я проскочить никак не мог.

— По нужде отходил, — цивилизованно пояснил я. — Вообще-то, это моя лодка.

— Разве? — немедля ощерился крупный бандит.

Так всегда происходит, если джентльмены намерены немедля перейти к делу. Увы, в таких случаях вежливость и воспитание уходят на второй план, уступая место плотоядному оскалу. Кстати, зубы у злоумышленника были получше чем у Сэлби, но ненамного. Кариес — истинный бич героев всех миров.

— Эй, отскочили. Не выгорит, — предупредил я, поддерживая намерение пляжных незнакомцев не терять попусту времени.

— Разве? — повторил здоровяк, шаря у пояса.

Они отпустили ялик и показали, чем гордятся: имелось нечто вроде широкого кортика, топорик с абордажным крюком, довеском шел довольно длинный кинжал. На первый взгляд топорик был неплох.

— Отлично! — одобрил я. — Лодку уносит. Упустите трофей.

Парни оказались с опытом, лишь один из них коротко глянул на раскачиваемый волнами ялик. Мне этого хватило, чтобы избрать его сторону, как проходную для удара. Я не собирался пырять его ножом, бить босой пяткой по мужскому достоинству или устрашать оглушительным боевым кличем. Два прыжка по прибрежным камням — я выбирал горбы посуше, опасаясь скользких водорослей, — далее, огибая мелкого вора, в воду. Дно оказалось чуть выше, чем я рассчитывал, и стоило толкнуться, и на корму ялика меня выбросило излишне сильно. Чуть не свалившись по другую сторону лодки, я все же удержался «в лузе». Злодей, хекнув, попытался достать меня своим топориком, но я убрал пятку под защиту борта и посоветовал в последний раз:

— Отстань.

Главарь зарычал «вот жабен прыгучий!» и оба негодяя рванулись к лодке, норовя обойти с обеих сторон. Что, ж, пусть пеняют на себя.

Я не собирался хвататься за весла и вообще суетиться, пытаясь увести лодку на глубину, где меня не достанут. Собственно, и нуждался я вовсе не в ялике, а в том, что в нем хранилось.

Багор дожидался меня, лежа вместе с веслами. Привычная вещь, незаменимая, как при причаливании к неизвестному берегу, так и в иных жизненных обстоятельствах. Пришлось, правда, вышвырнуть в воду лежащие сверху весла…

…Через два вдоха я уже вылавливал эти весла, которые прибой норовил разнести в разные стороны. Весла легки, потому их имеет смысл спасать в первую очередь. Потом я подцепил мертвеца крюком за ворот куртки и перевел увесистое тело ближе к носу ялика — теперь его вряд ли утянет до того, как покойный поделится со мной своим честно и нечестно нажитым имуществом. Второй разбойник выползал на берег сам, он был ранен, и достаточно тяжело, но топорик не бросил. Очень разумно с его стороны.

Пришлось спрыгнуть в воду и крепко поднатужиться, выталкивая ялик на песок. Воистину, некоторые простые вещи даются куда труднее убийства. Стараясь не рвать куртку, я вновь подцепил покойника, выволок рядышком с лодкой, и взглянул на его дружка

— тот хрипел на песке.

Что такое багор? По сути, это грубоватый рабочий кий. В данном случае подлиннее бильярдного и снабженный недурно откованным двухфутовым наконечником. Крюк и прямое острие приведены в порядок и наточены: с моей стороны было бы глупо потеть с напильником над такой уймой железок и не позаботиться о собственном инструменте.

фрейм боя оказался краток. Два удара — наконечником в грудь здоровяка и отыгрыш в противоположную сторону — тупым концом древка в лицо владельца топорика…

Я рассматривал топорик, когда на пляжике появились основные боевые силы.

Силы хрипели и откашливались — окружной спуск занял больше времени и оказался довольно утомительным.

Доктор выругался и склонился над раненым.

— Я пытался поговорить с ними и убедить, но безуспешно, — счел уместным объяснить я.

— А на каком языке они болтали? — поинтересовался Сэлби, разглядывая омытого морем покойника.

— На обычном. Все понятно, но до ихней башки смысл слов вообще не доходит.

Нас прервал душераздирающий хрип.

— Он действительно все понимает, но увы, вряд ли что-то скажет, — сообщил Док, сидящий над вором. — Нижняя челюсть в крошево. Чем ты его так?

— Палкой ткнул. Кто знал, что он тоже слабоват на зубы, — извинился я.

Сэлби пялился на меня, явно не веря ни единому моему слову. Винтовка осталась на его плече, но пальцы так вцепились в шейку приклада, что аж побелели.

— А как это вообще выходит? — вопросил солдат. — Ну, прыг, оп, и вниз? Я думал, ты разом и бахнулся.

— Не было нужды так волноваться за меня, там была тропинка. Крабья.

— О, выходит, болотные крабы, — осознал Сэлби, но тут нас вновь прервал хрип раненого.

Солдат вразвалку шагнул к нему, вынул из ножен штык:

— Не скули, дикарская рожа! Ты знаешь, что у нас делают с ворами? Сначала отсекают правую руку и левую стопу, потом…

— Наш командир шутит, — заверил несчастного Док. — Сейчас мы остановим кровь…

Его кортик сильно и точно вошел в грудь лежащего. Вор вздрогнул и обмяк.

— Вряд ли бедняга выжил бы даже в современной лондонской клинике, — вздохнул доктор, вставая. — Полагаю, ему и нам лучше было не мучиться. А вы, старина, все еще находите шутки над тяжелоранеными забавными?

— Я пугануть думал, — ухмыльнулся Сэлби. — Ведь он чуть не спер нашу лодку! За что сопляку легкая смерть, а, Док?

— Не особо легкая, — отметил доктор. — У него же половины лица нет, что обычно довольно болезненно. Впрочем, сейчас меня волнует иное. Что за мешочек у него на поясе?

Похоже на кошель…

Они в слабом лунном свете пытались разглядеть серебряные монеты из кошелька, а я спешно полоскал в волне снятую с мертвеца рубаху. Подсохшая кровь не отстирывается, а у меня возникло предчувствие, что местная одежда нам очень даже пригодится.

…— Ничего не разберешь, — раздраженно ворчал Сэлби, пряча в карман деньги. — Шесть серебряных и кучка медяков. А каковы местные цены? Может, только на пиво с окороком и хватит.