— Возможно… пищевое отравление? — медленно проговорила я, прижимая к груди цветок герани. — Они ели вместе и вместе же отравились этим… странным продуктом. Насколько мне известно, симптомы отравления проявляются не сразу, вот и…

— Нет, Фэй, это не отравление, — неожиданно твёрдо заявил Рейджин. — «Шаурма от папы Ва» — неплохое местечко, сам там иногда перекусываю, когда ни на что другое времени не остаётся. За гигиеной следят, продукты тщательно промывают и даже мясо качественное, не какая-нибудь там кенгурятина или кошатина.

— А, так вот как оно называется, — ровным тоном произнесла я, делая соответствующую пометку в «Словаре». — Хорошо, запомню. Твой черёд выдвигать предположение.

— Обрати внимание на папку в руках Вадима, — защитив честь любимой «шаурмы», Рейджин вновь вернулся к той деловитости и сухости, что присуща живущим за счёт других существам. — Весьма характерная, плотная, с завязками и крупными чёрными буквами: «Дело №» на обложке, она вызывает определённые подозрения…

— Хочешь сказать, она проклята? — разволновалась я, отставляя от себя цветок и готовясь с головой уйти во вторую половину дня, чтобы разорвать источник наших бед и выкинуть в ближайшую урну. — Если так вдуматься, всё отлично складывается: Вадим мог зайти в лавку с письменными принадлежностями, бездумно взять её с полки и затем… Да, всё отлично складывается.

— В канцелярский магазин, — поправил меня Рейджин и я, молча кивнув, сделала ещё одну пометку. — Нет, Фэй, я к тому, что наш общий дружок мог вообразить себя следователем и стащить одну из папок с отцовского стола.

— О, — только и смогла выдать я, чувствуя себя одураченной. — Да, вполне возможно. Мой Вадим не отличается ни умом, ни сообразительностью, зато гонора, пожалуй, хватит на пять твоих Ид.

— Вадим не «твой», а Ида не «моя», — вновь растолковал Рейджин и, неожиданно ухмыльнувшись, прибавил: — В крайнем случае, «наши», раз уж мы всё равно взялись партнёрствовать.

— Viva la USSR![5] — пробормотала я, не отрицая, но и не подтверждая образовавшееся без моего на то ведома «напарничество». — Малышке Иде бы понравилось, раз уж она хотела жить в это время.

Невольно потирая раскрасневшуюся от беспрестанных «правок» шею, я вместе с Рейджином несколько раз отсмотрела временной промежуток с 14.00 до 16.16 в поисках подсказок, но единственной доступной зацепкой по-прежнему оставалась злосчастная папка «Дело №». Вадим с Идой попеременно заглядывали туда, что-то бурно обсуждали и, в общем-то, вели себя доморощенными детективами из дешёвых романчиков, прихваченных по случаю в ближайшем киоске.

— Кажется, я поняла в чём загвоздка, — наконец, решила я, влезая в квартиру Вадима в промежуток с 14.15 до 14.30, когда тот ушёл в душ. — Ну что ж, думаю, мы разобрались в первопричине.

Нимало не смущаясь, я проникла в посвящённую божествам хаоса каморку и, пробираясь чрез горы несвежего белья, добралась до конечной цели — заветной папки «Дело №», источник наших общих с Рейджином бед. Выдохнув и оглядевшись, я заприметила мерцающий экран пластмассового прямоугольника, — монитор — в котором светилось недоступное моему разуму: «Что делать, если словил приход»[6] и, удивлённо качнув головой, вернулась обратно.

— Что делать, если словил приход? — озвучила увиденное в квартире подопечного я, вызвав немалое замешательство Рейджина. — Это то, что я прочла на прямоуголь… мониторе компьютера Вадима. Оно что-нибудь да значит, верно? Возможно, какое-нибудь заклинание по изгна…

— Нет, — спешно оборвал меня Рейджин. — Поисковый запрос нашего друга не имеет отношения ни к спелльелосам, ни к проклятию, ни к происходящему. Это лишь означает, что Вадим не особенно доверился вчерашним событиям и предпочитает считать их видением.

— Видением, — задумчиво щёлкнув шариковой ручкой, — отличнейший пример местного прогресса! — я вписала новое выражение. — Изучить содержимое папки можно и позже. Нужно проверить, что же изменилось после моего вмешательства.

