— Не делайте глупостей, парни, — сказал я. — Скоро вернусь.

Подтолкнул комсомольцев в спины по направлению к летней кухне. Сверился с часами. Вернулся в сарай, где на полу подобно живой рыбе на раскалённой сковороде дёргался связанный мужчина. Я прикрыл дверь и сходу прописал мужику «таблетку для памяти»: освежил ему восприятие реальности ударом по печени. Характер движений украшенного синими рисунками гостя изменился. Но не вышел за рамки предсказуемых. Я выждал, пока начальный эффект от «лекарства» слегка ослабнет — склонился над мужчиной, заглянул ему в глаза. С досадой отметил: моё лицо не произвело на мужика должного впечатления. Отмерил ему новую дозу «таблетки».

— Вот! — сказал я. — Теперь ты меня выслушаешь. Верю.

Похлопал мужчину по щеке.

Тот приподнял голову, таращил на меня глаза. Мычал и жевал платок.

— У меня к тебе два вопроса, любезнейший, — объявил я.

Показал гостю Прохоровых указательный палец.

Мужчина сфокусировал на нём свой взгляд.

— Первый вопрос, — сказал я. — Где сейчас находится Илья Владимирович Прохоров? Мне нужен адрес. Сколько твоих подельников рядом с ним? Назови точное число.

Мужик замычал — угрожающе. В вольере залаял пёс.

Я добавил к указательному пальцу средний.

Спросил:

— Кто приехал в наш посёлок вместе с тобой? И где они тебя ждут? Мне нужны не имена, а количество твоих подельников и описания их внешности. Ты понял меня, любезный?

Я выслушал невнятный, но вполне понятный ответ гостя.

Пожал плечами и сказал:

— Понял тебя. Будем работать.

Я снял тельняшку, повесил её на угол ящика. Дёрнул рукой с часами: уточнил время. Потёр подбородок, оглядел сарай в поисках подходящих для моей задумки инструментов…

«Осталось семь минут», — напомнил я сам себе. Вышел из сарая, зажмурился от яркого солнечного света. Сторожевой пёс при виде меня жалобно заскулил и спрятался в будку. Я увидел, как внутри тесной конуры пугливо блеснули собачьи глаза. Подставил лицо ветерку. Почувствовал аромат растворённого в воздухе табачного дыма — он вытеснил из моих ноздрей запашок человеческой мочи. Птичий пересвист заглушил всё ещё звучавшие в сарае стоны. Но платок делал своё дело: проклятия и жалобы за моей спиной звучали невнятно. Я бросил рванувшему мне навстречу брату свою тельняшку, прошёл к умывальнику мимо жадно дымившего сигаретой Прохорова.

Парни наблюдали за тем, как я мыл руки.

— Чёрный! — рыкнул Кирилл. — Что ты с ним сделал⁈

— Пообщался, — ответил я.

Артур нервно хмыкнул, едва не поперхнулся дымом.

— Мы слышали! — заявил Кир. — Клёво ты с ним общался!

Я дёрнул плечом и пояснил:

— Каждый человек требует к себе особенного подхода.

Стряхнул с рук капли воды.

— Что с ним? — спросил Кирилл. — Нам показалось: ты на куски его резал.

Он тельняшкой указал в направлении сарая.

— Вам показалось, — сказал я.

Вытер о полотенце руки, вынул из кармана небольшой газетный свёрток; метнул его Артуру.

Прохоров отшатнулся — свёрток ударился о землю.

— Спрячь это, — велел я.

Пальцем показал на свёрток и добавил:

— Вечером отдашь это милиционерам.

Парни взглянули на смятую газету.

— Что там? — спросил Кир.

Он издали рассматривал надписи на газете.

— Отравленное мясо, — сказал я. — Руками его не трогайте.

— Отравленное? — повторил Кир. — Чем?

Я пожал плечами и сообщил:

— Не уточнил, чем его напичкали. Тот тип принёс это для собаки.

Я кивнул на вольер. Надел тельняшку. Заправил её в штаны.

— Зачем… это? — произнёс Артур.

— Пёс сожрал бы мясо, — сказал я. — И к вечеру бы подох. А может, и раньше. Я не уточнил.

Прохоров дёрнул рукой — истлевший кончик сигареты обломился и упал на землю рядом со свёртком.

— Это не шутка, парни, — сказал я. — Сохраните эту гадость для милиции. Это же улика.

Кирилл кивнул, наклонился и поднял свёрток. Он взвесил его в руке.

