Мне не нравится, что он читает меня как открытую книгу.

— Ты делаешь это специально, не так ли?

Улыбка щекочет его губы, но она исчезает, когда беспокойство заставляет его наморщить лоб.

— Я знаю тебя всю жизнь, брат, — говорит он, — тебя что-то беспокоит, и у меня такое чувство, что это связано с той женщиной.

Я достаю из кармана пачку сигарет и прикуриваю одну, втягивая дым.

— У меня две проблемы, Маркус. Женщина — не одна из них. — Это не совсем ложь, просто Елена — противоядие от ярости, сжигающей меня каждую секунду с тех пор, как я вернулся в Нью-Йорк.

Она как яд для моего организма, но я понял, что даже яд может спасать жизни. Есть проблемы посерьезнее, чем моя неприязнь к ней, и мысли о ней — единственный способ сохранить рассудок.

Он проводит пальцем по своим запонкам.

— В чем же дело?

— Мне нужно найти убийцу наших родителей. — Гнев лижет стенки моего желудка, когда я говорю это, а в мозгу мелькают образы той ночи, когда погибли мои родители. — И мне нужно захватить этот город. Мы уже достаточно долго бездействуем, а Братва устраивает в городе беспорядок.

Глаза Маркуса вспыхивают красным в неоновом свете, его яремная ямка выпучивается, но все заканчивается так же быстро, как и началось. Мой брат научился держать свои эмоции под контролем. Он не показывал, что злится или грустит после смерти наших родителей. Даже сейчас он держит эти эмоции в себе, но я знаю, что, как никто другой, он жаждет мести, как и я. Он был очень близок с нашей матерью.

— Ты все еще думаешь, что Петерсон как-то связан с их смертью?

Я наклоняюсь к столу и стряхиваю сигарету в пепельницу.

— У него есть мотив, я бы не стал ему перечить.

— Я бы тоже не стал, но мы не должны оставлять других без внимания. И у Петерсона, и у Братвы самые большие мотивы, но они не единственные наши соперники.

Он прав. Ирландская мафия — наши самые большие союзники, но это не значит, что они не могут перейти на другую сторону, если это им выгодно. А еще есть Каморра, наши смертельные враги.

— Что касается управления городом, как насчет того, чтобы организовать несколько встреч? — Спрашивает он, наклоняя голову в сторону. — Карлос Диего ненадолго приехал в город. Как насчет того, чтобы встретиться с ним завтра вечером?

Карлос Диего — первый сын Хосе Диего, мексиканского наркобарона. Он управляет одной из крупнейших организаций по торговле наркотиками и контрабанде контрабандных товаров в Нью-Йорке. Его влияние распространяется на все уголки страны. И хотя мне хотелось бы сохранить свои руки чистыми, союз с ним — это то, что мне нужно.

Я киваю.

— Отлично.

Силуэт, скрывающийся в тени, привлекает наше внимание. Когда он появляется на свету, перед нами возникает стройная женщина с длинными темными волосами и длинными ногами. На ней красное платье, а каблуки, как я вижу, больше восьми дюймов.

Я вздыхаю.

— Ты все еще не смирился с этим дерьмом? — Ее зовут Катерина, и… она шлюха Маркуса. Она работает в клубе стриптизершей, и он отметил ее как свою восемь лет назад.

Его губы расплываются в высокомерной улыбке.

— Я не такой святой, как ты, брат. Это ты будешь мучеником после смерти.

Катерина улыбается мне, затем подходит к Маркусу и раздвигает его ноги. Меня передергивает, когда она садится на него и мнет его член.

— Убери это с глаз моих, — говорю я с рычанием.

Смех Маркуса смешивается с музыкой, звучащей из колонок. Он обнимает Катерину за талию и отталкивает ее, а потом встает.

— Давай починим тебя? Как насчет того, чтобы встретиться у Елены завтра утром?

— Зачем?

— Разве тебе не нужно забрать то, что принадлежит тебе? — Говорит он, а затем следует за Катериной из клуба, как ребенок за палочкой-выручалочкой.

Его слова еще долго звучат после его ухода, и я соглашаюсь с ним. Мне нужно вернуть то, что принадлежит мне.

