Осознает он это или нет, но мафия глубоко сидит в его крови. Рано или поздно и по любой причине он окажется глубоко укорененным в преступном мире. Пока же я позволяю ему развлекаться.

— Раз уж мы заговорили о бесполезном, не стоит ли тебе заняться обучением своего сына? Когда-нибудь он станет боссом, и я не против его обучить.

Маркус пытается сдержать усмешку, но она проскальзывает сквозь него.

— Елена будет в бешенстве, когда услышит это, брат. — Он смотрит на меня обвиняющим взглядом. — Представляю, как она будет изводить тебя до смерти, когда узнает, что Лукас не может избежать своей участи.

Моя голова опускается на плечи, и я вздыхаю.

— То, что Лукас присоединится к мафии, сейчас наименьшая из моих проблем. Сначала я должен придумать, как обеспечить их безопасность.

— Я буду защищать Лукаса. А ты позаботься о своей даме. — Он зевнул. — Я предлагаю только потому, что мне нравится ребенок.

— Конечно, нравится. Он твой племянник, идиот, — возражает Маркус.

— И твой тоже. Но на сегодня меня не будет, я должен в последний раз засунуть член в рот шлюхе, прежде чем начнется мое заточение.

Мои братья продолжают препираться. Я не слушаю и половины, слишком занят мыслями о Елене.

Когда я возвращаюсь домой, она сидит в постели, в наушниках и с MacBook на ногах, изучая экран. Она не замечает, что я вошел, поэтому я просто опираюсь на дверную раму и некоторое время наблюдаю за ней.

Отсюда мне хорошо виден ее профиль. Ее длинные густые ресницы трепещут каждый раз, когда она моргает. Она облизывает губы, и по моему члену пробегает тепло. Она прекрасна. Красивее, чем любая другая женщина, с которой я сталкивался.

Должно быть, она заметила, что я стою там, потому что медленно поворачивает ко мне голову и улыбается, затем аккуратно кладет свой MacBook на кровать и снимает наушники.

— Как долго ты там стоишь?

Я высовываюсь из-за двери и пробираюсь к ней.

— Несколько минут. Может, больше.

Елена встает с кровати и обнимает меня, покрывает поцелуями мои щеки и губы, прежде чем зарыться головой в мою шею и перевести дыхание.

— Я так по тебе скучала.

Я целую ее макушку и позволяю своим губам задержаться там еще на несколько секунд. — Я скучал по тебе еще больше. Как прошел твой день?

Она отстраняется и помогает мне освободиться от одежды.

— Нормально. А как прошел твой?

— Так же — вру я. Мне до смерти хочется рассказать, каким ужасным был сегодняшний день. Я потерял людей, братьев во всех отношениях, кроме крови, и деньги. Но я не хочу беспокоить ее проблемами мафии. Я не хочу, чтобы она участвовала во всем, что связано с моим опасным миром.

Она на секунду перестает расстегивать пуговицы на моей рубашке и смотрит на меня, прищурившись.

— Ты мне врешь?

Я обхватываю ее за талию и притягиваю ближе.

— Нет.

Она облегченно вздохнула.

— Я волновалась, поскольку ты так поспешно уехал сегодня утром. Я думала, что-то пошло не так.

Внутри у меня все кипит, но я сохраняю маску. Сегодня все пошло не так, и у меня такое чувство, что ничего не пойдет на лад, пока я не покончу с Кириллом, но все же я не показываю своего беспокойства.

— Поверь мне, все в порядке.

Она улыбается, ее глаза сверкают. Я полностью очарован этой женщиной.

— Я попрошу повара приготовить тебе что-нибудь поесть. — Она направляется к двери, но я хватаю ее за запястье и тяну назад, а затем крепко обнимаю.

— Не надо. Я просто хочу лечь спать, обернувшись вокруг тебя.

Потому что ты — единственное хорошее в моей жизни, Елена. Ты и Лукас.

— Доминик, ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Да. Просто устал и немного нуждаюсь. — Я разрываю объятия и кладу палец ей под подбородок, наклоняя ее лицо к своему. — Разве я не имею права нуждаться в тебе?

— Имеешь. — Ее улыбка немного меркнет. — Могу я спросить тебя кое о чем?

— Валяй!

