— Ладно, — говорит Джонни, все про себя решив. — Иди сюда, выкладывай. — Похлопывает по дивану рядом с собой. Трей приближается, но продолжает стоять. Нижняя губа у нее припухла.

— Когда Рашборо заходил в тот вечер, — говорит она, — он тебе рассказывал, где, как ему бабка говорила, золото есть. Я подслушала.

— Ай господи. И ты боялась, что я на тебя за это рассержусь? — Джонни умильно похохатывает ей в лицо, оглаживает по руке. Трей не отстраняется. — Боже, твоя воля, да никто б от такого искушения не удержался. Еще б, ни один из этих взрослых дядь не удержался б, окажись они там… — он игриво грозит пальцем всем за столом, — они б ухом к двери прилипли. Верно ж?

— Не знаю, — говорит Трей. В болтовне Трей сильна не была никогда.

— Прилипли б, канешно. И это все, что ты хотела? С души снять?

— Не, — отвечает Трей. На Кела она не взглянула ни разу — глаз не сводит с Джонни. — Я пошла туда, куда этот твой Рашборо сказал. Чуток покопала там. Чисто посмотреть.

— Ай ну, — укоризненно произносит Джонни, грозя пальцем ей. — Не годится такое, миссус. На этот раз нагоняя не будет, раз уж ты сама призналась, но дальше, если хочешь…

— Ну, — говорит Трей. — Нашла вот. — Шарит в кармане джинсов и выуживает маленький смятый пакетик-струну.

— Это что тут? Что-то красивенькое выкопала? — Джонни принимает у нее пакетик, взгляд у него и озадаченный, и позабавленный, склоняется над ним, чтоб разглядеть. На глазах у пристально наблюдающих за ним мужиков вертит пакетик на свету.

Не успевает Кел опомниться, как его мышцы едва не бросают тело в атаку. Келу хочется опрокинуть стол Джонни в лицо, взять Трей за плечо, развернуть кругом и вывести ее вон из всего этого. Но он не двигается с места.

Джонни вскидывает голову и вперяется в Трей.

— Где ты это взяла? — спрашивает.

— Я ж говорю, — отвечает Трей. — Где этот твой сказал. Там, под горой.

Джонни озирает лица мужиков. Затем швыряет пакетик на середину стола среди стаканов и бирдекелей.

— Это золото, — говорит он.

В основном зале бара голос телекомментатора несется галопом вместе с лошадьми. Кто-то матерится, кто-то ликует.

Кон, подаваясь вперед, чтобы поглазеть на пакетик, начинает смеяться первым, следом Десси, затем Сонни.

— Чего? — вопрошает Трей, растерянная и ершистая.

— Ой Есусе, — пыхтит Кон. Сенан тоже начинает смеяться. — А мы-то хероебились в речке ни свет ни заря, по самые подмышки…

Бобби хихикает, сложившись пополам, хлопает ладонью по столу.

— Вот умора мы…

— И сотни в минус из наших карманов, — управляется выговорить Сонни, — а можно было просто отправить… — Он показывает на Трей и захлебывается в беспомощных хрипах.

— Чего?

— Ничего, — говорит Джонни, посмеиваясь, и треплет ее по руке. — Над тобой никто не смеется, солнышко. Только над собой и ржем.

С виду Трей по-прежнему сомневается и щетинится. Кел поглядывает на Марта. Тот смеется вместе со всеми, но глаза у него проницательные и внимательные, взгляд — то на Джонни, то на Трей.

— Все потому, что мы-то думали, что жуть какие вумные, — поясняет Пи-Джей, лыбясь Трей. — Да только тупые мы были.

Трей пожимает плечами.

— Если оно вам не надо, — говорит она и дергает подбородком, показывая на пакетик на столе, — я себе возьму.

— Чего б и нет, — говорит Джонни, подхватывает пакетик и сует его Трей в руку. — Кому ж тут обижаться на тебя. Ты заслужила. Разве я не прав?

— Бери, — говорит Десси, все еще посмеиваясь и отмахиваясь от нее. — Там еще полно, где вот это нашлось.

— Ну и ладно, — говорит Трей, пряча пакетик в карман. — Подумала, может, вам посмотреть охота, вот и все.

— Ай солнышко, — покаянно говорит Джонни, ловя ее за руку. Кел уже начинает гадать, помнит ли вообще этот кент ее имя. — Ты молодчина. Папка от тебя просто в восторге, да и все остальные славные дяди здесь тоже. Лады? Иди домой и скажи мамке, чтоб положила где понадежней, и мы из этого сделаем славную цепочку, чтоб ты носила.