К моей вящей досаде изменилось совсем немного: лишившись заветной папки Вадим расстроился, но тотчас нашёл выход из положения, сотворив то, что Рейджин обозначил «распечаткой». Тихие пояснения демона ясно обозначили всю глубину моего невежества, а моя разнесчастная шея закрепила «провал» яростным зудом.

Большинство документов мира Сакраменто имелись в так называемой «электронной форме» и при наличии чудесного устройства, именуемого «принтером», в любой момент могли быть «распечатаны». Иными словами, воплощены в удобную для чтения и переноски «физическую форму», что Вадим нам с блеском и продемонстрировал.

Второй заход происходил уже под чутким руководством Рейджина, отвергнувшим моё робкое предложение отнять у «чудо-устройства» бумагу и тем самым «лишить его силы воспроизводства». По его толкованию выходило, что бумагу можно раздобыть в любой момент и всё дело в «некоем электронном документе», вольготно располагавшемся в недрах компьютера.

Хоть объяснения Рейджина и были понятны, моя бедная, успевшая разболеться от бесконечных объяснений голова, оказалась неспособна усвоить новые познания и, недолго думая, я попросту вывела злокозненную машину из строя посредством применения физической силы.

— А я-то некогда думала, что изучение векторных величин[7] — занятие бесполезное и даже вредное для благородной девицы, — нервно посмеивалась я, возвращаясь «на пост». — Давай-ка поглядим, что изменилось.

— При всём уважении, применение грубой силы далеко не всегда является выходом из положения, — возразил Рейджин, переводя взгляд с дымящихся останков удивительной техники на мой растрескавшийся браслет и обратное. — Тебе нужно сходить к Сопрано.

— Этот спелльелос может и обождать, — отмахнулась от рекомендаций демона я и нетерпеливо подалась вперёд. — Лучше промотай вперёд на полчаса-час.

Увиденное едва не лишило меня дара речи: ничуть не смутившись поломки и пробормотав себе под нос пару-тройку крепких словечек, Вадим с торжествующим видом извлёк из кармана телефон, где были запечатлены очередные «электронные копии» разнесчастного документа. Ещё и вслух поздравил себя с такой предусмотрительностью.

— Да я!.. — рыкнула я, ощущая, как и без того истощённая магическая нить браслета натягивается, готовясь лопнуть. — Да я эту презренную технику об ближайший угол!

— Незачем, — остановил меня Рейджин. — Видишь ли, Фэй, есть так называемые «невозвратные явления» и, похоже, мы наткнулись на одно из них. Вадим должен иметь при себе этот документ — это неизменный факт, который мы при всём желании не сможем обратить вспять.

— И всё же я попробую, — цыкнув, я вернулась в пропахшую гарью комнату и, вытащив из карманов пропылённых штанов телефон, прицельно ударила его об угол кровати. — Мотай обратно!

Рейджин только вздохнул, но послушно отмотал, позволяя насладиться как воплями самого Вадима, так и его неучтённым «озарением» насчёт запоминания основной сути документа с адресом. Заметив моё выражение лица и оценив его как пугающее, Рейджин торопливо добавил:

— Вредить подопечным строго запрещено, Фэй. Догадываюсь, ты сейчас раздумываешь о том, не проще ли вскрыть черепную коробку нашего друга и, как следует в ней покопавшись, извлечь вредные мысли, но…

— За кого ты меня принимаешь?! — вспылила я, но почувствовав натяжение браслета, понизила тон: — Ничего подобного. Да, мне тяжело принять тот факт, что далеко не всё нам подвластно, но членовредительство — это уже край. Лучше промотай до встречи с Идой. Вдруг без телефонов они потеряют друг дружку?

Ничего подобного.

Вадим успешно переговорил с подопечной Рейджина по домашнему телефону и, довольный собственной находчивостью, отправился вместе с нею по указанному в папке «Дело №» адресу. Где и нашёл смерть, ясное дело.

Раздражённо вздохнув, я отмотала время на момент передачи Идой своего номера телефона, но оказалось, что «слишком ранние явления редактированию не подлежат». Иными словами, мы наткнулись на очередной «неизбежный фактор», с которым оставалось только смириться.