— Что будет, когда все это закончится, Доминик? — Тихо спрашивает она.

Моя грудь сжимается и внезапно становится слишком маленькой, чтобы вместить мое сердце. Я хочу дать ей ответ, но все, что я могу предложить, — это молчание.

ЕЛЕНА

— Звучит не очень хорошо, детка, — говорит Мойра, ее голос дрожит от гнева. Она нахмурилась, ее дугообразные брови сошлись, когда она нахмурилась. Она чертовски зла, и я не могу ее винить.

Я не злюсь на Доминика, но и не радуюсь.

Вчера вечером я набралась смелости и спросила Доминика о нашем совместном будущем. Тогда бы я знала, чего ожидать, но то, что я получила, было совсем не похоже на это. Молчание и поцелуй в лоб, после чего он ушел в ванную, — вот что он мне ответил.

Засранец.

Грудь болит так, будто меня ударили ножом. Не могу сказать, что испытывала что-то подобное, но ножевая рана, наверное, болит меньше, чем эта.

— Ты должна съехать, как только все это закончится, и больше никогда его не видеть. — Она стучит кулаком по столу и кусает губу, ее ноздри раздуваются. — Я должна пойти к нему в офис и научить его, как правильно обращаться с женщиной.

Мойра пытается встать, но я поднимаюсь на ноги и хватаю ее за руку. Она бросает на меня взгляд, и я клянусь, что вижу в нем огонь.

Я качаю головой.

— Не надо, Мойра.

Моя лучшая подруга пройдет через ад и обратно ради меня. Она будет бороться с таким страшным человеком, как Доминик, даже если это будет означать, что она умрет от этого. Она была такой с тех пор, как мы познакомились в колледже много лет назад.

Но я не могу позволить ей этого.

Я не могу всегда быть жалкой и разбитой подругой. А еще я не хочу, чтобы Доминик узнал, как сильно ранит меня его молчание.

— Ты же не пытаешься защитить этого засранца, Елена? Скажи мне, что это не так.

— Нет. Я пытаюсь защитить себя и то немногое, что у меня осталось от гордости.

Я также пытаюсь защитить и тебя.

Конечно, Доминик не причинит вреда Мойре. Он знает, что она моя лучшая подруга, но я не могу рисковать. Я видела, как он злится, и сомневаюсь, что он неравнодушен к кому-то, кроме меня или Лукаса.

У меня все внутри переворачивается.

Я знаю, что я ему небезразлична, просто сердце разрывается от того, что, несмотря на всю его заботу, я ему все равно не нужна.

Мойра смотрит на меня какое-то время, буря в ее глазах утихает, и она неохотно садится обратно.

— Девочка, я знаю, что ты любишь этого мужчину, но ты заслуживаешь большего.

— Я знаю. — У меня в горле завязывается комок, и я сглатываю, чтобы заглушить его. — Поверь мне, я знаю.

— Тогда почему ты позволяешь ему играть с твоими чувствами? — Она кладет утешительную руку на мою и говорит более мягко. — Елена, я думаю, ты должна сказать ему о своих чувствах. Ты не чертова собака. Не позволяй ему сидеть на своем высоком и могучем троне и бросать тебе кости. Даже с Твинки обращаются лучше.

Я пытаюсь сдержать хихиканье, бурлящее в моем нутре, но оно вырывается наружу. Твинки — домашний мальтезе Мойры. Это было два года назад или около того, когда парень, с которым она встречалась шесть месяцев — единственный парень, с которым она встречалась так долго, — порвал с ней, потому что она не понравилась его матери. В качестве мести Мойра прыгнула в его окно и украла Твинки, пока он был на работе.

Он так и не узнал, куда делась его собака, и я согласна, что Мойра — лучший родитель для Твинки, чем ее бывший.

— Я хочу сказать, что не трать столько времени на ожидание Доминика, чтобы не упустить свой шанс на настоящую любовь.

Я не знаю, что такое настоящая любовь, но я очень сомневаюсь, что кто-то еще может заставить мое сердце биться так же быстро, как это происходит, когда я рядом с Домиником. Никто не может заставить мой желудок трепетать так сильно, как он.

Никто не сможет сравниться с ним в моем сердце.

Я выпустила дрожащий вздох.

— Ты права, Мойра.