— Слушай, — говорит Нилон с улыбкой, — меня ничье любопытство не смущает. Чем любопытней, тем лучше. Увидела кого-то?

Трей с натугой вдыхает.

— Да, — говорит. — Отца увидела.

— И делал он что?

— Ничего. Шел к воротам просто.

— Ясно, — запросто говорит Нилон. — Уверена, что это он был? Впотьмах?

— Ну. Луна взошла. Полная, типа.

— И что он замыслил, как думаешь?

— Сперва… — Трей склоняет голову еще ниже, колупает что-то у себя на штанине джинсов. — Думала, может, он, типа, уходит. Бросает нас. Потому что раньше так бывало. Я собралась выйти за ним, остановить его, что ли. Но он машину не взял, ну и… — Дерг плечом. — Я прикинула, что все шик. Как бы погулять вышел, потому что не мог спать тоже.

Поднимает голову и смотрит на Нилона в упор.

— Я просто думала, что если вам это расскажу, вы решите, что это он убил Рашборо этого. А он не убивал. Они, типа, ладили. Никакой ссоры у них не было. Отец в тот же вечер рассуждал, как они с Рашборо поедут смотреть старый монастырь в Бойле, потому что этот-то историей увлекался — типа, так отец о нем говорил, просто мужик, которого он знал, приехал в эти места, а не типа что он…

— Есусе, дитё, дыши давай, — говорит Нилон, подаваясь назад и вскидывая руки. — У тебя ж голова закружится. Вот те крест, не сойти с места, ни разу не упек я никого в тюрьму за то, что человек за свои ворота вышел. Как ты и сказала, папке твоему небось просто подышать понадобилось. Долго его не было?

Трей позволяет себе секунду молчания.

— Не знаю. Вернулась в постель.

— Через сколько времени?

— Скоро.

— Ну давай-ка прикинем. Через десять минут? Полчаса? Час?

— Может, полчаса? А может, и меньше. Казалось, что долго, потому что я… — Трей дергает плечом.

— Ты переживала, что он сбежит, — говорит Нилон как о чем-то решенном. — Я б на твоем месте тоже. Ты за ним не пошла — чтоб уж наверняка?

— Не. Я не то чтоб переживала. Просто хотела подождать и увидеть, как он возвращается. Но он…

— Он не вернулся.

— Наверняка вернулся, да я устала. Начала засыпать. Пошла в постель. Но проснулась рано и все думала, ну и пошла проверить, у себя ли он в комнате.

— И как, был?

— Был, да. Спал. Но тогда уж я проснулась. И Банджо — собака моя, — он погулять хотел, а я не хотела, чтоб он всех перебудил. Ну и вывела его.

— И тут нашла Рашборо.

— Ну. Остальное все было так, как я рассказывала тогда. — Трей кратко переводит дух, едва ли не вздыхает. Лицо у нее расслабляется — самое трудное позади. — Я поэтому и пробыла там так долго, прежде чем к Келу идти. Пыталась придумать, как быть.

Лена перестает следить за тем, чтобы Трей не оступилась. Сидит неподвижно, держится за кружку и осваивается с новыми оттенками, какие набирают в Трей силу, с изощренностями, какие несколько месяцев назад не поместились бы у нее в голове, — куда там ловко применять их на деле. Трей, может, и играет за Арднакелти, однако цели и резоны у нее целиком свои. Не местный она зверь, не Ленин и не Келов; Трей — ничья, только своя собственная. Лена понимает, что, вероятно, ей стоит опасаться за Трей: кто знает, куда может завести ее вот эта неукротимость, — Кел бы опасался, — но Лена в себе этого не ощущает. Ощущает она лишь взрыв гордости, какой пылает в ней так яростно, что кажется, будто Нилон может учуять его и обернуться. Лицо Лена держит строгое.

— Скажи-ка вот что, — говорит Нилон, откидывая стул на задние ножки и попивая чай. — Разницы для расследования никакой, но мне просто интересно. С чего ты сегодня передумала?

Трей неловко пожимает плечами. Нилон ждет.

— Тупанула тогда. Накосячила.

— Как так?

— Не хотела никого подставлять. Просто хотела, чтоб вы от моего отца отстали. Думала, если никаких имен не называть, вы не сможете никого доставать. Да только…

— Да только, — с ухмылкой говорит Нилон, — я взялся доставать всех и каждого. Верно?

— Ну. Все растащило в гов… вдрызг. Я не… я не ожидала. Не подумала.