Артур посмотрел на газету, перевёл взгляд на меня.

— А… зачем? — произнёс он. — Что это… за улика?

Он потёр усы.

— Правильный вопрос, — похвалил я. — Быстро соображаешь, Артурчик.

Опустил глаза на циферблат наручных часов.

— Ты когда в последний раз разговаривал с отцом, Артур? — спросил я. — Звонил ему сегодня или вчера вечером?

Прохоров покачал головой, махнул сигаретой.

— При чём здесь мой папа? — сказал он.

Полоса табачного дыма на секунду зависла в воздухе. И поплыла к двери летней кухни.

Я указал на сарай.

— Этот товарищ признался, — сказал я, — что он вместе с двумя своими корешами вчера вечером похитил твоего отца. Детали я не спросил…

— Папу⁈ — произнёс Артур. — Зачем? Ты шутишь?

Кирилл и Прохоров замерли, уставились на меня.

— Какие тут могут быть шутки? — сказал я.

Покачал головой.

— Тот мужик сказал, что они похитили твоего отца из-за денег, — ответил я. — Ночью они… проделали с твоим папой примерно то же самое, что только что я сделал с тем мужиком: поговорили с ним по душам.

Я вытер всё ещё влажные ладони о тельняшку на груди.

В вольере снова звякнула цепь. Но пёс не подал голос.

— Артур, сегодня утром похитители наведались к тебе домой, — заявил я. — И обшмонали там все тайники твоего отца.

Дёрнул плечом.

— Этот товарищ похвастался, что они отыскали в вашей квартире немало интересного. Но взяли там только деньги и драгоценности.

Развёл руками.

— Но самое любопытное, как он сказал, твой папа припрятал вот здесь, в этом дворе, — сообщил я.

Я снова показал на сарай и пояснил:

— Мужик сказал: сейчас он пришёл, чтобы отравить пса. А ночью вернулся бы сюда снова. И преспокойно пошуровал бы под тем кустом.

Ветер будто подыграл мне: пошевелил ветвями пиона — привлёк к нему внимание парней.

— А… что отец там спрятал? — спросил Артур.

Он затянулся табачным дымом.

— Этого не знаю, — произнёс я. — Мужик мне не сказал. А меня интересовали другие вопросы. Не меркантильные.

Я ухмыльнулся.

— Если хочешь, Артурчик, возьми лопату и поковыряйся в земле. Или позвони отцу: и домой, и на работу — удостоверься, что со вчерашнего вечера его никто не видел.

— В милицию нужно звонить! — заявил Кир. — Если Илью Владимировича похитили…

— Нет! — сказал я.

Кир прервался на полуслове.

Я посмотрел на лица парней.

— В милицию мы обязательно позвоним, — сказал я. — Но позже.

— Почему… позже? — спросил Прохоров.

Он сутулился, потирал пальцем усы, мял между пальцев сигаретный фильтр.

— Если преступники почуют неладное, они заметут следы, — сказал я.

— Как это? — спросил Кир.

— А вот так.

Я чиркнул указательным пальцем по своему горлу.

— Кого… вот так? — переспросил Артур.

— Твоего отца, кого же ещё, — сказал я.

Положил Прохорову на плечо руку. Посмотрел на лицо брата.

— Значит так, парни, — сказал я. — Милицию мы пока не побеспокоим. Ясно? Сперва мы обезопасим Илью Владимировича. Потом он сам разберётся, когда и кому звонить. Парни, вы поняли меня?

Комсомольцы кивнули: неуверенно. Переглянулись.

В сарае раздался грохот, в вольере заскулил пёс.

— Следите за тем мужиком, пацаны, — сказал я. — Заприте его в сарае. Не ведитесь на его уловки. Даже если подумаете, что он вот-вот подохнет — не подходите к нему близко и не развязывайте ему ни руки, ни ноги.

Я постучал Прохорова по плечу и произнёс:

— Артурчик, если тот мужик доберётся до телефона — твой отец умрёт. Если мы сейчас оплошаем, то ты останешься сиротой. Понимаешь? Это не шутки и не игра, пацаны. Всё очень серьёзно, поверьте мне.

Я заглянул своему брату в глаза.

— Малой, не подведи меня, — сказал я. — Присмотри за своим другом. Он немного тупит сейчас. Надеюсь на тебя, Кир. Ничего не бойся: я со всем разберусь. Артурчик, дай-ка мне закурить.

Прохоров вынул из кармана мятую пачку «Примы» — я выудил из неё сигарету.