Трей дергает плечами, выпрастывает руку из отцовой хватки и уходит. Взгляд скользит мимо Кела.

— Ну, боже всемогущий, ребятки, — говорит Джонни, проводя ладонями по волосам и глядя Трей вслед со смесью нежности и оторопи. — Куда там нахер Банахер[48], правда ж? Поди пойми, то ли обнять ее, то ли всыпать. Умереть не встать с этого ребенка.

— Заявилась она вовремя уж точно, — дружелюбно замечает Март. — Великий это дар, верно?

— Где это она копала? — спрашивает Сенан.

— Да бля, чувак, — словно бы ушам своим не веря, говорит Джонни и вперяется в него. — Ты серьезно? Я бесплатно ничего не раздаю. А если б и раздавал, толку тебе с того никакого — я же сказал, лезть копаться без лицензии впустую. Нет. Мы всё сделаем как надо.

— Под горой, она сказала, — сообщает Сонни Кону. — Это наша земля, значит.

— Погодьте, — говорит Джонни, повертываясь к Келу и вскидывая ладонь, чтобы остальные замолчали. — У мистера Хупера вопрос ко мне был перед тем, как моя Тереза вошла и его перебила. Я б очень за нее извинялся, да только то, что она сказать имела, очень заслуживало того, чтоб послушать, прав я?

— Есусе блядь, — говорит Сонни, соглашаясь всем сердцем.

Джонни сидит и лыбится Келу, ждет.

— Не-а, — говорит Кел. — Ничего.

— Ай да было же. Что-то жуть какое серьезное, если по лицу судить. У меня чуть сердце в пятки не ушло, дружище, я испугался, что собаку твою переехал и не заметил.

— Насколько мне известно — нет, — говорит Кел. — Ничего такого серьезного там быть не могло — вылетело из головы. Но вернется небось. Сразу сообщу, как появится.

— Уж пожалуйста, — говорит Джонни, одобрительно кивая. — А пока, ребятки, думаю, мы все заслуживаем стаканчик чего-нибудь хорошего, прав я? Угощаю. Выпьем за эту мою чокнутую малолетку.

— Меня вычитайте, — говорит Кел. — Я домой.

— Ай ну же, — укоряет Джонни. — Нельзя так — всего на две зайти, у нас тут так не принято. Посидите чуток, а я вас потом до дома провожу, если беспокоитесь, что переберете. Прикидываю, нам по-любому поболтать нелишне будет.

— Не, — говорит Кел. Допивает пинту и встает. — Увидимся. — Уходя, слышит, как Джонни говорит что-то и следом все ржут.

Луна почти полная. Из-за нее горная дорога делается белой и предательски узкой — струйка безопасности, вьющаяся вверх между густыми темными каракулями вересковых топей и бесформенной гущи нависающих деревьев. Хлопотливый ветерок бродит в высоких ветвях, но жар в воздухе он не гасит совсем. Кел взбирается все выше и выше, пропотевая рубашку насквозь, пока дорога не расщепляется, и Кел направляется по нижнему ответвлению, что ведет к участку Редди. Так он оказывается ближе к Редди, что ему бы хотелось, но важно, чтобы в неподходящее время не прошел никто лишний. Кел находит валун в тени низкого искореженного дерева, откуда тропа, пролегающая ниже, хорошо видна, и усаживается ждать.

Он думает о Трей — вот она стоит у входа в нишу, взгляд вперен в Джонни, зубы сжаты, совсем рядом, но недосягаемая. Прикидывает, где она сейчас, о чем думает и что случилось у нее с губой. Ему больно насквозь от того, что он ее подвел — не нашел способа сделать так, чтобы она со всем этим явилась к нему.

Ему понятно, что оно немудрено. Когда Джонни только-только вернулся домой, он ей был ни к чему, однако чем дольше Кел наблюдает за Джонни, тем больше видит всякое, в чем Брендан, брат Трей, пошел в папашу. Трей Брендана боготворила. Если в Джонни она увидела проблески того, что для нее утрачено, ей, возможно, трудно было б отстраниться.

Кел понимает, пусть оно и не меняет ничего, что Джонни не пытается накликать на голову малой неприятности. Кел сомневается, что Капитан Мудозвон вообще отдает себе отчет в масштабах возможных неприятностей. У Джонни есть план, и у него в голове все идет по плану, все чики-пики. Он представления не имеет об опасностях, грозящих тому, у кого есть план, когда у мишеней твоих плана нет, но они готовы предпринимать все, чего потребует расклад.