— Ай, тебе ж пятнадцать, Есусе, — понимающе говорит Нилон. — Подростки никогда не думают наперед, такая у них работа. Это тебе миссус Дунн сказала что-то, из-за чего ты передумала?

— Не. Ну то есть, типа того, но вообще-то нет. Лена приехала к нам сказать, что она меня сюда отвезет, чтоб я подписала эту хрень, показания, потому что мамка моя не могла, у нас малышня. Ну я ей и сказала то, что сейчас вам тут, потому что у меня голова от этого раскалывалась, и я прикинула, что Лена знает, как быть. Подумала, может, я ей просто скажу, что все выдумала. Не расскажу, что отец выходил из дому, типа. Да вот… — Трей вновь поглядывает на Лену. — Лена сказала, что надо выложить все. Сказала, если я что-то скрою, вы сообразите и тогда ни одному слову от меня не поверите.

— Миссус Дунн — мудрая дама, — говорит Нилон. — Все ты правильно сделала, что мне рассказала. Папка твой, может, видал что, пока был на улице, — может, что-то не счел важным, а может, у него из-за того, что убили его приятеля, из головы вылетело. Но, может, оно окажется как раз тем, что мне надо знать.

— Я знаю, что он говорил, будто не выходил никуда, — говорит Трей. Лицо у нее опять напрягается. — Но отец у меня, он… он боится Гарду. Я тоже боялась, пока с Келом… с мистером Хупером не познакомилась. Отец просто переживал, как и я, что если он скажет, что выходил…

— Послушай, девонька, — говорит Нилон. — Помолчи минутку и послушай. Я тебе скажу задарма: никакого ущерба ты никому не нанесла — кроме того, кто там убил того бедолагу. И, как ты сама и говоришь, у папки твоего причин на то никаких.

Такой утешающий, незыблемо уверенный тон Лена применяет к напуганным лошадям. Нилон готов и весь аж до зуда рвется арестовать Джонни — и предоставить Трей жить с пониманием, что она подвела отца под тюрьму. Лена люто, покровительственно рада, что Кел ушел с такой работы.

— Ага, — рьяно отзывается Трей. — В смысле, нет, не было у него причин. Ему он нравился, Рашборо этот, отец про него ни слова дурного ни разу, если у них какие неполадки были б, он бы мне сказал… я из всех, кто еще дома остался, старшая, он мне доверяет, он со мной разговаривает…

— Ай ладно, — говорит Нилон, вскидывая руку, — не заводись по новой ради Христа. Мы тут сдуреем на голову с этого дела. Давай так… — Смотрит на часы на стене: — Время к ужину, и я не знаю, как вы обе, а я с голоду помираю. Я всегда могу к вам еще раз обратиться за дополнительными подробностями, если понадобится, но сегодня остановимся на этом, идет?

Лена знает, на что Нилон нацелился: ему надо это все под подпись, накрепко, пока Трей не передумала.

— Ага, — говорит Трей, переводя вдруг тряское дыхание. — Было б хорошо.

— Ну-ка, послушай меня, — говорит Нилон, внезапно посерьезнев. Постукивает по столу, чтоб привлечь внимание Трей. — Я попрошу того славного парнишку в предбаннике напечатать твои показания, и после тебе надо будет их подписать. Как я уже сказал, с той минуты, как ты их подпишешь, все изменится. Это не шутки, это будет юридический документ в материалах о расследовании убийства. Если что-то в них неправда, сейчас самое время прояснить, а иначе попадешь в серьезные неприятности. Ты меня слышишь?

Голос у него как у сурового папаши, и Трей отвечает как хорошее дитё — кивает изо всех сил и смотрит ему в глаза.

— Я знаю. Я понимаю. Клянусь.

— Больше без фокусов?

— Без. Честно.

Голос у нее ровный, решительный. На секунду Лена вновь слышит в нем ту же глубокую ноту горя.

Нилон слышит только решимость.

— Классно, — говорит он. — Молодец. — Отодвигает стул от стола. — Пойдем напечатаем это, ты прочтешь, убедишься, что дружок наш ничего не перепутал. Годится? Хочешь еще колы, пока ждать будешь?

— Ага, — говорит Трей. — Если можно. Извините.

— Все в порядке, — говорит Нилон. — Лучше поздно, чем никогда, а? Беседа завершена в пять-тринадцать вечера. — Щелкает кнопкой на диктофоне, выключает его, поднимает брови, глядя на Лену. — Помираю курить хочу — не смей брать с меня пример, девонька, мерзкая это привычка. Миссус Дунн, не желаете ли свежим воздухом подышать?