***

На следующее утро мы с Маркусом припарковались перед домом Елены. Маркус предложил сначала выяснить, ее ли это ребенок и есть ли у нее кто-то еще в жизни, и тогда я смогу спланировать свой следующий шаг.

Хотя я не видел кольца на ее пальце на торжестве, меня также не волнует, что она прикована к какому-то уродливому парню. Я все равно собирался потребовать ее, а потом решу, что с ней делать.

Как лучше всего наказать ее за то, что произошло семь лет назад?

Щебетание птиц и утренний солнечный свет проникают сквозь тонированное окно моего внедорожника. Мое терпение на исходе, и я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы выскользнуть из машины и войти в это чертово здание, чтобы узнать, чего я хочу.

Терпение — не самая сильная моя сторона, и меня особенно раздражает, что я вынужден преследовать из-за угла, потому что Маркус решил, что так надо. Я бы сломал ему челюсть, когда он впервые предложил это, если бы он не был моим братом.

— Остынь, брат. Ты сломаешь руль.

Взглянув на свои руки, я вижу, что они очень крепко сжимают руль, и перевожу взгляд на брата.

— Ты же знаешь, мы могли бы уже уехать отсюда. У меня есть бизнес, который нужно вести.

— У меня тоже, — отвечает он. Он не отрывает глаз от входа. — Я сделал это только для того, чтобы ты перестал быть таким занудой, но вот ты здесь.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но меня прерывают, когда стеклянная дверь, ведущая в дом, распахивается, и из нее выбегает мальчик. С места, где припаркована машина, я могу сказать, что ему не меньше шести лет, и у него такие же темные волосы, как у меня.

Похоже, у Елены есть свой типаж.

Сжимая рюкзак, он поворачивается и улыбается кому-то, кого я пока не вижу. Когда дверь открывается во второй раз, в нее входит Елена, и у меня по позвоночнику пробегает статическое электричество.

Она одета в офисные черные брюки и топ с черепаховым вырезом в бело-черную полоску. Бежевый жакет в тон обуви драпируется через руку, держащую черную сумочку. Ее волосы убраны назад в аккуратный пучок. Клянусь, она — воплощение элегантности и класса. И она так чертовски красива, что сверкает под лучами утреннего солнца.

Она тянется к парню, и он берет ее за руку. Они идут к ее машине, садятся в нее и уезжают. Я поворачиваю ключ в машине, и двигатель оживает, а затем я выкатываю шины на дорогу.

— Никогда не видел тебя таким решительным, — замечает Маркус. — Должно быть, ты действительно любишь эту женщину.

— Я не люблю ее, — вырывается у меня. Мое сердце замирает всякий раз, когда я вижу ее, а желудок скручивается так, что мне это не нравится, но я думаю, что это просто волна ностальгии. Когда-то меня действительно тянуло к ней, а теперь… Черт! Я схожу с ума.

Нет никакой логической причины, почему я преследую ее так рано утром. Я просто не из тех, кто делает что-то настолько постыдное, и все же я здесь. Хуже всего то, что я мог бы развернуть машину в другую сторону и продолжить свой день, но я полон решимости довести дело до конца.

— Действительно. — Его тон саркастический, когда он говорит это. — Интересно, почему мы так рано утром гоняемся за женщиной, которая тебе даже не нравится?

Я поворачиваю к нему голову.

— Еще одно слово, и ты лишишься зуба.

Мой брат ухмыляется, как раньше, когда мы были подростками.

— Я готов принять пулю за тебя, брат, но сегодня я не в настроении терять зуб, — говорит он.

Я вздыхаю, и в машине становится почти тихо, если не считать стука моего сердца в ушах.

Вскоре после этого я останавливаюсь позади машины Елены. Мы припарковались перед школой. Парень выходит из машины и машет Елене, когда она отъезжает. Я подкатываю к ее месту как раз в тот момент, когда она отъезжает, и срочно расстегиваю ремень безопасности.

— Куда ты идешь?

Я бросаю взгляд на брата, затем на мальчика, который все еще смотрит на машину Елены, пока она отъезжает.

— Мне нужно проверить, действительно ли она его мать и встречается ли она с кем-то. Я сейчас вернусь.

Мои мысли разбегаются, и я не могу думать здраво, пока иду к мальчику. Когда он поворачивается ко мне и его глаза встречаются с моими, я замираю.